материнской линии провели самые холодные годы ледникового периода неподалеку от Лез-Эзи-де-Тайака, на юго-западе Франции или в северной Испании.
Рис. 3. Дочери Урсулы
Женщина, которую называют U5 или Урсула, жила в Европе более 30 000 лет назад. Ветвь U5b1, скорее всего, возникла в Испании или юго-западной Франции в самое холодное время ледникового периода.
Исландская фирма deCODE выяснила, что я принадлежу к группе U5, так же как примерно каждый десятый европеец. Но летом 2011 года со мной связались несколько шведских ученых, которые заинтересовались возможностями ДНК-анализа. Проанализировав мои пробы, они сделали вывод, что я вхожу в одну из двух подгрупп U5, а именно – в подгруппу U5b, которая, в свою очередь, делится еще на три подгруппы, и я принадлежу к самой многочисленной: U5b1.
Считается, что U5b1 восходит к группе, которая во время самых жестоких холодов переселилась на юго-запад Европы – то есть в места, где доминировала солютрейская культура. Основанием для этого утверждения является прежде всего факт наибольшего разнообразия U5b1 именно в районе Пиренейских гор, то есть на юго-западе Франции и севере Испании.
Еще одно неожиданное свидетельство правоты этой гипотезы было опубликовано в 2005 году. Группа итальянских ученых выяснила, что входящая в U5b1 подгруппа, к которой принадлежит почти половина всех саамов, близкородственна той, что встречается у коренного населения Северной Африки, берберов. Похоже, их родственные линии разошлись несколько тысячелетий назад. Новость всех поразила: между Северной Африкой и севером Скандинавии – четыре тысячи километров. Наиболее правдоподобное объяснение таково: люди с U5b1 мигрировали в разных направлениях. Некоторые по мере смягчения климата двигались на север, и часть их потомков мало-помалу оказалась в северной Скандинавии. Другие, напротив, двинулись на юг и через Гибралтарский пролив добрались до Африки.
Третья линия в представлении доказательств – ДНК-анализ древних человеческих костей из Западной Европы. До сего дня проведено очень немного подобных исследований высокого качества, и все они относятся к более поздним эпохам, нежели солютрейская. Но даже эти анализы подтверждают широкое распространение U5b1 на юго-западе Европы в самое холодное время ледникового периода.
Больше всего предметов, относящихся к солютрейской культуре, обнаружено в Ложери-От. Я дошла до этого места от пансионата Кро-Маньон примерно за полчаса. Ложери-От вообще богато на находки. Археологи вскрыли 42 слоя: здесь есть и ориньякская, и солютрейская, и даже последующая мадленская культура.
Огромный скальный навес, видимо, служил местом совместного проживания разных общин в определенное время года – в первую очередь осенью, в сезон активной охоты. Наверное, здесь жили человек сто. Это могло быть три, четыре или пять небольших общин. Легко понять, почему они выбрали именно это место. Здесь не тесно: защищенное пространство площадью равно примерно двум тенисным кортам. Сейчас бо́льшая часть потолка обвалилась. Земля усыпана огромными валунами.
Как и многие другие стоянки ледникового периода, Ложери-От расположена недалеко от реки. У людей, живших здесь, было и вечернее солнце, и вид на воду – любой современный риэлтор подтвердит, что такое жилье пользуется наибольшим спросом.
Можно пофантазировать, как солютрейцы собирались здесь в суровые времена ледникового периода. Мне кажется, они любили сюда приходить. Ведь бо́льшую часть года общины жили изолированно, люди страдали от жестокого холода. А в Ложери-От они имели возможность встретиться с себе подобными. Устраивать праздники и культовые церемонии. Молодые находили себе партнеров, люди постарше сидели у огня и обменивались опытом. Еды было вдосталь, и все были сыты.
Еда состояла в основном из мяса и костного мозга северных оленей. На лошадей тоже охотились, но их поголовье в период самых сильных морозов значительно сократилось. Конечно, люди ледникового периода ели не только мясо. На их зубах найдены микроскопические остатки растительной пищи. Но вегетационный период в холодном солютрее был недолгим.
Все это, безусловно, очень интересно. Но все же главное, ради чего сотни тысяч туристов ежегодно посещают Лез-Эзи, – это наскальная живопись. Я тоже отправляюсь в тур по местным пещерам.
* * *
Попадая в Ложери-От, словно оказываешься в гигантском зале, где когда-то веселились на грандиозных вечеринках мои древние родственники. Абри-дю-Кап-Блан, расположенная в шести километрах восточнее Лез-Эзи, производит более камерное впечатление. Попасть сюда все равно что зайти в гости в семейный дом, восхититься уютной обстановкой.
В маленьком музее нас собралось всего шестеро, мы заказали входные билеты заранее. Больше посетителей в музее не поместится. Через несколько минут нас пустят посмотреть стоянку. Уточнив, что ни у кого из нас нет фотоаппарата, гид отпирает тяжелую железную дверь.
Археологи спорят, когда были выполнены фризы на скалистой стене. В наши дни их приписывают солютрейскому периоду. Они – на редкость хорошо сохранившийся пример того, как люди ледникового периода украшали свои жилища. В большинстве других мест настенные изображения не сохранились.
Фризы в Кап-Блан представляют собой рельеф, высеченный прямо в скале: длинный парад лошадей и бизонов. Обнаруженные археологами кости животных свидетельствуют о том, что лошади и бизоны не слишком часто попадали человеку на стол. Почти 95 % костей принадлежат северному оленю, на которого в основном и охотились в самые холодные периоды. Видимо, лошади и бизоны имели скорее эмоциональное значение. Художники ледникового периода нередко изображали совершенно не тех животных, на которых охотились в повседневной жизни.
Из домашней атмосферы Кап-Блан я отправляюсь в пещеру Фон-де-Гом. Здесь меня ждет совершенно иное переживание – не будничное, а почти сакральное. В глубине пещеры таится нечто исключительное. Художники ледникового периода, создавшие эти изображения, должно быть, были Рембрандтами и Леонардо да Винчи своего времени.
Я захожу вместе с франкоговорящей группой из десяти человек. Всего несколько шагов в глубь скалы – и внешний мир исчезает. Исчезает солнечный свет. Не слышно больше ни птиц, ни шума ветра. Кожа чувствует только холод и сырость. В голове стоит слабый шум: слух пытается компенсировать в наступившей тишине отсутствие звуков. Глаза моргают, привыкая к полумраку.
Проходы в Фон-де-Гом тесные, но мы, современные посетители, хотя бы можем идти выпрямившись – пол занизили ради нашего удобства. К тому же нам помогают электрические фонарики, которые гид неукоснительно выключает, едва мы
