Ненадолго задержавшись на краю провала, я специальным узлом закрепила один конец провода на этом крюке, а другой — на своем ремне.
— Сейчас, — пообещала я Максиму, который из последних сил цеплялся за балку. — Только держись.
Зацепив крюк на рельсе, я в несколько шагов достигла его середины, а потом шагнула в пустоту.
Конечно, я здорово рисковала. Железяка могла оказаться ржавой и хрупкой, рельс мог переломиться, кабель — не выдержать моей тяжести. Но я привыкла к риску. Когда-то он составлял неотъемлемую часть моей ежедневной работы. Если бы спасти Ионова было невозможно, я не стала бы и пытаться. Но шансы были, хотя и сомнительные. Нас учили выживать там, где выжить невозможно, и использовать любой шанс, пусть даже минимальный.
Я закачалась в пустоте на высоте девятого этажа. Дна у шахты не было видно, там внизу было слишком темно. На площадке царила стеклянная тишина, только гулкое эхо от упавшего камешка металось между кирпичных стен.
Спустившись насколько позволял кабель, я перевернулась вниз головой, отцепила и расстегнула наручники. Один из браслетов я защелкнула у себя на ноге. Вообще-то наручники рассчитаны на стандартную мужскую руку, так что моя щиколотка вполне сойдет за чье-нибудь волосатое запястье.
Максим таращился на меня, его губы были закушены, по лицу катился пот. Я из последних сил дотянулась и застегнула второй браслет на его руке.
И очень вовремя. Уже в следующую секунду я увидела, как его ослабевшие пальцы соскользнули с балки, и закусила губу в ожидании рывка.
Счастье еще, что Макс уродился невысоким и субтильным. Будь на его месте Кулагин, не знаю, как бы я справилась. А так выдержали все: и рельс, и кабель, и крюк. И я, конечно.
Теперь мой многострадальный клиент болтался на конце кабеля, как червяк на крючке. Понятно было, что никуда мальчишка не денется. Расстегнуть браслеты без ключа невозможно. Значит, или мы вместе ухнем в каменную пропасть, или выберемся — тоже вместе.
Здесь я некстати вспомнила красивейший фильм Альберто Куарона «Гравитация». Там, помнится, герои Джорджа Клуни и Сандры Баллок мотаются примерно в такой же позиции, как мы с Ионовым, только в космосе. Та история закончилась кое для кого весьма печально. Давай, Охотникова, выбрасывай из головы кинокадры и займись спасением клиента.
Рельс поскрипывал под грузом наших тел, но держал. Да и кабель, если не оборвался от рывка, должен был выдержать. Теперь все зависело от силы моих рук. Очень медленно я начала подъем. Кабель резал руки, и я сжала зубы — перехватывать шероховатую поверхность становилось все труднее из-за крови, выступившей из ладоней. В ходе спецопераций мы использовали перчатки, и сейчас мне их очень не хватало.
По краям провала показались лица киношников. Кто-то, скорее всего Натэлла, уже сообразил, что нам потребуется помощь. Пара крепких мужчин действительно не помешает. Но если кто-то из этих крепких мужчин попробует хотя бы ступить на ржавый рельс, мы с Максом немедленно полетим вниз. Сейчас помощникам оставалось только ждать.
Макс болтался внизу беспомощной макарониной и помочь мне не мог. Стиснув зубы, я метр за метром продвигалась вверх и наконец нашарила над головой рельс. Ухватилась за него обеими руками. Немного повисела, собирая силы, потом подтянулась и кое-как навалилась на него животом. Села верхом. Немного подышала. И принялась перебирать руками, подтягивая себя и мальчишку к краю шахты. К нам протянулись руки, и вот нас обоих уже выволакивают из провала. Я повалилась на бетон, отчаянно кашляя и ругаясь. Мои ладони были изрезаны и окровавлены. На щиколотке рваная рана, точно такая же — на запястье Макса. Но это мелочи — главное, что мы живы. Мы выбрались!
Я повернулась к Ионову и просипела:
— Слушай, если еще раз решишь покончить с собой, просто попроси у меня пистолет. Я тебе одолжу…
Ну да, черный юмор. Но ведь и обстановочка соответствующая.
Съемочная группа разразилась дружным «ура». Вокруг нас столпились все, кто был на площадке. Я увидела полные сочувствия лица Венедиктова, Натэллы, Кирилла Кулагина, Алены, помрежа Сони, гримерши, Владика Малеева и еще множества людей.
Кто-то из них желает смерти Максиму Ионову, я все больше укреплялась в этой мысли. И этот кто-то — весьма изобретательный сукин сын.
Натэлла уже вовсю названивала куда-то, вызывая «Скорую». Необходимости, на мой взгляд, в этом не было, да и в Громаково медики вряд ли поедут. Мы быстрее доберемся до больницы на машине съемочной группы.
Видимо, Натэлла пришла к такому же выводу, потому что уже в следующую минуту скомандовала:
— Саша, беги прогревай мотор, сейчас поедем в больницу. Ребята, несите их в тепло!
Ко мне сразу же протянулось множество рук.
— Не надо меня никуда нести, со мной все в порядке! — Я едва отбилась от непрошеных помощников и встала. Ноги держали, а джинсы, конечно, придется выбрасывать.
Максу не удалось отбиться — его подняли и понесли в гримерную. Там, разумеется, все столпились вокруг дивана, разглядывая коллегу как диковинный экспонат, и я поняла, что нужно еще раз спасти беднягу.
— Расступитесь, ему нужен воздух! — скомандовала я. Киношники нехотя стали покидать комнату, и Макс бросил на меня благодарный взгляд.
Честно говоря, мне показалось, что все случившееся прошло мимо его сознания, как во сне. Максим словно бы не до конца понимал, где находится. А того, что был на волосок от гибели, он, кажется, вообще не заметил — или уже забыл? Выкинул из головы, как нечто несущественное.
Мне очень хотелось спросить, что же такого случилось за те десять минут, которые я провела у Кирилла Кулагина. Что заставило его встать с дивана и броситься в шахту? Но вряд ли Макс был способен сейчас вести разговор. Пусть его сначала медики посмотрят, что ли.
Я искоса поглядывала на свой драгоценный объект, лежащий на диване. Мне уже самой интересно, каким будет диагноз: паранойя или острый психоз?
И тут я заметила такое, отчего все посторонние мысли начисто вымело у меня из головы.
Чашка, из которой Максим пил кофе, исчезла. Коробка с красноносым олененком Рудольфом тоже куда-то подевалась.
Конечно, можно было предположить, что старательная Соня прибрала в гримерной. Если бы не одно но: у девочки просто не было на это времени.
Когда я услышала крик на площадке, то первым делом заглянула в эту комнату. Чашка и коробка с печеньем были на столе, это я помню точно.
Значит, кто-то пробрался сюда и забрал остатки Максимовой трапезы. Причем именно в тот момент, когда мы с самим Максом болтались над пропастью. Зачем?
Очевидно, если бы мы разбились в лепешку, началось бы расследование. И оно неминуемо выявило бы… Что?
Кажется, я начинаю кое-что понимать.
Я выглянула в коридор. Ко мне тут же кинулась Соня:
— Сейчас подгонят машину!
Я взяла ее за рукав, втянула в комнату и спросила как можно тише:
— Скажи, Соня, ты ведь не убирала со стола?
— Где? — вытаращила глаза толстушка.
— Здесь. Понимаешь, Максим пил кофе в перерыве, и еще на столе стояла коробка с печеньем.
— Я ничего не убирала! — Сонины глаза были сама честность. — Да я бы и не успела, все случилось так быстро… А что?
Новая догадка забрезжила в моем мозгу:
— На коробке был новогодний рисунок: олени, елки в снегу. Сейчас март. Что, Максим таскал эту коробку с собой с самого Нового года?
Соня покосилась на Ионова, но тот лежал с закрытыми глазами и ни на что не реагировал.
Помреж кивнула:
— Да, Станислав Сергеевич поздравлял группу с Новым годом, и Максу досталась эта коробка. Ему нравилась картинка, он говорил, у него в детстве была похожая. Он и правда всюду таскал ее с собой, а когда печенье там заканчивалось, я покупала свежее и докладывала, и так раза два в неделю.
— А что это было за печенье? — поинтересовалась я.
Соня вытаращила глаза:
— Овсяное, низкокалорийное. Максим признавал только такое, говорил, что ему дорога его талия. У него часто плохой аппетит, тошнота, так что он вместо обеда обычно пьет кофе с печеньем… А что? Вы хотите сказать, я в чем-то виновата? Что-то сделала не так?
Глаза толстушки наполнились слезами.
— Все в порядке, Соня, — поспешила я ее успокоить. — Никто тебя ни в чем не обвиняет.
— Но кто-то же забрал посуду со стола…
— Успокойся, — нарочито бодрым голосом произнесла я. — Думаю, это просто недоразумение. Так что, где там машина? Пора везти Максима в больницу.
О себе самой я понимала, что, кроме раны на ноге, порезанных ладоней и растяжения мышц спины, никакого ущерба моему здоровью прыжок в шахту не причинил. Но в больницу я обязательно поеду. Я вполне могу обойтись без услуг медиков, мне просто не хочется оставлять Максима одного. Моя работа на сегодня еще не закончена.
