— Костя, что это?
Не успел мальчик ответить, как Марина заметила поодаль ещё один стебель, потом ещё и ещё… Она быстро вырвала все их из земли, собрала в снопик. Сноп получился тяжёлый, высокий — Марине почти до пояса.
— Чудо-то какое! — Девушка посмотрела на Костю: — Ты что, поливал посевы?
— От меня капли им не перепало.
— Может, подкармливал чем?
— И не думал.
— С чего же они разрослись так? И вширь и в высоту… Их даже сорняки не заглушили!
— Кто их ведает… — неопределённо протянул Костя.
— Нет, нет, ты расскажи: что же ты всё-таки делал с просом?
— Да почти ничего… Только одну прополку провёл…
— Хороша прополочка! — фыркнул Колька. — Больше половины стеблей с корнем вырвал…
— Ну и вырвал! — вспыхнул Костя. — А если им простору не было, задыхались растения…
— Как… как ты говоришь? — встрепенулась Марина. — «Простору не было, задыхались»? Почему тебе это в голову пришло?
— А мне опытник Свешников из денисовского колхоза сказал: «Сей редко — попадёшь метко». Вот я и попробовал просо прополоть…
— Ну, а дальше, дальше что стало с твоим просом?
— Что ж дальше… — насупился Костя. — Не получилось у меня ничего… Да и с ребятами я разругался…
— Так, значит, и забросил свой опыт?
— Отболело у меня это дело…
— Ах ты, Ручей бурливый! Держать тебя некому.
Марина с сожалением покачала головой и ещё раз обошла делянку, выискивая среди сорняков стебли проса. Но ничего больше найти не удалось.
— Да-а… небогато уродилось. С целой делянки — один снопик… — задумчиво сказала Марина, а потом неожиданно попросила: — Ты мне можешь уступить свой урожай?
Костя недоверчиво поднял голову. Что это? Подвох, шутка? А вдруг просяной снопик попадет на юннатскую выставку и там напишут что-нибудь вроде: «Урожай бывшего юнната Ручьёва — один сноп с делянки»?..
Но Марина смотрела на мальчика серьёзно, почти строго.
— Какой это урожай! Курам на смех! — пробормотал Костя. — Возьми, коль не шутишь.
— Спасибо! — кивнула Марина и, как ребёнка прижимая просяной сноп к груди, пошла к школе.
Двухэтажное вместительное здание школы было срублено из крепких сосновых брёвен, которые лоснились на солнце, как огромные восковые свечи. Кое-где на них проступала смола, похожая на кусочки засахарившегося мёда.
Сбоку к школе примыкал небольшой флигелёк, где жил Фёдор Семёнович с женой.
Ученики не случайно звали директорскую квартиру «КП» — командным пунктом. Она была отделена от школы бревенчатой стеной, и Фёдор Семёнович всегда легко улавливал, что происходит в классах и коридорах. Доносилось ровное, слаженное, словно из улья, гудение — и он знал, что урок ведёт Клавдия Львовна. Воцарилось мёртвое молчание в седьмом классе — и директор невольно улыбался: «Покорил Илья Васильевич своими рассказами. Теперь звонка не будь хоть до вечера — ребятишки и не вспомнят». Трещала и содрогалась в перемену лестница, ведущая на второй этаж: «Опять пуническая война!» — догадывался Фёдор Семёнович и спешил унять расшалившихся шестиклассников.
Марина постучала в дверь флигелька и вошла в учительскую квартиру. Причудливая это была квартира: всюду — на столе, на подоконниках, на стульях — лежали стопки тетрадей, книги, альбомы, коллекции жуков и бабочек; на стенах висели пучки сухих трав, снопики ржи и пшеницы; в углу шуршал листом бумаги колючий ежик, а в клетке, нахохлившись, сидел седой лунь. Совсем недавно школьные птицеловы захватили луня в тёмной риге, и сейчас Клавдия Львовна вместе с Галиной Никитичной осматривали подбитое крыло птицы.
Марина поставила в угол снопик проса и долго шаркала ногами о половичок у двери, хотя на улице было сухо и туфли её были чистые. Потом поздоровалась с учительницами и спросила:
— А Фёдор Семёнович всё ещё не приехал? Ой, как же он мне нужен сейчас!
— Теперь уж скоро будет. Телеграмму прислал. Посмотри! — Клавдия Львовна кивнула на стол. Марина взяла телеграмму и вслух прочитала:
— «Всё хорошо. Дома буду седьмого. Хворостов»… А про здоровье ничего не сообщает. Как у него с рукой-то?
— Будем надеяться, что всё благополучно, — со вздохом сказала Клавдия Львовна.
— «Буду седьмого», — повторила Марина, вертя в руках телеграмму. — Завтра, значит. А к какому часу подводу высылать? К какому поезду? Задача! А может, он, Фёдор Семёнович, пешком пойдёт со станции? Он ведь любит неожиданно нагрянуть.
— Любит, да не сможет… Не откуда-нибудь едет, а из Москвы. Значит, не с пустыми руками… Поди, полным-полна его коробушка! — Клавдия Львовна с усмешкой покосилась на Марину. — Только одна ты сколько ему поручений перед отъездом надавала, да Сергей Ручьёв, да дед Новосёлов…
— Это верно, — сконфуженно призналась Марина. — Главное, чтобы Фёдор Семёнович Андрея Новосёлова в Москве повидал! Может, тот какой-нибудь совет пришлёт, как нам просо выращивать.
— А что это ты за снопик принесла? — поглядывая в угол, спросила Галина Никитична.
Марина рассказала о своей находке.
Галина Никитична взяла снопик в руки.
— Удивительное просо! — сказала она. — Никогда такого не встречала.
— И я первый раз вижу! — подтвердила Марина. — И в чём тут секрет? Почему оно так разрослось?
Девушки задумались.
— Обязательно в Денисовку съезжу, обо всём Свешникова выспрошу, — вдруг заявила Марина. — Поедем вместе! Ведь тебе это тоже интересно.
— Пожалуй, — согласилась Галина Никитична. — Время у меня ещё есть.
Сказав Клавдии Львовне, что подводу за Фёдором Семёновичем она вышлет завтра, к утреннему поезду, Марина направилась домой. Галина Никитична пошла с ней вместе. Старым школьным подругам было о чём поговорить, о чём вспомнить…
Глава 15. ЗА УЧИТЕЛЕМ!
Узнав от Марины о возвращении Фёдора Семёновича, Варя, Митя и Катя Прахова на другой день рано утром прибежали к конюшне. Дед Новосёлов начищал щёткой тугой, лоснящийся круп лошади.
— Тимофей Иваныч, — медовым голосом заговорил Митя, — а можно нам Фёдора Семёновича встретить?
— Вам?.. — Старик остро стрельнул своими колючими глазками. — Я учителя вихрем домчу. А вы что за конюхи со стажем? Нет-нет, и не проситесь!.. Встречать Фёдора Семёновича мне положено… по закону.
— Нет такого закона, — возразил Митя.
— Да что вы, дедушка, как маленький! — обиделась Варя. — Мы же у Фёдора Семёновича учимся, а не вы… нам и встречать.
— Это как — не учусь? — обиделся дед Новосёлов. — Скажи на милость! Да вы как понимаете: учитель — он только для вас, молодых, зелёных? А нам, пожилым да старым, так просто — жилец на селе? Ну нет, козыри, Фёдор Семёнович для всех учитель…
Но школьники стояли на своём, грозили, что пожалуются председателю колхоза, и старику пришлось уступить:
— Так и быть, цепляйтесь!
Неожиданно за углом конюшни Варя заметила Кольку и Петьку. С узелками в руках, в новых рубахах, «гвозди» держали под своим неусыпным наблюдением деда Новосёлова. Варя незаметно зашла ребятам с тыла.
— Всё ясно, — вполголоса сказала она. — Едете на станцию. Встречать.
— Так, Варя… — взмолился Колька. — Вы от старших классов. А от младших кто? От пионеров? Вот мы с Петькой и собрались… У нас и орехи есть…
— Тихо! — шепнула Варя. — Вы деда Новосёлова знаете: увидит вас — никого не возьмёт. Сейчас же провалитесь сквозь землю! Слышите?
— А орехи? — спросил Колька.
— Давайте! Я передам.
Сокрушённо вздохнув, «гвозди» исчезли, словно и впрямь провалились сквозь землю.
Вскоре дед Новосёлов обрядил Гордого в новую шлею со светлыми металлическими бляхами, запряг его в просторную рессорную пролётку и взгромоздился на сиденье. Варя, Катя и Митя чинно уселись сзади.
— Гей-гей! — Старик молодцевато натянул вожжи, чмокнул языком и пустил коня размашистой рысью.
— За учителем поехали! За учителем! — истошно завопил от пруда какой-то босоногий мальчишка.
В ту же минуту стайка ребят кинулась к дороге и долго бежала за пролёткой, что-то крича и размахивая руками.
Выехав за деревню, Новосёлов пустил жеребца по укатанной, упругой, как резина, дороге, что вилась рядом с шоссе.
Побежали навстречу зеленокудрые дуплистые липы, вытянувшиеся за лето подростки-тополя, вечно чем-то встревоженные осины. Степенно покачал кудлатой кроной старый, могучий дуб, словно хотел сказать: «Торопитесь, торопитесь! Я ведь знаю, за кем вы едете».
Солнце легко взбиралось вверх, ночная хмарь уползла за горизонт, над рекой курился белый туман.
«Правильный денек, прямо-таки на заказ! Как раз для встречи», — подумал старик.
…Не доехав до станции километров трёх, школьники вдруг заметили на шоссе грузовую трёхтонку. Заглохший мотор был открыт, и около него с озабоченным видом суетились невесть откуда появившиеся Колька и Петька. Они то приседали и заглядывали под машину, то доставали из кабины гаечный ключ или отвёртку и передавали кому-то лежащему на земле, под мотором.
