Нас усадили в микроавтобус и выделили Соню для сопровождения. Потом в машину забрался режиссер Венедиктов. Натэлла Борисовна поручила старшему оператору проследить за погрузкой оборудования и тоже залезла в машину. Съемочная группа должна была выехать вслед за нами на автобусах.
Кирилл Кулагин тоже порывался помочь Максу, даже открыл дверцу, чтобы самому залезть в салон. Неожиданно Владик Малеев, тот, что играл оборотня, довольно грубо оттолкнул Кирилла и сказал:
— В больницу поеду я, тебе понятно?
Кулагин ухмыльнулся, но спорить не стал. Когда машина тронулась, я бросила взгляд в зеркало. Красавчик брюнет обнимал за плечи Алену Баранову. Девушка выглядела совершенно раздавленной, а партнер ее утешал.
Я специально усадила Макса в самом конце салона — не хотелось, чтобы кто-нибудь к нему приближался. Когда Малеев попытался устроиться рядом, я вежливо, но твердо попросила его пересесть вперед.
И очень вовремя. Едва мы отъехали, Максим открыл глаза. Он смотрел куда-то сквозь меня, как будто я была прозрачной. Мне показалось, что парня накрыла очередная волна его безумия.
Неожиданно Макс заговорил. Голос был слабым, так что слышала его только я, да и то потому, что сидела совсем близко.
— Он приехал вечером. Поезд из Москвы опоздал на четыре часа. Если бы поезд прибыл вовремя, ничего бы не случилось…
— Потерпи, скоро доедем до больницы, — мягко проговорила я.
Зубы у парня застучали, сам он скорчился. Его бил озноб. Я скинула свою куртку и укрыла его ею. Максим прикрыл глаза и на минуту затих, а потом снова забормотал:
— Все уже было закрыто, потому что у нас спать ложатся рано. Не знаю, почему он не пошел в гостиницу. Зачем он поперся на Становую? Уже темнело, когда он туда добрался. Мы сидели на своем обычном месте, у Наташки была днюха. Мы были уже бухие в хлам. Покурили децл… Когда он вошел, весь такой жирный, брюки со стрелками, ботиночки блестят, а кругом все черное, там же уголь везде, я уже решил: белочка. Или измена… Но он огляделся, крысовато так, бошку в плечи втянул, и давай блеять: «Имею до вас дело! Хотите бабла влегкую срубить? Могу поспособствовать…»
Максим Ионов распахнул синие глаза и сказал:
— Только мы его слушать не стали. Люлей накидали и в шахту сбросили.
Я всматривалась в его лицо. Что это, бред, спутанное сознание? Максим пересказывает мне страшный сон? Или то, о чем он говорит, действительно случилось?
— Он еще долго там шебуршился, — едва слышно продолжал Макс. — Мы всю ночь гуляли, летом светает рано… Часика в четыре мне надоело, что он там воет. Да и Натаха зудела: «Заткни его, заткни! Потараканиться спокойно не дает, зараза!» Я мотор ржавый к краю подтащил и вниз скинул. И все тихо стало. Такие дела.
И тут юный актер сделал то, чего я никак не ожидала. Он улыбнулся.
Глава 4
— Как там наш космонавт? — послышался за моей спиной встревоженный голос. Господин Венедиктов вышел из своей спячки и решил поинтересоваться, как поживает звезда его сериала. Режиссер плюхнулся на сиденье рядом со мной и уставился на Ионова.
— Выглядит он не очень, — наконец изрек истину Венедиктов.
— Послушайте, полчаса назад он бросился в тридцатиметровую шахту, — в сердцах выдохнула я, — потом еще некоторое время болтался, пристегнутый наручниками к моей ноге. Как, по-вашему, он должен выглядеть?
Венедиктов с интересом разглядывал актера, который, надо признаться, и вправду выглядел — краше в гроб кладут. Бледное лицо в каплях холодного пота, разорванная и испачканная одежда…
— Может быть, пока мы еще не приехали, имеет смысл расспросить Максима о том, что произошло? — предложил режиссер. — Пусть объяснит нам, с чего вдруг ему вздумалось прыгать в шахту.
И Венедиктов наклонился совсем близко к самоубийце. Губы юноши дрогнули, и он снова прошептал:
— Поезд опоздал на четыре часа…
— Думаю, лучше оставить его в покое, — твердо сказала я, отстраняя режиссера. Илья Антонович приподнял брови, но все же послушался и вернулся на свое место.
Мне не хотелось, чтобы кто-то еще слышал бред Макса Ионова. В том, что это именно бред, я все больше сомневалась. Но это касается только самого Макса. И еще правоохранительных органов, конечно.
Но для начала нужно выяснить, что за историю он рассказывает. А вдруг это сцена из нового сериала, куда его пригласили на роль раскаявшегося убийцы? Хороша я буду, если приму все за чистую монету, а потом окажется, что во всем виновата фантазия очередного сценариста.
Следующей к нам подсела Натэлла Борисовна. Материнским жестом она тронула лоб звезды:
— Температуры вроде нет.
Вот тут я всерьез разозлилась:
— Натэлла Борисовна, я, конечно, не врач, но кое-что на свете повидала. Думаю, вас тоже нельзя назвать наивным человеком. Значит, вы отдаете себе отчет: Максим Ионов не в себе.
Натэлла поджала губы и довольно холодно воззрилась на меня.
— Вариантов у нас два. Кстати, даже не знаю, какой хуже, — продолжала я. — Или актер очень болен, и тогда несколько странно, что до сих пор никто не взял его за руку и не отвел к психиатру, или он под воздействием какого-то наркотика. Станислав Сергеевич уверял меня, что у вас в группе с этим строго, но тогда вообще ничего не понимаю. Эти попытки самоубийства начались не вчера, насколько я знаю, первая была еще в Москве. И снова никто ничего не сделал. Напрашивается вопрос: здесь вообще хоть кому-то есть дело до этого мальчишки?
Натэлла смерила меня оценивающим взглядом и покачала головой. Видимо, произошедшее сегодня подсказывало, что от меня так просто не отмахнуться. Она склонилась ко мне и тихо проговорила:
— Послушайте, Евгения. Клянусь, я понятия не имела, что с Максимом что-то не так. Многие молодые актеры начинают дурить, когда приходят первый успех и деньги. Конечно, я знала об этих попытках суицида. Но никогда всерьез не верила, что Макс способен причинить себе вред. Я думала, это просто демонстративное поведение. Чтобы привлечь к себе внимание, понимаете?
Я во все глаза смотрела на Натэллу.
— Вы понятия не имеете, что такое актерская братия, — горячилась режиссер. — Капризные, как дети, избалованные, эгоцентрики… И не смотрите на меня так! — рассердилась она окончательно. — Это стандарт профессии, понятно?
— Что? — изумилась я.
— Человек другого психического склада не достигнет высот в нашей профессии, — жестко отрезала Натэлла. — Мягкие, робкие, сострадательные люди идут в соцработники, ясно? А нам нужны яркие, харизматичные. Да, эгоисты, да, обожают быть в центре внимания. Это необходимо, понятно вам?
Да, мне это было понятно. В моей профессии тоже есть стандарты. Не каждый может стать телохранителем, и дело вовсе не в физической подготовке. Хладнокровие, умение удерживать внимание и находиться долгие часы в постоянной готовности к действию — вот немногие из необходимых качеств. Что уж говорить об отряде специального назначения «Сигма», в котором я служила. Предложение пройти обучение там получили пятнадцать моих сокурсниц, тесты прошли восемь. А до конца обучения продержались только три. Не сомневаюсь, что среди претенденток на эти три места были люди куда более умные, техничные, словом, куда более достойные, чем я. Но, увы, стандарт профессии.
Просто мне как-то не приходило в голову, что в профессии актера эти требования такие же жесткие.
— А мы можем не везти Максима в больницу? — неожиданно подал голос Венедиктов.
— Что-о? — я не верила своим ушам. — Да вы посмотрите на него! Мальчик розовых слонов ловит! Может, он и не собирался в шахту бросаться, просто ему взбрела в голову фантазия, что он идет купаться. Да он опасен, понимаете вы это? И для окружающих, и для себя самого!
Натэлла покосилась на Макса.
— Но если это какой-то наркотик, как вы говорите, то его действие скоро закончится, верно?
— Очень может быть. — Я пожала плечами. — Понятия не имею, что это за дрянь и как долго действует.
— Значит, тогда Максим придет в себя. И нам останется следить, чтобы он больше не принимал это. И все будет в порядке!
Я посмотрела в глаза Натэллы, с такими же синими кругами, как у всей съемочной группы. И внезапно сообразила:
— Вы не хотите терять дни съемок, да?
Режиссер тяжело вздохнула:
— У нас и так весь график летит псу под хвост. Женя, вы не представляете, какие это деньги! Кстати, это деньги Станислава Сергеевича. Он будет очень недоволен, когда узнает. Оч-чень недоволен, Женя.
Я вспомнила те самые слова о том, что сериалы в России снимают не для того, чтобы заработать, а чтобы отмыть. Представила идеальный пробор господина Каменецкого, преувеличенно правильную речь и блестящие ботинки…
— Очень вам сочувствую, — твердо сказала я, — но именно я отвечаю за жизнь и безопасность Максима Ионова. Съемочный процесс — не моя компетенция, извините. А мальчика надо как можно скорее доставить в больницу. И не советую мне мешать.
