– Прекрасно, – сухо обронил Андрей.
Он рассчитался с мастером, компенсировав не прозвучавшие в его адрес комплименты деньгами, и бесцеремонно потянул Олю из кресла:
– Давайте-ка поторопимся.
– Куда еще?
На ходу застегивая пальто, категорически не подходящее к ее новой прическе (лучше всего ее суровая шинель подошла бы к рваным вихрам в круговой бинтовой повязке, увенчанной буденовкой), Ольга Павловна вынужденно быстро спускалась по лестнице: сзади ее мягко, но непреклонно подталкивал водитель Витя.
– Вы обещали мне четырнадцать тысяч! – сварливо напомнила она Громову, оказавшись на крыльце.
Витя поторопился подогнать машину.
– Будут вам четырнадцать тысяч, – пообещал Андрей.
Голос его показался Ольге недобрым.
– Садитесь в машину.
– Сначала деньги! – уперлась Ольга Павловна, у которой изменилась прическа, но не характер. – Утром деньги, вечером стулья!
Тихо чертыхнувшись, Громов полез в бумажник:
– Возьмите!
– У меня нет сдачи, – неприязненно сообщила Ольга Павловна, увидев три внушительные бумажки по пять тысяч рублей каждая.
– Возьмите, я сказал! – Андрей без всякого почтения к крупным купюрам сердито затолкал их в карман ее пальто, дернул на себя дверь машины. – Будем считать, еще тысячу я вам плачу авансом.
– За что это?
Он обернулся.
Ольга Павловна так и стояла на ступеньке, как мраморная статуя на пьедестале: высокая, прямая, с гордо задранным подбородком белокаменной твердости.
– Аллегорическая фигура «Непреклонность», – язвительно прокомментировал Андрей. – Ну что вы встали как вкопанная, милая девушка с веслом? Не съем я вас, не бойтесь. Покажу одному человеку – и сразу отвезу домой.
– Какому человеку? – спросила Ольга.
– Спросите еще – к кому домой! – хмыкнул Громов. – Да садитесь же! У нас мало времени, у человека в двадцать один ноль-ноль отбой!
Ольга Павловна еще немного помедлила. На ее беломраморном челе отразилась нешуточная работа мысли.
Надо думать, тот, кто отправляется в постель в девять часов вечера, – человек мирный, домашний, безвредный.
С другой стороны, как-то подозрительно: почему это Ольгу Павловну спешат доставить к этому человеку как раз к отбою?
– Вы же не думаете, что я лягу с ним в постель? – поколебавшись, прямо спросила она.
– А вот это абсолютно исключено! – уверенно заявил Громов, тогда как водитель Витя отчетливо захихикал.
– Не вижу ничего смешного, – с достоинством сказала Ольга Павловна, сходя с крыльца и усаживаясь в машину.
– Вот тут вы правы, – вздохнул Андрей и коротко кивнул водителю.
Оля видела, что тот поглядывает на нее в зеркало заднего вида, но притворилась, будто погружена в свои мысли, а потом и в самом деле задумалась.
Не хотелось признавать, что фантазерка Люсинда права, но пресловутая «красная метка» и впрямь походила на роковое знамение: с ее получением нормальная жизнь Ольги Павловны Романчиковой закончилась.
Может, именно это и предвещало загадочное послание покойной ЖМ? Конец привычного существования, а не жизни вообще?
В глубине души Оля чувствовала, что она созрела для перемен.
Люсинда ничего не видела, перед глазами у нее было черным-черно, и удивляться этому не стоило.
Во-первых, декабрьские вечера заведомо темнее майских.
А во-вторых, маскировочную шапочку ниндзя на ее голове неведомый враг повернул таким образом, что прорези пришлись на затылок, где у Люсинды, к сожалению, вовсе не было глаз.
Зато перед ее внутренним взором разворачивались картины одна другой интереснее: богатое воображение стремилось реабилитироваться и вовсю генерировало сценарии.
Относительно трезвый разум сортировал варианты, раскидывая их по виртуальным папочкам с грифами: «Полный бред», «Это вряд ли» и «Ох, не дай бог!».
С сожалением были отвергнуты версии о похищении прекрасной девы тайным воздыхателем, благородными разбойниками и добрыми инопланетянами.
Насчет злонамеренных инопланетян и беспринципных разбойников еще были сомнения.
Хотя инопланетяне, наверное, утащили бы пленницу в свою комфортабельную летающую тарелку, а Люсинда явственно чувствовала, что сидит она на холодном камне.
При этом руки ее были связаны за спиной.
«Значит, остаются разбойники», – подытожило богатое воображение.
Оно скупыми штрихами набросало портрет прекрасной девы в интерьере холодного подземелья.
Отошло на шаг, прищурилось и симметрично разместило по обе стороны беспомощной фигурки пару сливочно-желтых скелетов в толстых ржавых цепях.
Осталось довольно и приступило к сочинению трогательной мольбы неблагосклонным небесам.
– Эй вы, какого черта?! – не дожидаясь подсказки эстетствующего воображения, простецки воззвала Люсинда. – А ну, развяжите меня!
Ей было холодно. Маскировочный костюмчик нинзя не спасал от ледяного ветра.
«А тут есть ветер? О, так это не подземелье! – встрепенулось воображение. – Возможно, склеп».
И оно живенько перерисовало картинку, заменив скелеты в оковах на мощи в саванах.
– Сначала поговорим, – зловеще прошелестел потусторонний голос.
Скелету в саване он подошел бы идеально.
– Я не разговариваю с незнакомцами! – огрызнулась Люсинда и опасливо прислушалась в ожидании ответа.
Потусторонний голос был слишком тихим, чтобы уверенно слышать его сквозь шапочку, закрывавшую не только глаза, но и уши.
– Дзинь-дзинь! – узнаваемо и бодро прозвенел в отдалении трамвай.
«А, так это и не склеп! – бурно обрадовалось воображение Люсинды. – Максимум, просто кладбище!»
Оно мгновенно заменило мощи в саванах на добротные гробы, секунду помедлило и волнисто-шипастой линией изобразило на заднем плане аккуратный ряд могилок с крестами.
– Прекрасно, давайте знакомиться, – неожиданно сговорчиво согласился Зловещий Голос. – Меня зовут Иван Иванович Иванов. А вас?
– А нас не зовут, мы сами приходим! – дерзко ответила Люсинда.
Иван Иванович Иванов совсем тихо пробормотал что-то про украденную реплику, и тут до Люсинды дошло:
– Минуточку! Вы что же, даже не знаете, кого похитили?! Тогда зачем вы это сделали?!
– Чтобы узнать, кого мы похитили, – ответил Иван Иванович Иванов и, кажется, хихикнул.
«Псих», – постановило богатое девичье воображение.
Оно живо стерло гробы с могилками и нарисовало безликую фигуру в смирительной рубашке, нависающую над беспомощной пленницей в виде вопросительного знака.
Люсинда подумала, что с психом лучше не спорить.
Психи – это не разбойники и даже не инопланетяне, с ними никакого героического сюжета не получится, не стоит и пытаться.
– Меня зовут Людмила Александровна Пинчикова, – со сварливым достоинством сообщила Люсинда, выпрямляя спину.
«Фрейлина Ее Императорского Величества», – оценив ее тон, подсказало безудержное воображение.
– Учительница начальных классов, – не повелась на провокацию Люсинда.
– Серьезно? – искренне удивился Иван Иванович Иванов. – А чем докажете?
– Документов, извините, при себе не имею, – язвительно ответила Люсинда. – Одна лишь печать интеллекта на лбу! Она вас устроит?
– Меня устроит чистосердечное признание, – опять посуровел потусторонний голос. – За кем вы следили в кафе?
«Ясновидящий?» – задумалось воображение.
Люсинда взвешивала варианты.
Сказать правду? Признаться, что она следила за подругой, которой усопшая пророчица (в миру – завуч средней школы) предсказала скорую погибель?
«Он подумает, что это ты – сумасшедшая», – предупредило воображение.
Тогда полуправду?
– У моей подруги в том кафе сегодня было первое свидание, – решилась Люсинда. – Я хотела незаметно посмотреть на ее парня.
– Имя парня?
– Понятия не имею! Нас не знакомили!
– Имя подруги?
Люсинда замялась.
Сдавать неведомой нечистой силе добрую душу Олю Романчикову ей не хотелось. Ольге ведь сейчас и без того несладко приходится, бедняжка живет в тревоге и страхе, не зная, с какой стороны к ней подкрадывается смертельная опасность.
С другой стороны, в данный момент если не жизнью, то здоровьем, которому не пойдет на пользу продолжительное «заседание» на холодном камне, рискует сама Люсинда!
– Оля ее зовут, Ольга Павловна Романчикова, – неохотно призналась она.
– А она кто?
– Вы не поверите – тоже наша учительница! – фыркнула Люсинда.
– Не поверю, а проверю, – прошелестел посланец темных сил И. И. Иванов и потянулся к шее беззащитной пленницы.
Прикосновение было теплым и легким.
«Точно, он живой!» – успело ввинтить реплику воображение.
А в следующий момент Люсинда сама обмякла, как мертвая.
Но вот оглохла она не сразу.
– Пустышка, – сказал тот, кто назвался Ивановым. – С этой Филин перебдел.
– Второго бы пощупать, – с сожалением произнес еще кто-то.
– Пощупали бы, кабы взяли, – буркнул Иванов.
