Целители, гадальщицы и знахари,
которые с невидимым на «ты», —
отменные, признаться надо, пахари
на ниве нашей дикой темноты.
803
Живу, как выжатый лимон,
в отдохновении глубоком;
отбыв лечебный угомон,
опять нальюсь горячим соком.
804
Усердно ища соответствия,
не видит мыслителей каста,
как ловко причины и следствия
местами меняются часто.
805
С тех пор, как этот мир содеян,
мы ищем путь по бездорожьям,
но верим дьявольским идеям
гораздо более, чем Божьим.
806
Пишу я то стихи, то мемуары,
и с ними же – со сцены выступатель,
а к вывеске «Культурные товары»
охотно притекает покупатель.
807
Впитывая жадно, словно губка,
все на свете что, когда и как,
я потом пыхчу, как мясорубка,
делая из этого форшмак.
808
Старость – это трудная стезя,
много в ней невидимых заборов,
и на всё покласть уже нельзя
из-за частых старческих запоров.
809
Таю немногое, а в частности —
один существенный момент:
в моей публичной безучастности
брезгливость – главный компонент.
810
Люблю полемику по-русски:
вразнос, без жалости, крушительно;
при должном качестве закуски
она влияет освежительно.
811
В ту полночь рак почуял тоже,
что выжить он во мне не сможет;
и мне приснились безобразные
чудовища ракообразные.
812
Смотрю на жизнь оптимистически —
пусть обвиняют в верхоглядстве,
а если глянешь чуть мистически —
сакральный свет лежит на блядстве.
813
Когда б я жил на свете дольше,
то и херни наплёл бы больше.
814
Радуюсь я, видя жизни буйство,
где огонь поганства подзатух,
но в чаду холопства и холуйства
слабо вызревает вольный дух.
815
Я получшал в пути тернистом,
весь эгоизм во мне примолк,
я стал настолько альтруистом,
что возвращаю взятый долг.
816
В культуре всё запутано и сложно:
что рушили, чуть позже – невредимо,
а многие нельзя звучат как можно
и даже иногда необходимо.
817
Моё по долгой жизни обретение —
встречал его у старых заключённых, —
что выучился жить я, как растение:
рад солнышку, и мыслей нету чёрных.
818
Близка вторая операция,
и это, в общем, замечательно:
в моём устройстве разобраться
врачи решили окончательно.
819
Пишу я не ахти, не чересчур,
но так как я от этого торчу,
меня прихватит подлый окочур
не ранее, чем сам я захочу.
820
Уже года и не осенние,
настала зимняя пора,
зато мне снятся сны весенние —
в них я гуляю до утра.
821
Из моих блокнотов и тетрадок —
всюду невзначай и между прочим —
светится иной миропорядок,
нежели Творец накособочил.
822
Давно на этом свете предпочтение
я книгам, не колеблясь, отдаю,
поскольку только выпивка и чтение
опрыскивают светом жизнь мою.
823
Были мной не раз уже замечены
в наших ощущениях секреты:
утром сигарета или вечером —
разные по вкусу сигареты.
824
Только от людей и ждёшь беды,
мне страшней торнадо и обвала
те из нас, чьи принципы тверды,
их вокруг меня, по счастью, мало.
825
Многие дела теперь подсудны;
числя их в разряде пустяков,
умные бывают безрассудны
чаще осторожных дураков.
826
Врачи меня подвигнуть норовят,
чтоб это я не ел, и это не...
Кормясь весьма охотно всем подряд,
особенно люблю что вредно мне.
827
Пение – не голос и не слух
(лично я лишён того и этого),
пение – волнующийся дух
тела, возлиянием согретого.
828
Склероз, недавний друг мой близкий,
велик и грозен, как Аллах,
я сам себе пишу записки,
напоминая о делах.
829
Ещё мы не в полной отключке,
и нам опасения лестны,
чтоб как бы на свадьбе у внучки
не трахнуть подругу невесты.
830
Река и море, лес и горы,
и всюду воздух льётся сочно...
Люблю природные просторы,
но по возможности – заочно.
831
Пишу я в никуда, ни для чего,
что выйдет – я не ведаю заранее,
но нечто сотворять из ничего —
божественное, в сущности, играние.
832
Теперь уже где я ни буду,
сюда захочу я вернуться,
чтоб чувством причастности к чуду
опять и опять захлебнуться.
833
Напрасно – изучать меня извне,
хотя копаться попусту приятно,
а то, что совершается во мне,
и мне по большей части непонятно.
834
Нет, мы на одиночество не ропщем,
уже благополучие важней,
но больно колет память:
в рабстве общем
гораздо жили ярче и дружней.
835
Мы не склонны сегодня к утопиям,
и иллюзии нам ни к чему,
но прекрасен и сладостен опиум,
и ещё мы вернёмся к нему.
836
С любой разумной точки зрения,
явив сухую рассудительность —
не человек венец творения,
а беспощадная растительность.
837
Увы, но мы стареем, не мудрея,
и разве что опасливость глухая,
наследственное качество еврея —
растёт, неторопливо разбухая.
838
Чтоб не смущалось разумение
патриотическое местное,
своё об этом месте мнение
я выражаю только лестное.
839
Много фактов, из коих история
лучше знала бы технику зла,
поглощает огонь крематория
и хоронит архивов зола.
840
Скисает моё поколение,
на домыслы падко дремучие;
огонь, обратившийся в тление,
мечтает, что вспыхнет при случае.
841
Пришла весна, тоску снимая,
и я воскликнул, жизнь любя:
прощай, кишка моя прямая,
мне будет грустно без тебя.
842
Держи, дружок, покрепче кружку
вблизи невидимой калитки:
ты долго жил на всю катушку,
теперь висишь на тонкой нитке.
843
Как соблазнять, он рано понял,
он восхищал и слух, и глаз,
и стольких дам окупидонил,
что надорвался и угас.
844
Тут нету рек нектара и елея,
темны за горизонтом облака,
и жить между евреев тяжелее,
чем пылко их любить издалека.
845
Внезапно как-то стал я стар,
сижу, как баржа на мели,
а жизни дерзостный нектар
сосут подросшие шмели.
846
С историей еврейства наши встречи
в позорное меня повергли бегство:
тугой водоворот противоречий
кошмарно замутил моё наследство.
847
Усаживаясь утром за еду,
глазами прохожусь по книжным полкам:
я мысли там успешливо краду,
обычно – из невысказанных толком.
848
Когда бы приключился семинар —
откуда в нас рождается философ,
то я, припоминая мерзость нар,
ответил бы на множество вопросов.
849
Хочу, чтоб мы слегка спесиво
седой кивали головой:
когда стареют некрасиво,
то стыдно мне за возраст мой.
850
По жизни главный мой трофей —
богам служенье скромное:
Венера, Бахус и Морфей —
спасибо вам огромное!
851
Да, я весьма самонадеян
и глух ко мнению публичному,
к любым вещам, к любым идеям
я отношусь по вкусу личному.
852
Большое в жизни упущение —
своё весь век любить болото
и не изведать ощущение
паденья в пропасть и полёта.
853
А ночью правит миром тишина:
глядит на лица спящих опечаленно,
и бродит, очертаний лишена,
и цыкает, шумнёшь когда нечаянно.
854
В этом кратком колыхании
на пути к мирам иным
наша сила – в потакании
нашим слабостям земным.
855
Нас очень чудно воспитали —
семья, учёба, участковый —
у нас нервишки твёрже стали
и светлый разум подростковый.
856
Все приметы знают суеверы,
вижу в их наиве правоту,
ибо нескончаемы примеры
пользы суеверия в быту.
857
С иллюзиями бережен доныне я,
любовно их лелея и храня,
иллюзии целебны от уныния,
а скепсиса боятся, как огня.
858
Душе, когда с возрастом тело убого,
теплей от забот бытовых,
а мёртвых приятелей больше намного,
чем полу– и четверть живых.
859
Поэзии святая простота
способна обнаружить ненароком
глухие сокровенные места
в душевном заповеднике глубоком.
860
Гуляют смыслы прихотливо,
легко названия кроя:
всегда был рак наперсник пива,
а нынче это хворь моя.
861