К вечеру стало еще морознее, и с неба стали падать сухие крупинки снега.
– Мы уже почти на месте, – сообщила мне Наташа после недолгого совещания со Слави. – Предлагаю остановиться у этого кафе и перекусить, – сказала она и затихла в ожидании. Как и все остальные.
– Конечно же, остановимся, – не раздумывая ответила я. Мне есть совершенно не хотелось, но я купила с собой много пирожков с разной начинкой, которые помогала мне выбирать Наташа. Я хотела еще купить с собой воду и напитки, но Марко остановил меня и почему-то сам расплатился за все.
Я очень боялась первой встречи с домом, поэтому внутреннее состояние было вполне объяснимым. Каков будет первый импульс, что я испытаю, впервые увидев дом и местность? В любом случае надо слушать интуицию. Когда нет ничего определенного, надо руководствоваться ощущениями. И если что-то не понравится, при первом же признаке опасности, я должна буду покинуть это место. И дело не в том, насколько стар дом, даже очень старый дом можно починить, а со временем и заново отстроить, переделать, но ни в коем случае нельзя селиться в дом, который невозможно переделать на свой лад, как нельзя переделать характер человека.
Как замерло сердце, когда Наташа торжественно объявила, что скоро будем на месте.
– Вот и наша улица. – Она показала в сгущающиеся сумерки, но кроме деревьев и одиноких фонарей глаз ничего большего не различал.
Уединенная улица, да и не улица вовсе, а лесная дорога, представлявшая собой бесконечный извилистый спуск вниз, заканчивалась большим домом в самом ее конце. Из-за высокой каменной ограды виднелась лишь макушка темной крыши старинного дома.
Трепет и страх охватили меня, когда я приближалась к месту, в котором мне предполагалось провести несколько дней и оформить дом в собственность. Трепет, потому что я ступала в неизведанное, страх же обуревал, поскольку, как ни парадоксально, в этом новом для меня окружении мне предстояло встретиться с кем-то из моей прошлой жизни.
То, что дом особенный, – это я поняла, как только увидела его. Он отличался от других местных строений не только по своей архитектуре, но и величественностью. Старинным замком смотрелся он рядом с двухэтажными сельскими домами эпохи Возрождения Болгарии, типичными для этой местности. Этот дом, очевидно, даже не конца девятнадцатого века, а старше. Но, видимо, его реставрировали, и не раз.
Массивные створки ворот не были большими по размерам, но очень тяжелыми. Видимо, из-за кованых деталей, крепивших брусья, и металлических пластин, укреплявших их нижнюю часть.
Толстые стены дома были выложены из тесаного камня сине-серо-розового цвета; узкие высокие окна; крыша из темно-коричневой черепицы; треугольные фронтоны, лепные карнизы, козырьки над чердачными окнами, крытые медной жестью; медные водосточные трубы; высокий каменный забор с встроенными в него нишами, украшенный деревянными деталям. Все было в гармонии: дерево, камень и металл.
Местами каменная кладка высокой ограды чередовалась с большими необтесанными круглыми камнями, и эти выпуклости придавали стене особую привлекательность плавных линий, особую мягкость.
Приятный мягкий свет падал от уличных фонарей на тонких металлических столбах по периметру участка. Вход в дом освещали висевшие на крючьях по обеим сторонам двери два кованых четырехгранных фонаря с матовыми стеклами, излучавшими приятный свет.
Прежде чем войти в дом, мы решили, несмотря на то, что уже совсем стемнело, сначала осмотреть дом снаружи. Мы обошли все здание, что было совсем непросто: участок, окружавший его, был многоуровневый, насколько можно было разглядеть в матовом свете уличных фонарей. Получалось, что первый этаж с главного входа был вторым этажом со стороны заднего внутреннего двора. Дом сам был П-образный, одно крыло было длинным, второе крыло и пониже и покороче. Оно несколько отличалось по материалу, но архитектурного стиля и целостности не нарушало. Мы спустились по лестнице вниз, на задний внутренний двор. Слави даже присвистнул от удивления: если с выходящего на улицу фасада дом выглядел двухэтажным, то сзади он оказался четырехэтажным, если считать этажом спрятавшиеся в нише за арочным входом подвальные помещения. Внешняя лестница прямо со двора вела вверх на террасу, служившую навесом над хозяйственными помещениями. На уровне третьего этажа стену дома опоясывала деревянная галерея, увитая высохшей виноградной лозой.
– Здесь есть что исследовать, – констатировала я, изо всех сил старалась не выдавать своего волнения и восторга. Дом сразил меня, и не только своей монументальностью, но еще и тем, что подходил мне по духу, отвечал моему вкусу и прочим параметрам моей души. Охваченная ощущением, что мне все это каким-то образом знакомо, не раз видено во сне, я помню те сны, я задержалась во дворе, ища что-то, только мне известное. И нашла. Вот она, стена дома, выкрашенная белой известью. В арочном проеме, в нише под первым этажом, должна быть двухстворчатая дверь в какое-то подсобное помещение. Точно. Я понимаю, что все дома построены функционально, и там должны быть такие помещения. И возможно, в снах также снится определенный стереотип. Но одинокий кустик сирени, росший на маленьком пятачке земли посреди каменных плит, которым был выложен двор, – это дежавю налицо. Тут меня окликнули. Я быстро нагнала Наташу, осторожно ступавшую по довольно крутым ступенькам вдоль стены дома наверх.
Увидев мужчин, стоявших по стойке смирно, и букет роз в руках у Слави, я поняла в чем дело: мне «вручался» подарок. Ох, эта старинная парадная дверь. Вход в дом прямо с каменной плиты без всяких ступенек и порогов. Когда-то во сне я стояла перед такой дверью, на такой же каменной плите и держала в руке связку больших старинных ключей.
Марко протянул мне похожую связку ключей. Но я доверила ему открыть дверь, а сама подумала: «Если, войдя в дом, я увижу в двухуровневом холле или прихожей с правой стороны винтовую лестницу, ведущую вниз, а слева парадную лестницу с низкими ступенями из белого мрамора и истершийся настоящий персидский ковер на каменном полу у входа, то я, скорее всего, не переживу такого и хлопнусь в обморок». Ведь все было почти так, как в том давнем сне: та же массивная двухстворчатая дверь с красивым резным узором с полукруглым окошком в аркообразном проеме над дверью, обрамленном искусной резьбы деревянной рамой. Казалось, что виноградные гроздья, листья и стебли вьющейся вокруг них виноградной лозы – символа богатства, были вылеплены, а не вырезаны по дереву. Плита из белого камня перед входом, видимо, прослужила здесь не один десяток лет: истершаяся, с углублением по центру, местами отшлифованная, местами в щербинках звала ступить на нее, что я с удовольствием и сделала. И как ни странно, страх сразу же исчез.
Я не знала еще, что предстоит мне увидеть внутри. Нет. Я больше не буду задерживать внимание на деталях. Для первого раза чересчур много эмоций. Потом, оставшись одна, все исследую. А пока мне надо было успокоиться. Но сложно было сохранять спокойствие, тем более что Наташа то и дело забегая вперед и заглядывая мне в лицо, ахала от восторга:
– Ну как? Нравится? Правда, здорово?
Мне казалось, что осторожно ступавший рядом и любезно открывавший двери и обхаживающий меня Марко прислушивался ко мне, но поскольку я ничего говорила, мне показалось, что он весь превратился в слух и, кажется, слышал, как гулко стучало мое сердце. Мне надо было справиться с охватившим меня волнением. Да, радость пережить – это требует здоровья…
Стоило мне войти в дом, как я сразу же поняла, что все Наташины заверения в том, что в доме в течение долгого времени никто не жил, и все здание требует косметического ремонта, неверные. Да, здесь все было почти так, как мне когда-то предвиделось. Только там была пыльная пустота покинутого навсегда дома, а здесь ощущалось недавнее присутствие человека.
В доме жили еще совсем недавно, пахло жилым, а не заброшенным и опустевшим. Уже в первом же помещении я уловила приятный запах тонкого табака, здесь еще совсем недавно кто-то был и курил. Я очень хорошо чувствую запахи, у меня хорошее чутье и обоняние, ведь не зря я по гороскопу собака. Здесь царил аромат трав, хорошей кухни, чистого белья; все вместе эти запахи создавали гамму запахов, будораживших воображение, это то, что мне подходит. Из большой прихожей мы по лестнице с каменным ступенькам, покрытыми ковровой дорожкой, поднялись этажом выше. Мраморные ступеньки истерлись; там, где ковра не было, ступеньки напоминали вытершиеся белые клавиши рояля. Но это не портило общего вида. Лестница с деревянными перилами сохранила свой царственный вид. Приоткрытая на одну створку большая дубовая дверь кабинета с тусклой бронзовой ручкой, отделанной искусной резьбой, вызвала восхищение тонкостью и элегантностью рисунка. Единственным помещением в доме, в котором не чувствовалось никаких запахов, была небольшая, недавно отстроенная комнатушка, предназначавшаяся для гостей. В расположенной рядом ванной комнате имелось окно с великолепным видом на горы, силуэты вершин которых сейчас едва различались в вечерних сумерках. Но и этого было достаточно, чтобы понять, что можно ожидать с наступлением дня. Я решительно положила свою сумку в изголовье кровати. Моя келья – так я сразу обозвала эту комнатку. Марко взглядом одобрил мой выбор. Он спустился в прихожую за моей дорожной сумкой, осторожно поставил ее на полку, встроенную в стенную нишу, и жестом пригласил меня следовать за собой. Дальше он показал мне большие комнаты с громоздкой, но добротной старинной мебелью, гардеробную, напоминавшую костюмерную в театре, – столько было здесь всякой одежды, мужской и женской, старинные национальные костюмы, рабочие куртки, расшитые овчинные полушубки. С собой это не взяли, но и выбросить, видимо, рука не поднялась. Мне больше всего понравился темный кабинет. Хотя в нем и было три окна, но они были высокими, узкими и закрытыми с улицы ставнями, а изнутри окна прикрывали деревянные жалюзи. И это была единственная комната, где помимо жалюзи на окнах висели еще и толстые бархатные шторы. Темно-коричневые, ничем не отличавшиеся от коричневых деревянных панелей стен, они создавали впечатление стены.
