– Да? – явно удивился он. – А я думал, постарше. Ты же вроде говорила, что пенсионерка.
– Валяльщица на фабрике всю жизнь, как ты думаешь? – ответила Наталья.
– А, тогда понятно! Тяжелое производство. Работящая, значит, женщина, – заметил он довольным тоном.
– Вот именно! И еще молодая, – сказала Наталья. – А тебе она как, приглянулась?
– Ох, сестрица! – засмеялся он. – То-то, думаю, чего ты с гостьей пожаловала! А у тебя далеко идущие планы! Все-то вы, бабоньки, не угомонитесь, если мужчина свободный! Так и норовите сосватать быстрее!
– Да я ни о чем таком и не думала, Петенька! – довольно искренне возмутилась Наталья. – Просто хотела, чтобы она мне компанию составила. Отвлеклась, что ли! Не брошу же я ее одну-одинешеньку в пустой квартире. В таком состоянии негоже в одиночестве много находиться. А ты знаешь, что я никого никогда в беде не оставлю, будь то человек, или зверь какой, или даже букашка.
– Да, есть в тебе такое, и с детства, – согласился Петр. – Помню, как ты, когда мы еще совсем маленькими были, по дороге спокойно ходить не могла. И всех жучков подбирала и на обочину уносила. А то, не дай бог, кто-нибудь раздавит.
– Да, было такое! – засмеялась она. – А ты все-таки подумай, братец. Женщина она хорошая, приятная, скромная.
– Но замужем, – перебил ее Петр.
– Так она мне говорила, что муж уже документы на развод подал, даже ее не спросил. Хочет на той молоденькой официально жениться.
– Что ж, это его дело, – задумчиво проговорил Петр. – А мы в чужую жизнь не лезем. В общем, вы гостите сколько душа попросит, а там видно будет.
Ангелина почти не дышала, слушая этот разговор. Ей стало крайне неприятно, словно за ее спиной чужие люди решали ее судьбу. И захотелось немедленно уехать. Хотя она понимала, что ей желают только добра.
– Ладно, пойду гляну, как там банька, – сказал в этот момент Петр. – А вы тут хозяйничайте.
– Да я уже петуха в духовку поставила, – сообщила Наталья. – Сейчас овощи почищу.
– Вот и отлично! – обрадовался он. – А у меня медовуха есть! Очень удалась! Ты мед-то, знаю, уважаешь!
– Еще бы! – явно обрадовалась Наталья. – Мед – основа основ, божья еда.
Ангелина услышала, как хлопнула дверь, подождала еще немного и медленно спустилась в гостиную. В ней никого, кроме кошки Маньки, не было. Она по-прежнему лежала на диване с весьма высокомерным видом. Глянув на Ангелину как на неодушевленный предмет, она отвернула морду, положив ее на вытянутые лапы. Но уши повернулись в сторону Ангелины, а кончик хвоста начал мелко подрагивать.
Ангелина осторожно обошла диван и двинулась на кухню. Она решила поговорить с Натальей откровенно. Петр ей нравился, но ни о каких далеко идущих планах и речи не могло быть. Ангелина даже представить не могла, что начинает все заново с другим. Анатолий был единственным мужчиной ее жизни, причем во всех смыслах.
Когда она вошла на кухню, то сразу почувствовала запах запекаемой курятины и поняла, насколько проголодалась. Наталья стояла у длинного разделочного стола и ловко рубила морковь, что-то напевая.
– Помощь не требуется? – робко спросила Ангелина, оглядывая кухню.
Солнце заливало ее через два довольно больших окна. Нарядные светло-голубые с розовыми цветочками занавески были подобраны по бокам и завязаны розовыми ленточками. Стекла выглядели настолько чистыми, что казалось – они отсутствуют. За ними была видна часть двора и разбитая возле окон кухни клумба с высокими и крупными георгинами, в основном бордовых оттенков. Рядом стояла деревянная скамья с изогнутой спинкой. Ангелина оторвала взгляд от окон и глянула на большой овальный стол, стоящий в простенке между ними. Он был покрыт льняной скатертью с кружевными прошивками по краю. В коричневом глиняном кувшине белели крупные ромашки. Ангелина перевела взгляд и увидела, что техника на кухне вполне современная. Плита была электрической на четыре конфорки и с сенсорной панелью. Над ней имелась вытяжка. Рядом располагалась металлическая двухсекционная раковина. Буфет выглядел так, словно был ручной работы. Материалом для него, как, впрочем, и для остальной мебели кухни, служило какое-то светлое дерево приятного янтарного оттенка. Посуда была в основной своей массе из коричневой обливной керамики.
– А я думала, что ты решила вздремнуть, – сказала Наталья, приветливо ей улыбаясь и вытирая нож от остатков моркови.
– Неудобно как-то, – тихо ответила Ангелина. – Что ж я улягусь средь бела дня?
Она хотела добавить «в чужом доме», но прикусила язык.
– Хочешь, порежь огурцы и помидоры для салата, – предложила Наталья. – В шкафу есть макитра[1], вот в нее и порежь.
– Ладно, – согласилась Ангелина и достала миску. – Эта? – поинтересовалась она.
Наталья молча кивнула. Ангелина поставила ее на стол и растерянно поискала глазами, где находятся ножи. Увидев за плитой подставку для них, взяла самый маленький.
– Овощи в корзинке, там в углу, – сказала Наталья, начиная чистить картошку.
Ангелина вытянула шею, заглядывая за стол. Она начала ощущать вполне определенный дискомфорт, потому что обладала острым чувством территории и всегда считала, что хозяйка на кухне может быть только одна, как, впрочем, и во всем доме.
– Сейчас баня будет готова, – сообщила Наталья. – У Петра она отличная, и парилка имеется. Веники березовые он сам заготавливает.
– Да, хозяин он отменный, – тихо заметила Ангелина.
– А то! – тут же заулыбалась Наталья. – Самый завидный жених в нашем околотке.
– Наверное, – еле слышно произнесла та и начала резать крупный малиновый помидор.
– О чем задумалась-то? – весело поинтересовалась Наталья, поворачиваясь к ней. – Не грусти, касатушка, все у тебя будет хорошо!
После бани они уселись за стол. Петр был очень оживлен, без конца сыпал шутками, поднимал тосты «за прекрасных дам», рассказывал смешные случаи из жизни. Пили исключительно медовуху. Ангелина отчего-то быстро захмелела и смогла полностью расслабиться. Она легко общалась, громко смеялась над остротами Петра, внимательно слушала рассуждения Натальи. А та, выпив и закусив одним овощным салатом, приправленным растительным маслом, выглядела пьяной, но отчего-то сурово настроенной. Ее круглое, обычно добродушное лицо пылало. И то, что она говорила, очень удивило Ангелину.
– Мир катится в пропасть, – сузив глаза, торопливо говорила Наталья, – и чем дальше, тем быстрее! Сами люди этому способствуют. Они отягощены множеством грехов, их души облеплены этими грехами, словно грязью, и тянут людей в пропасть.
– Ты уж очень все преувеличиваешь, – заметил Петр. – Да и вообще, в последнее время ты стала как-то рассуждать однобоко. Ты бы в лес больше не ходила, а пожила со мной, по хозяйству бы помогла.
