ВЛАДЕНИЯ КАРФАГЕНА
У нас сложилось впечатление, что Карфаген всегда воспринимал Африканское побережье, от атлантических берегов Марокко до Большого Сирта, как часть своих владений. Многие исторические рассказы или легенды, приписываемые карфагенянам, свидетельствуют о том, что метрополия в действительности очень рано определила «свой заповедник», внутри которого она не терпела никакого иностранного присутствия. Это пространство, почти официально ограниченное с востока Алтарями Филенов (см. ниже), практически не имело границ на западе. Хотя следует напомнить, что до вторжения Рима в Испанию Карфаген не ощущал угрозы ни со стороны Ампурии, ни со стороны Марселя.
Согласно условиям первого римско-карфагенского договора (см. Дипломатия и международные отношения, гл. III), Риму запрещалась навигация за пределами «прекрасного и высокого мыса» (современный мыс Бон), что свидетельствует о неослабном стремлении карфагенян удержать в своих руках контроль над Восточным побережьем Африки вплоть до Триполитании. Интервенция конца VI столетия, направленная на уничтожение колонии, которую спартанец Дорей попытался основать на востоке от Лептис-Магны, является примером другого рода. У нас создалось впечатление, что карфагенское господство над этой территорией было настолько прочным, что оно ощущалось даже во II веке, поскольку, по словам Тита Ливия (XXXIV), в это время ему продолжали платить дань города, расположенные на берегах Большого Сирта.
За исключением прибрежных портов и территории мыса Бон, внутренние территории страны, интерес к которым проснулся значительно позднее, мало заботили Карфаген.
♦ Африканская территория
Контроль над своей территорией, столь ревностно поддерживаемый Карфагеном, может быть проиллюстрирован весьма показательной греческой легендой об Алтарях Филенов, переданной нам латинскими авторами, в частности Саллюстием (Югурта. LXXIX). Суть легенды такова: Карфаген и Кирены, устав от бесконечных войн, которые они вели друг против друга, решили, что границы, разделяющие их территории, будут определены в ходе соревнования между их лучшими спортсменами. Эти последние должны были, отправляясь из своих городов, бежать навстречу друг другу сколько хватит сил. Два карфагенских чемпиона, браться Филены (Philainoi — «достойные хвалы»), сумели пробежать большее расстояние, чем их противники. И тогда жители Кирены обвинили их в плутовстве и предложили им новую сделку: либо их живыми закопают в землю в том месте, которого они достигли, либо они отправятся обратно, давая возможность спортсменам Кирены пробежать еще какое-то расстояние. Мужественные карфагеняне отказались отступать и принесли в жертву отечеству свои жизни. В знак признательности Карфаген, видимо, воздвиг в их честь алтари. Из источников нам непонятно, какова была форма этих монументов (по мнению Страбона, это были столбы или колонны; и естественные образования, по словам Плиния Старшего) и в каких именно местах их устанавливали. А что касается другой оконечности Африки, то Карфаген в меньшей степени боялся непрошеных гостей, чем неизвестности. Но это не помешало Ганнону осуществлять разведывательные миссии и прокладывать дороги, которыми владел только Карфаген (см. Путешествия, гл. IX).
Но если господство Карфагена на Африканском побережье казалось незыблемым, то оценить уровень контроля, осуществляемого им над территориями, расположенными в глубине страны, не просто. У нас создалось впечатление, что в течение первых веков своего существования Карфаген даже не пытался простереть свое владычество на эти земли, предпочитая вести переговоры с нумидийским населением. И только в результате поражения при Гимере на Сицилии пунический город обратил свои взоры к своей богатой периферии. Вполне может быть, что этот новый интерес был вызван не только сужением сицилийских горизонтов, реальность которого, впрочем, еще предстоит доказать. Карфагеняне потерпели поражение от городов, в основе могущества которых лежал не только их торговый флот, но и разумная эксплуатация своих земель. Они вдруг поняли, что для того, чтобы продолжать играть ведущую роль на международной арене, необходимо располагать значительными территориями и людскими ресурсами. Согласно древним авторам, к концу V столетия пуническому городу удалось освободиться от уплаты дани ливийцам в обмен на предоставление ему территории. Позже, еще до того как он вновь вступит на Сицилию, Карфаген упрочит сначала свое положение в собственной «глубинке».
Размеры захваченных им владений в Африке можно себе представить по протяженности первой африканской провинции Рима «Африка Ветус», сформированной после разрушения Карфагена и возвращения нумидийцам земель, которые они по праву считали своими. На востоке они ограничивались «Фосса Регия», демаркационной линией, прочерченной Сципионом Эмилием, которая налагалась во многих местах на «Фосса Пуника». Эта провинция, занимавшая почти пятую часть современного Туниса, простиралась с севера на юг и занимала регион Табарки, низменности Меджерды и пересыхающие русла рек Мелиана и Бизацена (современный тунисский Сахель). Если верить древним источникам, то именно в этом регионе у Карфагена были сельскохозяйственные земли.
Народы, проживавшие в Северной Африке, и протяженность нумидийских царств в конце III столетияТерритория Карфагена была поделена на округа (арцот — на пуническом языке, пагус — на латыни и хора — на греческом), и это деление не претерпело никаких изменений в римскую эпоху. Существовал, например, округ Туска (Тушкат, Tšk't — на пуническом языке), расположенный в 150 км от Карфагена и покрывавший территорию современного Мактара. Об этом регионе, упомянутом одновременно в надписи на межевом столбе, датируемой двадцать первым годом правления Миципсы (127—128), и в латинском тексте (посвящение Траяну от 113 года нашей эры), говорится также в «Ливийской книге» (59) Аппиана, который сообщает, что в 152 году он был захвачен у Карфагена Массиниссой.
Карфагеняне завязывали связи со многими африканскими народами, но самые тесные отношения у них сложились с их непосредственными соседями — с нумидийцами.
Нумидийский этнос состоял из двух различных народов: массилов и масаэсилов. Столицей первых была Цирта (Константина), территория их царства покрывала восток Алжира и запад современного Туниса (см. карту Северной Африки). С запада они граничили с масаэсилами, а с востока — с карфагенянами. При его максимальном расширении в период правления Массинис-сы царство массилов включало в себя также Триполитанию (Лептис-Магну и Сабрату), а его непосредственным соседом был Египет Лагидов[13]. Кстати сказать, Юба II, принц Нумидии и милостью Августа царь Мавретании, самый образованный, по мнению Плутарха, из всех принцев того времени, женился на Клеопатре Селене, дочери великой Клеопатры (Клеопатра VIII) и Антония.
Масаэсилы были западными нумидийцами. Их столица, Сига, находилась поблизости от современного Тлемсена. С востока они граничили с массилами, а с запада — с Мавретанией. Их первоначальная территория занимала приблизительно западную половину современного Алжира, хотя протяженность страны варьировалась в зависимости от периодов его истории. Так, в конце III века, в правление Сифакса, царя масаэсилов, союзника Карфагена и первого супруга Софонисбы, его государство простиралось на восток до Цирты (Константины). Но после Второй пунической войны и разгрома при Заме Вермина, сын Сифакса, наследовал всего лишь незначительную часть царства своего отца, будучи вынужден отдать восточные территории своему сопернику Массиниссе.
Далее на запад находилось царство мавров, Мавретания (современный Марокко). Источники, какого бы рода они ни были, археологические или литературные, весьма сдержанны касательно отношений, сложившихся у финикийцев, а затем и у пунийцев с этим народом. Но в то же время они позволяют выделить несколько ключевых моментов. Так, в Танжере первые финикийцы должны были каким-то образом сосуществовать с местным населением, поддерживающим, в свою очередь, тесные отношения с югом Испании. Позже пунийцы начали потихоньку разрабатывать свою периферию, что предполагает наличие отношений с местным населением (соглашения, отношения подчиненности, рабство?). Например, в произведениях Псевдоскилака (š 112) упоминается Лике, одна из самых старых финикийских колоний на западе, которая была основана напротив одного автохтонного поселения, на противоположном берегу реки Луккус. А на острове Эссавира были обнаружены керамические изделия, происходящие из другого автохтонного поселения, на континенте. Но все же, как нам кажется, за исключением Ликса и Танжера, этот регион был лишь отчасти отмечен финикийским, а затем пуническим присутствием. Может быть, этот факт объясняется тем, что непримиримое местное население сумело оказать достойный отпор как римлянам, так и пунийцам?
