Сегодня — нет. Сталин уже пройденный этап революции. Он нужен был для того, чтобы практически поставить в порядок дня задачу роста национального самосознания великого народа. Он нужен был для того, чтобы острым плугом стальной воли и безграничной власти перепахать русскую землю, выкорчевывая из нее все старое. Он нужен был для того, чтобы заложить материальный фундамент здания новой национальной империи. Это сделано. На взрыхленной им почве вырастают новые люди и новые идеи.
Эти люди возьмут многое из намеченной вместе с ним программы. Но внесут одно громадное добавление, одну идею, отсутствие которой сводит на нет все его усилия, делает мертвым все, к чему он ни прикоснется — рожденную и выношенную ненавистным Сталину Западом идею свободы человеческой личности. Значение этой идеи понял великий Ленин. Его понимают и новые его наследники. Из свободы личности — и только из нее — вырастает хлеб: основа жизни, человека, страны, нации.
Стокгольм. 4 апреля — 28 мая 1931 г.[15]
В. Надточиев
«Тройка», «семерка», Сталин
«Взрыв был для меня абсолютно неожиданным»
Это признание принадлежит Троцкому. Он сделал его, уже находясь в далекой Мексике, через тринадцать лет после XIV съезда ВКП(б).
Трудно поверить, что всегда самоуверенный, высокомерный со всеми (за исключением Ленина), заносчивый, категоричный в суждениях, всезнающий Лев Давидович Троцкий, окруженный многочисленными помощниками и осведомителями, вдруг оказался в положении героев гоголевского «Ревизора» — удивленно-растерянно-пораженным.
Можно, правда, предположить, что такой прием понадобился ему для того, чтобы как-то объяснить свою позицию молчания, которую он занимал на съезде. Ему — члену Политбюро — несомненно было известно, что в развернувшейся к этому времени внутрипартийной борьбе по проблемам социалистического строительства отчетливо обозначились два лагеря: «большинство» во главе со Сталиным и Бухариным и «новая оппозиция» с ее лидерами Зиновьевым и Каменевым. И те, и другие имели своих преданных сторонников. Их идейные разногласия усугублялись еще и борьбой за власть, за личное лидерство в партии. И Сталин, и Зиновьев с Каменевым, и, конечно, Троцкий ставили процесс выработки политически верных решений в зависимость от успеха в этой борьбе. Все это, вместе взятое, диктовало им и выбор сторонников, и политическую позицию. Можно добавить только одно: в отличие от других членов Политбюро (Бухарина, Рыкова, Томского), Троцкий не осуждал действий оппозиции и не сделал ни единого шага, чтобы как-то устранить имевшиеся разногласия внутри Центрального Комитета. А они были, и серьезные.
В первые годы после Ленина дискуссии в партии приобрели особую остроту. Пожалуй, цель их была не в коллективной выработке решений, а в выявлении тех, кто высказывал особое мнение или свою позицию, порой не схожую с «генеральным курсом». Как правило, это были отдельные члены партии или группы, критически настроенные к официальному курсу, но в то же время, как им казалось, стремившиеся вынести на обсуждение партии свою программу действий, предложить свои «рабочие гипотезы» решения тех или иных задач социалистического строительства. Сколь это ни прискорбно, именно в 1924–1925 годах они стали причисляться к врагам партии, а их мысли подвергались резкому, а подчас и жестокому осуждению. Но вернемся к XIV съезду партии…
С Политическим и Организационным отчетами ЦК выступили Сталин и Молотов. Делегаты уже было приготовились к обсуждению отчетов, как возникло неожиданное обстоятельство — оппозиция выставила своего содокладчика в лице Зиновьева. И хотя регламентом была предусмотрена такая возможность, этот факт крайне удивил и озадачил большинство участников съезда.
Создалась чрезвычайная ситуация.
Подавляющее большинство съезда поддержало Сталина и Бухарина. Оно клеймило, разоблачало, доказывало, наступало. Оппозиционное меньшинство, в свою очередь, отбивалось, обвиняло, выставляло свои требования. Троцкий молча наблюдал, взвешивал, прикидывал. Логическим завершением яростной полемики по спорным идейно-теоретическим вопросам стало высказанное устами Каменева, под сильный шум собравшихся в зале, требование оппозиции: «…Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба… мы против теории единоличия, мы против того, чтобы создавать вождя».
Это была кульминация съезда. Это была та «бомба замедленного действия», которую заготовила оппозиция и о которой вспоминал Троцкий.
Небезынтересно вернуться к истокам этой истории. С чего же и как все начиналось? И к чему все это вело?
После Ленина
Тяжелейшей утратой для партии и страны явилась смерть В. И. Ленина. Чтобы хоть отчасти восполнить отсутствие вождя, важно было сохранить сплоченность внутри ЦК и в особенности в его Политбюро. Помимо Ленина, тогда в Политбюро входили Сталин, Каменев, Зиновьев, Рыков, Томский, Троцкий и Бухарин, переведенный в июне 1924 года после смерти Ильича из кандидатов в члены Политбюро.
В партийной среде все чаще говорилось о сложившемся к этому времени ядре в ЦК партии, о том, что это ядро призвано вести всю партию по завещанному Лениным пути. В его составе назывались три «ветерана» по стажу пребывания в Политбюро — Сталин, Каменев и Зиновьев, между которыми существовали не только партийные, но и товарищеские, личные отношения еще со времен совместной ссылки в Туруханском крае, Февральской и Октябрьской революций и гражданской войны. Всех троих связывала еще одна нить — борьба с их общим политическим противником, претендовавшим на особые роли в партии и государстве после Ленина, — Троцким.
Каждый член «тройки» исполнял определенные функции и обязанности. Так, Зиновьев являлся основным докладчиком и выступающим практически на всех политических форумах в это время: на XII и XIII съездах партии, на партконференциях, съездах Советов, профсоюзов, конгрессах Коминтерна и других. Еще при жизни Ленина пост председательствующего на заседаниях Политбюро занял Каменев; его характерной особенностью было умение формулировать вносимые предложения. Сталин же, будучи генеральным секретарем ЦК с 1922 года, сосредоточил свое внимание на работе аппарата Центрального Комитета, на подборе и расстановке руководящих и местных партийных кадров.
Драматическая ситуация в партии сложилась в связи с политическим завещанием Ленина, и в первую очередь с «Письмом к съезду». В этом ключевом документе, как известно, давались итоговые, лаконичные, но чрезвычайно емкие по содержанию оценки членов Политбюро ЦК, говорилось о возможных рецидивах их прежних ошибок. Естественно, что это не могло не повлиять и на сам характер взаимоотношений между отмеченными Лениным деятелями партии. Никто из указанных в «Письме» не был заинтересован в том, чтобы вступать в конфликт между собой на платформе этого ленинского документа. Более того, со стороны Каменева и Зиновьева предпринимались попытки по-своему интерпретировать ленинские оценки и высказанные мысли. Будучи директором Института Ленина, в распоряжении которого находились ленинские документы, Каменев вместе с Зиновьевым, тоже членом комиссии по приему бумаг Ленина, прилагали все силы к тому, чтобы оставить Сталина на посту генсека, рассчитывая использовать его организаторские способности в борьбе против Троцкого.
Нет нужды повторять читателям содержание «Письма к съезду», историю его появления. Однако напомним, что именно Зиновьев и Каменев вместе со Сталиным проводили совещания делегаций на XIII партсъезде. Они зачитывали этот ленинский документ, выступали с комментариями к нему, они ратовали за то, чтобы оставить Сталина на посту генсека. То есть они имели возможность, и немалую, формировать мнение делегаций, влиять на выработку их решений.
Положение Сталина в этот момент было предпочтительнее других. В ожесточенной дискуссии с Троцким по вопросам партийного строительства и экономической политики партии, состоявшейся незадолго до смерти Ленина осенью 1923 года, он опирался на аппарат, на существовавшее в партии недоверие к Троцкому, к его политическому прошлому.
В результате авторитет Сталина заметно вырос, а делегаты XIII съезда РКП(б), высказавшиеся за его кандидатуру на посту генерального секретаря ЦК партии, фактически предрешили решение этого вопроса на организационном Пленуме ЦК в июне 1924 года, которому ничего другого не оставалось, как «оформить» переизбрание Сталина. Такая процедура способствовала определенному возвышению генсека над остальными членами Политбюро. Произошло усиление его влияния, определенное выпячивание его личности.
Похоже, что у Сталина в этой ситуации появилась возможность дать ясно понять, что он уже больше не отождествляет себя с деятельностью Зиновьева и Каменева, проводившими, как и он сам, политику «отсечения» Троцкого. На этом этапе Сталин всецело солидаризировался с позицией большинства ЦК, считавшего, что, наряду с Троцким, все большую угрозу единству партии приобретала «особая позиция» Зиновьева и Каменева, по сути также сводившаяся к попыткам укрепить свое положение за счет отстранения других политических лидеров.
