миллиона. Плюс-минус пару долларов. Если состояние хорошее, – сказал ирландец.
Элефанти следил, как ближайший к ним рабочий потащил ящик от двери вагона к поджидающему снаружи грузовику. Следил, как рабочий задвинул ящик в кузов, не говоря ни слова и не меняясь в лице, и решил, что тот ничего не подслушал.
– Я бы всю ночь слушал, как ты мне заливаешь, – сказал он. – Но наутро почувствую себя идиотом. Я пошлю одного из своих проводить тебя до Бронкса. Метро уже не то, что раньше. Уж на это в память об отце я согласен.
Стерджесс поднял старческую сморщенную ладонь.
– Я не шучу с тобой шутки. У меня нет сил перевезти эту штуку. Зато я знаю кое-кого в Европе, кто готов ее купить. Вот почему я хочу доставить ее в Кеннеди. Но теперь поговорил с тобой, а ты парень умный, и кажется мне, будет лучше, ежели ты оставишь ее себе. Продай, если хочешь, поделись со мной, если можешь. Нет так нет. У меня ничего не осталось, только дочурка дома. Не хочу для нее неприятностей. Она хорошо заправляет моей пекарней. Просто не хочется, чтобы вещица пропала зря, вот и все.
– Да что там такое, Губернатор? Монеты? Камушки? Золото? Что может столько стоить?
Ирландец поднялся.
– Капусты с нее срубишь достаточно, – сказал он.
– Капусты?
– Бабок. Денег. Долларов. Гвидо обещал, что все сбережет, так что я знаю, что оно в порядке. А вот где – того не знаю. Но твой папаша никогда бы не нарушил слова.
Он бросил на стол Элефанти визитку.
– Заезжай в гости в Бронкс. Перетрем как положено. Даже расскажу, как тебе с этим поступить. Если захочешь, потом отплатишь мне добром.
– А если я не знаю, где оно?
– Уж за три лимона узнаешь.
– За такие деньги, старина, я любой фокус покажу, кроме убийства. С такими деньгами можно и налоги не платить, – сказал Элефанти.
– Я и так уже много лет их не плачу.
– Ты можешь выйти из метро на свет божий, а? Как мне знать, что ты не морочишь мне голову? Что я ищу-то?
– Проверь свои закрома. Посмотри, что там есть.
– Как мне знать, что ты не какой-нибудь бармен, которого сюда подослали, чтобы только коктейли мутить да меня дурить?
– По-твоему, я какой-то идиот и перся сюда в такой час только ради оздоровительной прогулки? – Губернатор поднялся и подошел к открытой двери, прислонился к косяку, глядя на док, где в нескольких ярдах от вагона люди Элефанти с трудом загружали огромную тяжелую коробку в кузов. Кивнул на них. – Ты бы закончил так же, если бы твой отец был вроде остальных шестерок, каких мы знавали в тюрьме, подлизывающих Пяти семьям. А штука эта зовется, кстати говоря, Венерой. Венерой Виллендорфской. Она в руках божьих. Так мне сказал твой папаша. В письме.
Элефанти взглянул на старую отцовскую картотеку, приютившуюся в углу вагона. Он обшаривал ее уже десяток раз. В ней ничего не было.
– Папа не писал писем, – сказал он. Но старик уже вышел за дверь, проскользнул на темную стоянку на другой стороне улицы и был таков.
6. Банч
Из грязного окна квартиры на втором этаже облезлого таунхауса казалось, что высокие огни манхэттенских небоскребов пляшут вдали. Внутри в темном зале высокий и худой темнокожий, в дашики и цветастом африканском куфи из ткани кенте[12], держал в руках газету «Амстердам ньюс» и гоготал от удовольствия. Тридцатиоднолетний Банч Мун, глава «Проката Муна» и «Стейк-н-Гоу Муна» и содиректор строительной корпорации «Бедфорд-Стейвесант», сидел за полированным обеденным столом и улыбался от уха до уха, читая хорошие новости в последнем выпуске крупной городской газеты для черных.
Его смех перешел в улыбку, пока он переворачивал страницу и дочитывал статью. Он сложил газету, пригладил бородку, потом тихо заговорил с двадцатилетним парнем, который сидел над кроссвордом на другой стороне стола:
– Эрл, брат, Квинс горит. Его жгут евреи.
Эрл Моррис, правая рука Банча, сидел в косухе, а его лицо перекосилось от сосредоточенности, пока он трудился над кроссвордом. В правой руке был карандаш, в левой – зажженная сигарета. Управляться с обеими, заполняя квадратики, у него получалось с трудом. Наконец он отложил сигарету в пепельницу и ответил, не поднимая глаз:
– В нату-у-уре.
– Город хочет построить жилпроект в Форест-Хиллс, – сказал Мун. – А тамошние евреи бесятся, бро!
– В нату-у-уре.
– И вот мэр Линдси едет к ним, а они ему устраивают взбучку. Он разозлился и обозвал их «жирными жидами». – Банч хихикнул. – На глазах у прессы и вообще. Ну прям капитан Марвел. Как его не полюбить.
– В натуре.
– Угадай, сколько газет подхватили эту новость. Ни одна. Ни «Таймс». Ни «Пост». Никто. Только «Амстердам ньюс». Он поехал, оскорбил евреев, и никто об этом слова не сказал. Кроме нас. Евреи нас ненавидят, чувак! Не хотят застройку для черных в Форест-Хиллс.
– В нату-у-уре.
– А беляши ненавидят евреев, потому что те всем заправляют. Сечешь?
– В нату-у-уре.
Банч нахмурился.
– Больше ничего сказать не можешь?
– В нату-у-уре.
– Эрл!
Эрл опомнился и оторвался от кроссворда.
– А?
– Больше ничего сказать не можешь?
– Про что?
– Про то, что я сейчас рассказал. Что евреи всем заправляют.
Эрл молча, с недоумевающим видом, поджал губы. Быстренько пыхнул сигаретой, потом тихо уточнил:
– Это какие евреи?
Банч усмехнулся. «Меня окружают одни идиоты», – подумал он.
– Как там пацан из Коз-Хаусес? В которого вчера шмальнули.
Теперь Эрл выпрямился, пришел в себя. Он заметил, что босс теряет терпение.
– Его уху кранты, – сказал он быстро. – Но сам в поряде.
– Как там его, еще раз?
– Димс Клеменс.
– Четкий пацан. Когда встанет на ноги?
– Где-то неделя. Две максимум.
– Как там продажи?
– Подупали. Но он выставил себе замену.
– Его арестовали после того, как подстрелили?
– Не-а. Он не ходил при товаре. Все в заначке. Так что у копов на него ничего нет. На кармане был только налик.
– Лады. Верни ему его налик. А потом пни под жопу обратно на улицу. Пусть отстаивает свои дворы.
– Он не может.
– С хрена ли не может?
– Он еще не выздоровел, Банч.
– Блин, ниггер ухо потерял, а не своего маленького Рэй-Рэя. У него же есть бригада.
– В нату-у-уре.
– Ты завяжешь уже со своей натурой? – сорвался Банч. – Может он вернуться раньше? Если у него в бригаде раздолбаи, продажи быстро упадут. Они могут хотя бы барыжить без него?
Эрл пожал плечами.
– Банч, там сейчас, типа, жарковато. Копы все еще ищут стрелка.
– А кто он?
– Старик. Алкаш какой-то.
– Ты уж сузь круг. В Козе таких хоть жопой жуй.
– В нату… – Эрл поперхнулся и
