Сначала им потребовалась помощь. Все сидели молча, пока не подошел официант, чтобы принять заказ.
— Омлет с грибами, пожалуйста. И колу, — попросил Маркус.
— А мне стейк из рыбы-меч, — сказал Уилл. — Без овощей, на гарнир только салат.
Фиона не могла выбрать.
— Может, тебе тоже взять стейк из рыбы-меч?
— Хм…
Маркус пытался привлечь мамино внимание через стол так, чтобы не заметил Уилл. Он нарочито кивнул один раз, потом покашлял.
— Солнышко, с тобой все в порядке?
Просто ему казалось, что будет лучше, если мама закажет то же, что Уилл. Он не мог объяснить почему. Не для того чтобы часами разговаривать о рыбе-меч, конечно, но тогда они бы увидели, что в чем-то похожи и иногда думают одинаково. Даже если это было и не так.
— Мы вегетарианцы, — пояснил Маркус, — но рыбу едим.
— Так что мы не совсем вегетарианцы.
— Но мы не часто едим рыбу. Иногда рыбу с жареной картошкой в ресторане. Но дома никогда не готовим рыбу, да, мам?
— Не часто.
— Никогда.
— Эй, не выдавай меня.
Он не понял, почему сказать, что они никогда не готовят рыбу, означало выдать ее: может быть, мужчинам нравятся женщины, которые готовят рыбу? Почему? Но он совсем не хотел выдавать ее.
— Ну хорошо, — согласился он. — Не "никогда", а "иногда".
— Может быть, мне подойти через несколько минут? — спросил официант. Маркус и забыл, что тот все еще стоит рядом.
— Хм…
— Возьми рыбу-меч, — предложил Маркус.
— Мне, пожалуйста, спагетти с соусом и салатом из свежих овощей, — заказала его мама.
Уилл взял пиво, а его мама — бокал белого вина. Все опять замолчали.
У Маркуса никогда не было подружки, даже ничего и близко к этому, кроме, может быть, Холли Гарретт, которую он, конечно, не считал за таковую. Но он знал наверняка, что когда знакомятся мальчик и девочка, которые ни с кем не встречаются, и они оба нормально выглядят, и не противны друг другу, то они вполне могут сходить на свидание. Так в чем же дело? У Уилла не было подружки, если не считать Сьюзи, а ее Маркус не считал, а у его мамы не было друга, так что… Всем им от этого будет только лучше. Чем больше он об этом думал, тем более очевидным ему это казалось.
Дело не в том, что ему нужен был кто-то, кто мог бы заменить отца. Они уже обсудили этот вопрос с мамой давным-давно. Они как-то смотрели по телевизору передачу о семье, и какая-то толстая дама — член консервативной партии — заявила, что все должны иметь мать и отца, и его мама сначала разозлилась, а потом пришла в уныние. Тогда, до всей этой истории с больницей, он думал, что тетка-консерватор дура, он маме так и сказал, но тогда он еще не понимал, что два — это опасная цифра. Теперь, когда он это понял, было уже не важно, что он думает по поводу того, что сказала эта толстая тори. Пусть бы даже семья, которую он так хотел иметь, состояла сплошь из мужчин, или женщин, или детей, — для него это не имело значения. Ему просто нужны были люди.
— Не сидите просто так, — сказал он вдруг.
Уилл и мама посмотрели на него.
— Слышите? Не сидите тут просто так. Разговаривайте.
— Обязательно будем, через пару минут.
— Пока вы придумаете, о чем поговорить, обед закончится, — проворчал он.
— О чем ты хочешь, чтобы мы поговорили? — спросил Уилл.
— О чем угодно. О политике. О кино. Об убийствах. Мне все равно.
— Мне кажется, разговоры так не завязываются, — удивилась мама.
— Пора бы уже было научиться — как. Большие уже.
— Маркус!
Уилл рассмеялся.
— Он прав. У нас, — не знаю сколько вам лет, Фиона, — но у нас с вами на двоих как минимум лет шестьдесят опыта ведения всевозможных разговоров, так что, может быть, нам действительно пора начинать действовать?
— Хорошо.
— И…
— После вас.
Оба рассмеялись, но ничего не сказали.
— Уилл, — сказал Маркус.
— Да, Маркус.
— Какого ты мнения о Джоне Мэйджоре[33]?
— Невысокого.
— А ты, мама?
— Ты же знаешь, какого я о нем мнения.
— Поделись с Уиллом.
— Невысокого.
Никакого толку.
— Почему?
— Маркус, оставь нас в покое. Ты все осложняешь, а не облегчаешь. Мы стесняемся. Мы скоро начнем разговаривать.
— Когда?
— Прекрати.
— Уилл, ты когда-нибудь был женат?
— Маркус, я скоро на тебя рассержусь.
— Ничего страшного, Фиона. Нет, не был. А ты?
— Конечно, нет. Я же еще маленький.
— А…
— Теперь спроси маму.
— Фиона, а вы когда-нибудь были замужем?
— Нет.
На минутку Маркус пришел в замешательство. Когда он был маленьким, совсем ребенком, он думал, что для того, чтобы быть папой и мамой, нужно обязательно пожениться, точно так же, как нужно обязательно получить водительские права, чтобы водить машину. Теперь он понимал, что это не так, и знал, что его родители никогда не были женаты, но расставаться с представлениями, с которыми он рос, было трудно.
— Мам, а ты хотела выйти замуж?
— Не очень. Мне казалось, что это неважно.
— А почему тогда другие женятся?
— Ну, по разным причинам. Для того чтобы чувствовать себя защищенными. Из-за давления со стороны семьи. Из-за ложных представлений о романтических отношениях.
Уилл рассмеялся.
— Цинично, — сказал он.
Маркус не понял, но обрадовался: между его мамой и Уиллом происходил разговор, который был начат не им.
— Вы по-прежнему общаетесь с папой Маркуса?
— Иногда. Не часто. Маркус с ним регулярно видится. А вы? Общаетесь со своей бывшей?
— Хм… Да. Постоянно. Сегодня утром она заезжала за Недом. — Маркусу показалось, что Уилл сказал это как-то странно. Как будто забыл, а потом вспомнил.
— А вы нормально к этому относитесь?
— Нормально. У нас еще случаются проблески понимания.
— А как получилось, что Нед остался с вами? Я уверена — вы прекрасный отец и все такое, но обычно ведь происходит по-другому?
— Да. Но тогда она переживала особый период, всем рассказывала, что ей хочется понять, кто она есть на самом деле.
— И ей удалось выяснить, кто она есть на самом деле?
— Не сказал бы. Не знаю, возможно ли вообще это выяснить.
Принесли еду, но взрослые это едва заметили. Маркус весело принялся за омлет с грибами и за жареную картошку. Интересно, они переедут к Уиллу или купят новую квартиру?
Глава 14
Уилл понял, что Фиона — не его тип. Во-первых, она выглядит не так, как, по его представлениям, должна выглядеть женщина; он вообще сомневался, имеет ли для нее значение ее внешний вид. С этим он смириться не мог. По его мнению, все люди, мужчины и женщины, даже от природы не обладающие соответствующими внешними данными, обязаны следить за собой. Все, кроме, разве что, тех, кто абсолютно равнодушен к сексуальной стороне жизни, — в таком случае, конечно, делай что заблагорассудится. Вот как Эйнштейн, например. Уилл не знал ровным счетом ничего о личной жизни Эйнштейна, но на фотографиях тот выглядит так, будто его занимали совсем другие вещи. Но Фиона — не Эйнштейн. Кто его знает, может, у нее мозги, как у Эйнштейна, но, судя по разговору за обедом, она определенно заинтересована в романтических отношениях, так чего ж она не сделает над собой усилие? Почему не пострижется, вместо того чтобы ходить в этих дурацких кудряшках, и не оденется так, чтобы было видно, что ей не все равно? Это находилось за гранью его понимания.
И слишком уж она хипповатая. Теперь понятно, почему Маркус такой странный. Она увлекается альтернативными течениями, типа ароматерапии, вегетарианства и охраны окружающей среды — тем, на что ему, честно говоря, наплевать. Если они станут встречаться, то будут страшно ссориться, она начнет расстраиваться, а расстраивать ее он сейчас совсем не хотел.
Признаться, самым привлекательным в ней он находил то, что она пыталась покончить с собой. Это уже интересно, даже почти сексуально, хоть и нездоровым образом. Да и кто захочет встречаться с женщиной, которая в любой момент может наложить на себя руки? Он и раньше считал, что встречаться с мамочками — тяжкий труд, но с мамочкой-самоубийцей будет куда как тяжелее.
Но ему не хотелось вот так просто расставаться со своим замыслом. Ему все еще казалось, что Фиона и Маркус могут заменить ему раздачу бесплатных обедов и объявления о работе в средствах массовой информации из "Гардиан", может быть, даже навсегда. В конце концов, от него не так уж много требуется: время от времени стейк из рыбы-меч или просмотр паршивого фильма, на который он все равно пошел бы. Не так уж и трудно. Уж точно легче, чем пытаться насильно накормить бездомных. Добрые дела! Помощь людям! Теперь он нашел свое призвание. Ему мнилось, что он помог Энджи, переспав с ней (хотя, признаться, в этом была и некоторая доля личного интереса), а теперь время попытаться выяснить, можно ли помогать людям, не ложась с ними в постель. Ведь должен же быть способ? Другим же это удавалось, например Матери Терезе, Флоренс Найтингейл[34]и прочим, хоть он и подозревал, что на поприще добрых дел у него будет несколько иной путь.
