Глава восьмая
События накаляются
Когда поздно вечером они вернулись домой, Шарик с ходу сказал:
– Ой, бритостью пахнет.
– Какой такой бритостью? – удивился дядя Фёдор.
– Такой, – сказал Шарик. – Когда человек побреется, он потом одеколоном брызгается. Вот этим одеколоном и пахнет.
– Кто же это был у нас, что бритостью пахнет? Может быть, Печкин заходил? – предположил дядя Фёдор.
– Нет, – сказал Шарик, – когда Печкин приходит, наоборот, тогда небритостью пахнет. Это кто-то другой заходил, из городских.
Они вошли в дом. Огляделись. Всё у них в доме было не так. Судя по пыльным квадратам на полу, все вещи у них были передвинуты.
– У нас, кажется, обыск был, – сказал Матроскин.
– И моё фоторужьё пропало, – сказал Шарик.
Они стали искать, что ещё у них пропало, и фоторужьё нашли. Других пропаж не было.
А в доме профессора Сёмина сидела в кресле связанная бабушка с большой сарделькой во рту.
Профессор вынул сардельку, и что-то упало наземь. Это были вставные зубы бабушки.
Профессор Сёмин спросил:
– А чего это вы, бабушка, сардельку-то не перекусили?
Она сказала:
– Оттого и не перекусила. Эта сарделька невкусная. Эта сарделька «Черкизовская», а я «Микояновские» люблю.
Вернее, она собиралась так сказать, но зубы у неё выпали, и у неё получилось:
– Офтого и не перекуфила. Эфта фарделька нефкуфная. Это фарделька «Черкифофкая», а я «Микоянофкие» люблю.
Профессор Сёмин провёл опрос бабушки и узнал, что к ней пришли два очень вежливых человека в масках, связали её, вставили в рот «фардельку», всё осмотрели и ушли в огород.
В огороде вежливые пришельцы вырыли несколько ям.
– Зачем эти ямы? – удивился профессор.
– Не знаю, – ответила бабушка.
– А если подумать?
– Наверное, они хотели яблони посадить, – сказала бабушка.
– Какие яблони? – удивился профессор.
– Разные там груши.
– Зачем, для чего, с какой стати?
– Не знаю, – ответила бабушка. – Может быть, в подарок. Может быть, это такие запоздалые тимуровцы. Вон у нас красная звезда под крышей ещё с войны осталась.
Во время войны с немцами хорошие ребята «тимуровцы» рисовали на многих домах красные звёзды. Это означало, что дом находится под их защитой. И они всегда помогали тем людям, которые в этих домах живут.
– А зачем же вас, бабушка, к стулу привязывать?
– Чтобы я не подглядывала. Чтобы для меня сюрприз был.
Бабушка профессора Сёмина в больших годах была. Она не совсем в современном мире ориентировалась.
Глава девятая
И вновь о Печкине
Только почтальон Печкин напечатал своё групповое фото с поросёнком в журнале «Как создать хорошую семью», как к нему сразу стали письма приходить.
«А что? Поросёнок хорош! Жаль, что хозяин подкачал. Слишком худощавый.
Мисс Игрек».
«У нас в посёлке для вашего поросёнка есть отличная подруга жизни. Для вас пока ничего нет.
Фермерша Гусенкова».
Потом пришло такое письмо:
«Дорогой мистер Икс. Я тебя знаю, ты – почтальон Печкин. Ты давно затронул мою душу. Ты мне нравишься и без поросёнка.
Таинственная и романтичная П. К.»
Как только Печкин прочитал про таинственную и романтичную П.К., он про другие письма думать перестал. Он всё время стал вокруг себя оглядываться, кто это таинственная и романтичная, которая его знает. И кому это он мог понравиться даже без поросёнка Борьки.
А это была его соседка через забор Пелагея Капустина. Ведь не он один читал журнал «Как создать хорошую семью», она тоже читала. Она, между прочим, давно на Печкина засматривалась. Она всё его жалела, что он такой неухоженный и тощий.
Печкин тут же ей через журнал письмо направил:
«Дорогая романтичная и таинственная П. К.!
Я уже три ночи не сплю, всё перечитываю твоё письмо. Я буквально выучил его наизусть. Пришли мне свою фотографию, чтобы я мог заснуть».
Пелагея вскоре получила это письмо (ей из журнала переслали) и очень застеснялась. Такие ласковые письма ей никто в жизни не писал. Она всё больше получала сердитые письма:
«Гражданка Капустина, срочно заплатите за электричество. В противном случае электроснабжение будет прекращено».
Или:
«Гражданка Капустина, за вами числится задолженность за радиоточку. Немедленно ликвидируйте задолженность».
А тут: «Дорогая, романтичная…»
«Где же я фотографию возьму?» – подумала Пелагея. Она очень стеснялась своё фото посылать.
Она взяла пакет со всеми своими фотографиями за все годы и всех размеров и стала фотографию покрасивее выбирать.
Там были разные фотографии: на лавочке с подругами, на концерте самодеятельности, в парке в народном платье, в доме отдыха с группой отдыхающих и другие.
В доме отдыха Пелагея Капустина была ещё отдельно сфотографирована с народной артисткой Виолеттой Серебряной.
Пелагея взяла ножницы и себя из фотографии вырезала для отправки Печкину. Потом вырезала Виолетту.
Посмотрела, подумала и решила вместо себя Виолетту Серебряную послать. Во-первых, из-за застенчивости, а во-вторых, чтобы Печкин не узнал её и не догадался, что это она с ним переписывается. Ведь их дома рядом стояли.
Пелагея на красивой бумаге из-под сахара написала красивые стихи, которые помнила с детства:
«Море бушует, клокочет,Камни срывает со дна,Словно сказать оно хочет,Что я Вам очень сильно нужна».
Потом она подумала, что это нехорошо так резко к Печкину со своей грустью навязываться, и смягчила послание другим, тоже очень хорошим стихотворением:
«Если дружба между нами порвётся,Значит, не было в сердце любви,То возьми ты эту фотокарточку в руки,Посмотри, улыбнись и порви».
Потом она вложила в конверт «Серебряную» фотографию и пошла на почту отправлять письмо.
Интересно, что на почте Печкин письмо самому себе сам проштемпелевал, сам марку наклеил, и сам в доставочный ящик уложил, чтобы она в журнал «Как создать хорошую семью» уехала. И ещё получил с Пелагеи за марку целых три рубля.
Пелагея ужасно краснела и не смела на Печкина глаза поднять.
Так что вместо Капустиной Пелагеи артистка Виолетта Серебряная в журнал про хорошую семью уехала.
Глава десятая
Клад переезжает
Дядя Фёдор решил папу с мамой вызвать. Если эти таинственные преступники стали по домам лазить и бабушек связывать, без родителей не обойтись. А милицию дяде Фёдору Матроскин вызывать запретил. Милиция – это государство, она сразу клад заберёт.
Пока мама и папа добирались до Простоквашина, дядя Фёдор, Матроскин и Шарик сами решили клад посмотреть. Они залезли на чердак, где кладный сундук стоял, и открыли крышку.
Там брошки всякие и браслеты, вилки и ложки серебряные от чердачного солнца как засверкают! А ведь дядя Фёдор и кот совсем про них забыли.
– Жалко такую красоту кому-то отдавать, – говорит кот. – Вон тут сколько бриллиантов разных.
– А что мы с ними будем делать? – спрашивает дядя Фёдор.
– Как что? – кричит Шарик. – В Новый год на ёлку повесим. Вот будет красиво!
– Это очень дорогое удовольствие бриллианты на ёлку вешать, – сказал дядя Фёдор. – Бриллианты должны на тётеньках висеть.
– Где ж мы столько тётенек возьмём? – удивился Шарик.
Матроскин как закричит:
– Шарик, Шарик, не надо про это говорить. Это наш клад, и никаким тётенькам мы его отдавать не будем. Мы его в другое место перепрячем и пусть лежит себе спокойненько на чёрный день.
Они взяли сундук с чердака и в комнату под кровать перетащили. Под кроватью жулики уже всё осмотрели, там они клад искать не будут.
В это время к ним профессор Сёмин пришёл, рассказал про связанную бабушку с сарделькой.
– Вот времена пошли, – сказал Матроскин. – Ничего им не жалко, даже сардельки в ход пускают.
И они стали думать, что с жуликами делать.
– Я думаю, что жулики в палатке живут на берегу реки, – сказал Матроскин. – Их надо как следует прощупать.
– Не надо их прощупывать, – говорит дядя Фёдор. – Там рыбаки живут настоящие. Я сам видел, у них удочки есть. И ещё они одну рыбку в пакетике несли.
– Удочки для маскировки, – говорит кот. – Полдня они честные рыбаки, а полдня они разбойничают и бабушек связывают.
– Я тоже считаю, что не надо их прощупывать, – присоединился Шарик. – От жуликов, которые к нам приходили, бритостью пахло. Где они могли побриться в палатке? Там и розетки нет для электробритвы. Это простые рыбаки, а жулики где-нибудь в другом месте живут.
