Дотащив девчонку до закутка между двумя кладовыми, я отобрал у нее кувшин, который та все еще держала в руке, с наслаждением грохнул им о ближайшую стену и поинтересовался:
— Ну?
— Ты… ты… чудовище! Зверь! Я, дура, тебе верила, а ты… — и злые слезы ручьем.
— То, что я чудовище, известно далеко за пределами Крита. Немедленно перестань реветь и объясни, из-за чего ты устроила это безобразное представление.
— Я не позволю тебе забрать у меня Тесея! Он мой, слышишь ты? Мой!!!
Пожимаю плечами — я, наверное, никогда не научусь понимать женщин. Можно подумать, я собирался съесть трезенца на ужин.
— Если будешь продолжать в том же духе, то получишь его труп в полное свое распоряжение. Будет тихий, послушный, из дома ни ногой…
— Я так и знала! Теперь ты угрожаешь мне? Но он все равно не будет с тобой, я… да я сама тебя убью!
Не в силах больше слушать этот бред, я взял сестру за плечи и встряхнул. Легонько. Ее голова мотнулась, зубы клацнули — кажется, она даже прикусила язык, — но некоторая доля осмысленности вернулась в затуманенные глаза.
— А теперь давай сначала. Объясни. Что. Произошло. И без истерик, если можно.
Абсолютно не по-царски хлюпая носом, Ариадна рассказала, что кто-то из рабынь со слов одного из садовников наплел ей, будто я слишком много времени провожу наедине с Тесеем, по вечерам мы часто уходим гулять, держась за руки, и нас даже видели в объятиях друг друга. (Ага, вероятно, когда я учил трезенца держать равновесие на скользких валунах в ручье, тот оступился, и мне пришлось ловить героя, чтобы шею себе не свернул. Он смешно барахтался у меня в руках — как рыба, вытащенная из воды, — а я потом украдкой потирал плечо, потому что пушинкой Тесея никак не назовешь.) А сегодня утром повариха слышала, как я велел афинянину держаться подальше от его возлюбленной да еще и вознамерился поселить того у себя в подземельях. Любому ослу ясно, зачем.
Обессилено опустившись на землю, я, наконец, дал себе волю и захохотал. Из глаз текли слезы, живот болел, горло пересохло, но остановиться никак не получалось. Вид испуганно моргающей Ариадны только подливал масла в огонь. Кое-как успокоившись, я посмотрел на девчонку таким взглядом, что она, вздрогнув, выпустила из рук свой пояс, который нещадно терзала все это время, и почти сползла по стене вниз.
— Послушай, я очень устал. Сначала ты взваливаешь на меня свои проблемы по устройству личной жизни, потом из-за собственного легкомыслия подставляешь шею любовника Танатосу, потом на основании нелепых слухов бросаешься дурацкими обвинениями и посудой. Если считаешь, будто сможешь справиться сама — я ничуть не огорчусь, честно. Только учти, что отец уже пытался убить Тесея. Из-за тебя. И наверняка попытается снова — особенно после того, как ему доложат о сегодняшних событиях.
Округлившийся ротик. Подбородок слегка дрожит. Зевс Всемогущий, если она опять начнет рыдать — сбегу. Все равно куда, лишь бы подальше от этих… Эротом стукнутых. Говорят, он стреляет в сердце из маленького лука? В нашем случае, несомненно, воспользовались дубиной и били по голове. Поднявшись с земли, делаю шаг к выходу из закутка, но Ариадна, вовремя спохватившись, обнимает мои колени, перекрывая пути к отступлению.
— Астерий, прости… я не знаю, что на меня нашло. Умоляю, не сердись. Я сделаю все, как ты скажешь, только помоги!
Через некоторое время мне все же удалось вырваться из цепких ручек, взяв с сестренки клятву не приближаться к трезенцу до начала состязаний ближе чем на сотню шагов и еще тридцать три раза пообещав заботиться о нем, как родная мать. Правда, в моем случае такое обещание выглядит скорее тонкой издевкой.
Вернувшись к себе, первым делом допрашиваю охрану. Да, гостя привели. Нет, к нему больше никто не заходил. Да, он интересовался, когда вернется хозяин. Нет, уйти не пытался и вообще вел себя тихо. От души надеясь, что на сегодня метание кувшинов закончено, я открываю дверь и вхожу. Тесей стоит у стены, разглядывая обстановку. Я ухмыляюсь про себя, чувствуя не совсем уместную гордость — наверняка герой думал, будто у меня тут кромешная темень, духота, капает с потолка, бегают крысы… и теперь с удивлением косится на окна, через которые в комнату проникает солнечный свет. Подожди, ты еще купальню не видел! Вода из горного ручья по специальному желобу льется прямо в мозаичный бассейн — или в чан, стоящий на жаровне, если хочешь горячую ванную. Кстати, гостя надо бы туда отвести — на лице до сих пор засохшая кровь. Интересно, виноват осколок или женские ногти? Я кашляю — и он, наконец, замечает мое присутствие:
— Радуйся, Астерий.
— Угу. Прямо сейчас и начну, если ты мне подскажешь, какое именно событие достойно моей радости.
— Послушай, я пытался ее успокоить, но мне не удалось. Честное слово, с чудовищами намного легче — им не нужно ничего объяснять, только драться.
Да что это с ним? Тихий, пришибленный, глаза в пол… В который раз за день пожимаю плечами:
— Именно поэтому предпочитаю быков людям. Я поговорил с Ариадной, и мне удалось убедить ее, что упражнения в метании кувшинов следует отложить, хотя бы до окончания состязаний. Пусть пока выберет себе другую мишень, но… есть в тебе нечто привлекательное, надо признать.
Интересно, он в курсе, насколько смешно смотрятся круглые глаза на его физиономии?
— Т-ты о…
— Иногда мне тоже очень хочется в тебя чем-нибудь кинуть. Но у меня невероятное самообладание.
Опять молчит и смотрит в пол. Согласен, затейливый узор из темных и светлых полос дерева красив, но давно ли наш герой стал ценителем прекрасного?
— Она сказала, что нас считают… что мы… ну, вместе.
Тяжело вздыхаю — когда же этот день закончится?
— Нас считают любовниками — ты об этом? Послушай, по дворцу все время ходят самые дикие и невероятные сплетни. Ариадне пора бы научиться вести себя соответственно своему положению. Давай лучше я покажу тебе, где можно умыться.
Тесей кивает, но не двигается с места.
— Понимаешь, я… — боги, он покраснел! — У тебя тут только одно ложе, и я подумал…
— Тесей, я все больше убеждаюсь: героям думать вредно, — мой голос скрипит, как старое тележное колесо. Обида, усталость и непонятный жар высушили глотку. — Естественно, тут одно ложе, потому что ты будешь спать в соседней комнате. Откуда я знаю, вдруг ты храпишь во сне? И упаси тебя Аид сунуться ко мне ночью — сначала убью, потом разбираться буду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
