Он надеялся, что в итоге жена не вытерпит его выпадов, затеет скандал, выяснение отношений и на волне ссоры он уйдет, хлопнув дверью. В этом случае виноватой была бы она, жена, а не он. Сама довела, сама создала невыносимые условия. Пусть сама и расхлебывает теперь.
Так он планировал. Потому что ему нечего было предъявить жене – она была надежной спутницей жизни, замечательной мамой их общего сына… И что он еще прекрасно понимал, глупо бросать такую, как его жена: верную, работящую, честную. Тогда мой друг решил все пустить на самотек. Он, мол, будет провоцировать. А дальше – вопрос ее терпения.
Так длилось полгода. Он приходил домой от любовницы после жарких ласк, после любви, страсти… А дома был покой, уют, красота. Заботливая жена, радующийся его приходу сын. Придраться было не к чему! Как он ни старался – придраться он никогда не мог ни к чему! Жена вела себя очень спокойно. На его замечания реагировала кротко – тут же все исправляла, что ему не нравилось…
А любовница тем временем начала закатывать скандалы. Раз за разом. С оскорблениями, с битьем посуды, с угрозами… Любовь от этих сцен пошла на убыль. Он поймал себя на мысли, что домой стремится с большим удовольствием, чем к объекту своей новой любви. И наконец, когда во время очередного выяснения отношений любовница стала вопить, что пусть он убирается к своей клуше, что с нее хватит, он радостно ушел, хлопнув дверью. Он вернулся в семью. Душой вернулся, так как формально из семьи и не уходил. Вот и отметьте его слова: «Ушел бы, но придраться не к чему!»
От поведения жены, от ее реакции на агрессивные выпады мужа зависело – быть семье или нет. Она вела себя очень мудро. И в результате семья их стала крепче. Вот так бывает.
Но чаще происходит иначе. Прочитайте историю любви одной прекрасной женщины. Она написала ее по моей просьбе для тех, кому еще не поздно что-то изменить в своем поведении… Имя ее я не назову. Да это и не важно. Таких историй слишком много в наши дни.
Встреча с ним стала самым значительным событием моей жизни. Поначалу я и не догадывалась, кем для меня станет этот человек. Я любовалась им, но в моем сознании мы не соединялись.
А потом нас притянуло друг к другу стремительно и необратимо, словно в обрыв или в водоворот.
Я сказала:
– Поцелуй меня.
Он подхватил меня на руки и…
Все… Мы прилипли друг к другу. Самое главное мы знали точно: нам, чтобы жить, надо было быть рядом, не расставаться, сидеть в обнимку, говорить, наслаждаться, чувствовать, что мы есть друг у друга.
Чувства вели нас. Мы срастались. Стали близки. И для меня, и для него это было впервые. Я далеко не загадывала. Просто хотела быть с ним, и все.
Я осознавала, что мы с ним очень разные. Он позволял мне верховодить. Он был спокойным, мягким, заботливым. Порой даже казался мне слишком положительным. Я же была резкой, импульсивной, нервной.
Я не собиралась меняться. Я – такая.
Да, мы разные.
Именно поэтому я и сама не знала, сколько продлятся наши отношения. И не собиралась заглядывать далеко. Но здесь и сейчас – нам было хорошо. И с ним было спокойно и надежно.
Мы сыграли свадьбу. Совсем юные. Все как во сне. Платье, фата…
Потом я уехала в Москву поступать в институт и легко поступила. А его не взяли. И он остался в нашем городе, у моих родителей. Писал мне нежные теплые письма, работал, при первой возможности приезжал ко мне.
Еще в самом начале мы обменялись часами. Я надела его большие, мужские, а он мои, поменьше, с тонким кожаным ремешком, на котором он тщательно вывел слова: «Люби меня, как я тебя».
Я ведь натура импульсивная, часто взбрыкивала, диктовала: так делать можно, а так нельзя… Бывало, гнала: «Отстань, уйди… Вернись, люблю, нужен, не нужен…»
А он: «Ты держись за меня! Прорвемся!»
Он поступил с третьего раза. Мы оказались близко, рядом. Он никогда на меня не давил. Он действительно был рядом. И любил. И заботился. Его тепло, надежность, верность меня питали, грели.
Мы поженились совсем юными. Десять лет нам было не до детей. А потом мне очень захотелось ребенка. Чтоб был мальчик, чтоб был он похож на мужа. Во всем.
И вот родился наш сынок. Наш первенец.
Мы его растили вместе, деля все хлопоты. Муж стал прекрасным отцом: купал, гулял, таскал на руках, укачивал. Все, как всегда, надежно. Он окутал меня своей надежностью.
Купили квартиру, машину… Я часто нервничала, истерила, а он всегда говорил о любви, о том, что все у нас будет хорошо… И плохое улетучивалось.
Нашему сыну было восемь, когда родился его младший братик. Назвали мы его именем отца.
К этому времени муж стал человеком известным, успешным. Я чувствовала, что он стал меняться. Вернее, не он, а его отношение ко мне. Я жила по заведенному с нашей юности порядку: я и дети – главная семейная забота. Все должно быть, как я хочу, как считаю нужным. Я всегда права.
Я очень любила своего мужа. Очень! Но позволяла себе командовать, орать, даже если сильно накручивала себя, кричала матом при детях.
Квартира стала нашей семье мала. Мужу негде было заниматься. Его профессия требует много работать и дома. Я об этом не думала. Мне главное, чтобы детям было удобно. Я вся погрузилась в них.
Однажды муж сказал:
– А где же мне заниматься? В ванной?
Я пропустила эти слова мимо ушей.
Он стал язвительным, холодным… Меня это обижало. Мне хотелось, чтобы все шло так, как я привыкла. Я чувствовала себя несправедливо обиженной. И вот однажды во время ссоры, которую я же и начала, сказала:
– Ты уходи. Поживи без нас. Поймешь, как тебе будет плохо. Уходи.
Я думала, что он опять скажет о том, как любит нас, о том, что все будет хорошо, примется успокаивать, показывать свою любовь. Я мечтала снова оказаться в коконе его любви, окруженная его заботой, нежностью, много получая и мало давая взамен. А что давать взамен? Разве не видно, что я его люблю? Вот – родила двоих детей. Забочусь о них самозабвенно. А то, что кричу, злюсь… Ну, устаю…
Да, я ждала уверений в любви.
А он собрался и ушел. Словно только и ждал от меня этого слова: «Уходи».
Он снял квартиру. У него разные женщины. Каждая убеждена, что она и есть его единственная любовь… Но это уже не моя жизнь…
Он сказал, что не вернется. Передает деньги, помогает. Детьми не занимается, видит их редко. Занят. Видимо, он давно готов был обрубить то, что нас связывало. Ждал повода, узнав меня за двадцать лет лучше, чем я сама себя знала.
Я понимаю сейчас, в чем виновата сама.
Я не обеспечивала его тыл, не давала покоя, так необходимого ему дома. Я могла позволить себе любую грубость, не понимая, как грубые слова и резкое поведение могут оттолкнуть. Я не считала, что это что-то важное. Я же – люблю. Что еще надо?
Сейчас, страдая, тоскуя по нему, я понимаю: чтобы родник любви не оскудел, его должны питать двое. Он и она. Иначе конец отношений неизбежен.
За годы жизни вместе я уверилась, что он мой навсегда.
Разваливались семьи, дети оставались без отцов, страдали жены… Я была уверена, что это не про меня. Со мной такого случиться не могло. Он мой. И зачем чего-то бояться, как-то меняться, выстраивать линию поведения?
Я перестала видеть реальную картину вещей и событий. Меня интересовал только мой мирок. Муж рядом. Все хорошо.
А я и не видела, что ему со мной плохо. А потом уже даже и не плохо – просто никак.
Он ушел, как отрезал.
Мне больно. Мне не хватает воздуха. Я тоскую, скучаю… И понимаю, что должна была раньше думать, предполагать такую возможность, меняться, расти внутренне… Я всю жизнь вела себя как капризная девчонка… А он рос, мужал. Ему необходимо было другое. Я проглядела.
Теперь не вернуть…
Тут мало что можно добавить. Наша героиня сейчас понимает, что к своим сорока не достигла мудрости и зрелости, не научилась понимать своего мужа или хотя бы наблюдать за тем, как он меняется. Она смутно понимала, что что-то происходит, но что?
Ей бы создать мужу покой, вести себя безукоризненно… И уж совсем последнее дело – гнать ради проверки чувств.
Спросить бы себя:
– А что ты хочешь, дорогая?
И честно ответить:
– Хочу его любви. Хочу крепкой семьи. Хочу радости в детских глазах. Хочу всю жизнь пройти с ним рука об руку.
Следующий вопрос:
– Он что-то делает не так?
– Нет, он ведет себя достойно. Только исчезла нежность. А в остальном… Много работает. Не пьет. Заботится…
