— Но это же смешно — три блина! Твой рекорд — семь.
— Мама! — укорил меня Гоша. — Не семь, а девять, в прошлые выходные я съел девять! Ну как же ты не запомнила, я же после этого еще два часа в туалете сидел!
— Ладно, я тебя прощаю, но за это тебе придется немножко посидеть одному.
— Не привыкать, — хладнокровно ответствовал мой сыночек, уже погрузившийся в чтение детской энциклопедии.
Развитый у меня ребеночек, просто сердце радуется. Хорошо хоть не про черепашек-ниндзя читает.
— Хрюндик, — спросила я, примеряя новые сапоги, — интересная энциклопедия?
— Очень, — буркнул Хрюндик, не отрываясь от книги.
— А про что там написано?
— Про все.
У меня у самой в детстве любимым чтением была энциклопедия; правда, специальных детских изданий тогда еще не выпускали, поэтому я читала научные статьи, а незнакомые слова до поры до времени просто запоминала, а потом могла непринужденно спросить кого-нибудь из взрослых: «А отчего бывает аневризма аорты?», чем приводила людей, меня до этого не знавших, в замешательство. Но так то Большая Советская Энциклопедия, а в детской должны же быть какие-то рамки!
— Так уж и про все? — усомнилась я.
— Ну да, про все на свете.
— А про фтор, например, написано? — задала я провокационный вопрос.
— Это который в зубной пасте? Конечно, написано.
— И что же именно написано?
— Сейчас, я наизусть не помню.
Мой мальчик открыл книжку на нужной странице и прочитал мне вслух, что фтор — химическое соединение, которое может находиться в газах, в частности в воздухе, в некоторых породах — фосфоритах и апатитах, а также в вулканических породах и в термальных водах. И добавил уже известные мне сведения о благотворном воздействии этого химического соединения на состояние зубов.
Так что мне оставалось только решить, куда слать запрос в первую очередь — в город Апатиты, расположенный в Мурманской области, поселок Фосфорит или на Камчатку, где нет недостатка нив вулканических породах, ни в термальных водах. Обдумыванием этого я и занялась по дороге в морг.
10
В звоночек служебного входа в морг я звонила так долго, что почти отчаялась кого-нибудь дождаться. Но ведь должен быть по крайней мере дежурный эксперт, охранники, кто-нибудь еще… Я уже начала приплясывать от нетерпения, когда дверь наконец отворилась, и, к моей радости, открыл ее не кто иной, как улыбающийся Вася Кульбин.
Конечно, увидев меня, он удивился. Но тут же шикарным жестом изобразил «добро пожаловать» и пропустил меня в служебное помещение. Мы обменялись приветствиями, поздравлениями с наступающими праздниками гражданского согласия, которые наверняка ознаменуются ожесточенными пьяными драками и горами трупов людей, не достигших этого самого гражданского согласия.
Но вот пришла пора сообщить, зачем я притащилась в Васину епархию в неурочное время. Я долго мялась, а потом сказала, что мне нужно посмотреть на труп, доставленный накануне с кладбища, по направлению восемьдесят девятого отделения.
— Щас глянем в гроссбух, — сказал Вася, неторопливо открывая помещение канцелярии. — А зачем тебе, если не секрет?
— Васенька, очень нужно!
Ни я, ни Вася не касались вопроса о том, что мне нечего смотреть на чужие трупы без разрешения тех, за кем труп числится. Я очень надеялась на Васины дружеские чувства ко мне.
А пока я напряженно смотрела, как Вася открывает книгу и ищет в ней нужную страницу. Просмотрев четыре листа, Вася вернулся к началу записей за пятое ноября и стал смотреть более внимательно, ведя толстый веснушчатый палец сверху вниз по странице.
— Из восемьдесят девятого не было, Маша, — наконец сказал он.
— Не может быть, Вася, посмотри еще!
— Три раза. Хочешь, глянь сама, может, я не то искал.
Кульбин подвинул мне толстенный журнал, и я стала сама просматривать запись за записью: труп из квартиры, труп из магазина с огнестрелом, труп, извлеченный из речки Волковки, скелетированный труп со свалки, нога с частью бедра с берега Финского залива (наверное, с лета плавала, лодочным винтом отрубленная), новорожденный младенец из мусорного бачка, обгоревший труп с пожара, труп в мешке с чердака дома, череп и берцовая кость из канализационного люка…
— Ну что, убедилась? — без злорадства спросил Кульбин. — Может, его еще не доставили? Все-таки вчера был предпраздничный день, короткий; посмотри еще сегодняшние записи, хотя я заступил в восемь утра, сегодня привезли только двоих из Сосновского парка. На, посмотри.
— Вася, а ты ничего вчера не слышал? Не говорили у вас, что генетики вчера выкопали гроб, в котором-два покойника, совсем как у меня на прошлой эксгумации?
— Нет, радость моя, ничего такого я не слышал. Только твою эксгумацию и обсуждаем.
— Странно, куда труп делся?
— Маш, а ты точно знаешь, что такой труп был?
— Абсолютно точно, Вася. Только где он?
— Ты уверена, что ничего не путаешь? Может, тебя в заблуждение ввели? Разыграли? А?
— Не думаю. Слушай, Вася, а можно по вашим записям установить, кого хоронили в закрытом гробу?
— Нет, подруга, мы же не отмечаем такого. Разве что всех «гнилушек» выкопать, только тебе никто не разрешит — ты ж прокуратуру разоришь.
Что правда, то правда, задумалась я. Эксгумация — удовольствие дорогое, на одну-то, по бабушке Петренко, выбить согласие у руководства смогла только я со своим занудством. (Горчаков как-то посмотрел видеозапись следственного эксперимента, на котором я терпеливо выясняла у обвиняемого, какой ногой он ударил жертву, и голосом «тихой стервы», по определению Горчакова, в конце концов довела клиента до белого каления. Так Горчаков мне от души сказал: «Ну ты и зануда, Швецова! Да я бы тебе все сказал, только бы ты отстала!»)
А несколько покойников эксгумировать?! Просто чтобы проверить, не скучно ли им в могилках? Да меня саму закопают в закрытом гробу.
— Вась, ты можешь оказать мне услугу?
— Машенька, ты же знаешь, нет ничего такого, что я бы для тебя не сделал! Проси что хочешь, только жениться не могу — все-таки трое детей.
— Ну вот, а говоришь «проси что хочешь»! Все вы, мужики, такие!
— Маш, ну кроме этого!
— Ладно, Вася, попрошу тебя о сущей безделице: если вдруг привезут труп по направлению восемьдесят девятого, с кладбища, позвони мне домой, ладно?
— Да нет проблем, позвоню и смене оставлю задание.
Вася проводил меня до выхода, закрыл за мной дверь, и я побрела к остановке.
Интуиция меня не подвела — я ведь предчувствовала, что не видать мне этого трупа; только мой дар предвидения что-то совсем меня не радовал. За все выходные мне так никто и не позвонил…
Конечно, в первую очередь следовало поговорить с генетиками — с теми, кто откопал лишний труп. Предупредив Лешку и шефа, я утром в понедельник прямо из дома поехала в экспертную службу. Толстенький лысоватый шеф генетиков, увидев меня на пороге своего кабинета, приветливо закивал и выразил готовность помочь мне, чем может.
Выяснилось, что экспертизу по отцовству Лебедева проводит лично он и на кладбище перед праздниками ездил собственной персоной.
— Семен Ефимович, вы второй труп осматривали? — еле сдерживая нетерпение, задала я главный вопрос.
— Какой второй? Мы одного Лебедева эксгумировали.
— Я имею в виду труп, обнаружившийся в гробу с Лебедевым.
— Какой труп? В гробу был труп Лебедева, мы взяли ДНК и восстановили статус-кво.
— Вместе с трупом Лебедева в гробу находился еще один труп.
— Милочка, с чего вы это взяли, позвольте узнать?! Вы меня ни с кем не перепутали? — Семен Ефимович начал терять терпение.
— Я знаю это абсолютно точно, от человека, который присутствовал на эксгумации.
— Мария Сергеевна, я к вам отношусь с величайшим пиететом, но сейчас вынужден вас огорчить: либо вы сами что-то спутали, либо вас ввели в заблуждение. Неужели вы думаете, что я мог бы забыть, если бы в поднятом гробу было два трупа?
Я помолчала.
— Семен Ефимович, вы хотите сказать, что и милицию не вызывали?
— Милицию? А зачем?
Теперь уже я начала терять терпение.
— Если обнаруживается труп, полагается ставить в известность милицию.
— Но позвольте, если я провожу эксгумацию, я и рассчитываю обнаружить труп. Зачем же в таком случае мне милиция?
— То есть вы хотите сказать, что в поднятом вами гробу находился труп Лебедева, и ничего необычного при эксгумации не произошло? — На отрицательный ответ я уже не надеялась.
— Наконец-то вы меня поняли. Именно это я и хочу сказать, и вообще мне не очень нравится ваш инквизиторский тон. Я пока перед вами, милочка, ни в чем не провинился и подследственным себя не считаю. Не говоря уже о том, что я вдвое старше вас и вправе рассчитывать на мало-мальское уважение к себе!
— Спасибо.
Я повернулась и пошла к двери. Выходя из кабинета, придержала тугую дверь и спросила:
