Ула моргнул и, кажется, обиделся. Ну и пусть! Мне уже начали надоедать его постоянные отлучки. Тоже мне, душехранитель! Похоже, он действовал по принципу “Помоги себе сам, а я отомщу за тебя!”.
— Что надулся? — миролюбиво прошипела я. — Толку-то от тебя никакого! Ну почти — в роли Ульянки ты был неотразим! Лучше скажи, путь свободен или нет?
Он кивнул, все еще выражая крайнюю степень обиды. От его первоначальной веселости не осталось и следа. Еще моя воспитательница в детском саду до того, как ее увезли на “скорой” с сердечным приступом, говорила мне, что я могу и святого довести до белой горячки. Ну, святым Ула, конечно, не был, но в чем-то моя воспитательница была права.
Расценив кивок Улы, как зеленый свет, я пошла по направлению к караулке и скоро добралась туда без всяких приключений. Спрятавшись в нише рядом с ярко освещенной комнатой, откуда доносились громкие мужские голоса, я стала прикидывать, как мне отыскать братца Элардушку, самой не став мертвой тушкой на копье какого-нибудь ревностного стражника. Ула влип в стенку рядом со мной, так что его рыжая голова на манер горгульи трогательно торчала из каменной кладки.
— Через несколько минут твой брат выйдет из караулки и отправится в башенку наверху, на ночное бдение, — наконец подал голос Ула, изо всех сил стараясь выглядеть обиженным. — Постарайся незаметно проследовать за ним.
Легко сказать! Я вспомнила, как ползала по кустам в лесу громче любого туриста, и приуныла. У меня не было никакого желания опять изображать следопыта в домашних условиях. Ну да ладно, может, мне повезет и меня примут за крысу-переростка…
Тем временем из караулки неторопливой походкой вышел высокий темноволосый мужчина и направился по коридору к винтовой лестнице. Я выждала немного и пошлепала за ним, жалея, что я не Ула и не могу, как он, влипнуть в стенку. Подъем по винтовой лестнице тоже не оставил в моей душе теплых воспоминаний. Замку, видно, по штату уборщицы не полагалось, поэтому вся лестница была основательно выпачкана всякой пакостью. Мои босые ноги можно было уже показывать в учебном фильме ужасов для маленьких грязнуль. Хорошо, что хоть мой брат топал как слон средней упитанности и я могла не изображать из себя легкую бабочку, идя следом за ним.
Наконец он вошел в маленькую комнату, в которой кроме узкого окошка и каменной скамьи ничего не было. Я скромно притаилась в углу, готовая в подходящий момент появиться, как какая-нибудь Зита или Гита из индийского фильма про пропавшую сестру.
Так вот, когда Элард удобно устроился на скамеечке, готовясь с удобством провести ночь, я томно прохрипела из своего угла:
— Элард!
Бедный малый подпрыгнул и заоглядывался:
— Кто здесь?
— Это я, Ангелика, — продолжала шептать я из своего угла и для верности добавила: — сестра твоя, балбес!
Братец долго чесал репу, припоминая всех своих родственничков. Тем временем я изящно выползла из своего угла, добавив братику новых впечатлений и седых волос. Да я бы тоже испугалась, если бы на меня из темноты выскочило бесполое существо с всклокоченными патлами и большим мешком на спине (с припасами матушки Бруин расстаться не было сил). Элард испуганно всхлипнул, перекрестился и зажег факел. Осмотрев меня со всех сторон, он признал-таки во мне сестру и радостно обнял. Сразу же последовали вопросы о том, что я здесь делаю, да еще в таком виде. Я в темпе выложила ему уже изрядно мне надоевшую историю о разбойниках.
— Слава богу, ты осталась цела! — еще раз перекрестился Элард. — Но почему ты не осталась у матушки Бруин, почему решила идти сюда? Это же опасно! И как, ради всего святого, ты попала в замок?
Поскольку на первый вопрос ничего вразумительного ответить я не смогла, то сразу перешла ко второму:
— Как попала, как попала… Через подземный ход, конечно!
— Через ход? — удивился Элард. — Но как ты его обнаружила?
Я подробно рассказала брату, как обнаружила подземный ход, гордясь при этом своей сообразительностью. Но Элард внезапно помрачнел и нахмурился:
— Опиши-ка мне получше того человека, который вылез из подземного хода, — попросил он.
Я закрыла глаза, пытаясь припомнить его лицо и фигуру:
— Он был достаточно высокого роста, очень молод, хорошо сложен. Черты лица правильные, волосы черные или темные, насчет цвета глаз не могу ничего точно сказать, но, мне кажется, они светлые. Одет в хорошую одежду, на руке у него был перстень, кажется с изумрудом, но точно не уверена. Вообще, клевый перец, сразу видно: при капусте и без комплексов… ой, ну, в общем, больше я ничего не помню! — я все никак не могла привыкнуть к особенностям средневековой речи.
— С изумрудом? — еще сильнее помрачнел мой братец. — То, что ты сейчас сказала, очень важно. Это похоже на предательство.
Только этого мне не хватало! Во что я опять вляпалась? Тем временем братец резко сорвался с места, сказав только:
— Жди меня здесь!
Я уныло притулилась на холодной скамье, размышляя о превратностях жизни. Ула опять куда-то исчез, и мне стало грустно и одиноко. К тому же до меня дошло, что программу-минимум я выполнила: в замок влезла, с братом встретилась. Что же будет дальше? Та ли это жизнь, которая нам нужна, или мне с Улой еще придется скитаться по моим прошлым воплощениям, чтобы отыскать тот замок? Я вздохнула, затем значительно сократила число припасов матушки Бруин и улеглась на скамье, завернувшись в теплый плащ брата.
Проснулась я уже на рассвете. Серый утренний свет, словно нехотя, проник через узкое окошко и осветил комнату. Брат сидел у меня в ногах и дремал. Когда я приподнялась на локте, он встрепенулся:
— Уже утро! Скоро придет человек, чтобы сменить меня. Лучше, чтобы тебя здесь не видели.
Я поняла намек и без лишних слов опять залезла в какую-то нишу у двери. Наверное, невозможно сосчитать, сколько часов я провела в скрюченном состоянии в кустах, углах и нишах. Вот и сейчас, скромно притаившись в холодной каменной дыре, неизвестно для чего продолбленной в стене замка, я рассчитывала, что меня никто не заметит. Ула все не появлялся, и я даже начала беспокоиться за моего недотепу-телохранителя в таких умилительных штанишках (все как-то забываю спросить, где он их раздобыл. Неужели там, наверху, такая премилая униформа?).
Наконец наверх поднялся какой-то солдат и сменил моего брата. Я тотчас же была с предосторожностями извлечена из ниши и даже спущена вниз по лестнице. Не подумайте ничего плохого — брат мужественно протащил меня вниз на руках, при этом приседая от тяжести — я все никак не могла расстаться с волшебным мешком матушки Бруин.
При свете дня замок выглядел все так же малопривлекательно: узкие каменные коридоры, грязные стены, увешанные нестираными гобеленами и мощными оленьими рогами, которые, по моему мнению, должны были наводить грусть на любого мужчину. Окна попадались редко, в основном узкие и занавешенные какой-нибудь дрянью (примитивные у них, надо сказать, были понятия о камуфляже!). Сама я, надобно заметить, восхитительно гармонировала с внутренним убранством замка: чумазая, в грязной, местами рваной одежде, с волосами, которым уже не помог бы никакой “Head & Shoulders” и большим мешком, который я прижимала к пузу, как самую большую ценность. На свои ноги я боялась даже посмотреть — не хотелось раньше времени седеть от ужаса.
Элард остановился перед проемом в стене, занавешенным коричневой тканью. Оттуда раздавались мужские голоса.
— Сейчас ты будешь представлена мессиру де Линту, — почтительно прошептал брат. — Ты должна будешь рассказать ему обо всем, что видела этой ночью.
— Ты уверен, что это хорошая идея? Вдруг он велит посадить меня куда-нибудь в темницу как вражеского лазутчика?
— Не бойся, — заверил меня Элард. — Я был у него ночью, рассказал о тебе, и он просил привести тебя к нему утром.
— А почему не сразу ночью? — резонно спросила я. — Я ж ему не прогноз погоды рассказывать буду, а военную тайну.
— Мессир де Линт приказал мне не оставлять поста ни на секунду, поэтому я мог привести тебя, только сменившись утром.
Похоже, хозяин замка отличался крепкими нервами и слоновьей непробиваемостью. Да хоть бы полк солдат вылез из подземного хода — главное, чтобы Элард продолжал сидеть на своей скамеечке!
Комната, в которую мы вошли, представляла собой большой прямоугольный зал с громадным очагом у стены, обязательными рогами на стенах и длинным деревянным столом в центре. На огне жарилась здоровенная тушка какого-то животного, а за столом спокойно сидели трое мужчин. Один из них был одет более пестро, чем остальные, и сжимал в руках какой-то струнный музыкальный инструмент, формой напоминавший массивное свиное рыло. Ну и ну! Обстановка в зале была настолько спокойной, что казалось, будто никто даже и не подозревает о том, что замок со всех сторон окружен и вот-вот начнется его штурм. Менестрель, сладко склонив голову набок и зажмурив один глаз, перебирал струны “рыла”, видно готовясь запеть.
