с депутатской подмогой…
И к кому ни заверни, везде телевизор, газ, вода в кранах посмеивается.
Сказать, как в городе всё, не скажешь. Мы и в самом деле в городе очутились, разве только что на отшибе так стоим. На закраинке.
В давешние ещё времена Острянка наша жила-проживала под боком у районного посёлочка.
Посёлочек рос да рос, шёл да шёл вширь и пришлёпал в Острянку.
Выхлопотал посёлочек себе паспортину городка, стали мы городские крестьяне: в Острянке как был колхоз, да так и есть, как растили мы все потребное к столу, да так и растим.
Рассветная выбегает на площадь-сковороду.
Место это мне всегда не сахарно пройти. Я обминаю его или стороной, или в крайней крайности, когда недосуг, глаза воткну в землю и пробегаю по самой серёдке.
Думала сейчас обойти площадь, ан вижу, наезжий на родишко высыпается из красного автобуса. Туристы…
«А чего не послушать, что ж им такое про нас и поют?..»
Пристегнулась я к хвосту кучки.
— …товарищи, пройдёмте ближе к постаменту. — Молоденькая девчушка, начальница, видать, над туристами, показывает на гранитную возвышенку и впереди всех вышагивает к той возвышенке. — Рассказ об этом памятнике я хочу предварить экскурсом в прошлое. По свидетельству истории, наш город был однодворческим селом, а в 1779 году при учреждении наместничества село это было обращено в уездный город.
— Ка-ак? — обогнала мой вопрос громадная мамзелина при белых штанах да при собачонке столбиком на руке.
— Уже тогда был городом?
— Уже и тогда… Кроме пары мельниц никакой здесь промышленности не было, почему после революции у города и отобрали его «городскую должность». Стал он опять селом. Годы нашего бурного социалистического развития вскоре сделали село поселком, а потом, недавно вот совсем, и городом.
— Дела! — хохотнул кто-то в толпе.
— Но не об этом парадоксе речь, — всклад вела своё девчушечка. — Во вторник, двадцать первого сентября одна тысяча семьсот восемьдесят первого года (видали, во вторник, упомнила такое!), вместе с гербами других городов губернии утверждён и герб нашего города: «Зелёное поле, разделённое на два щита; в верхнем герб губернского города, а в нижнем ржаной стебель с колосьями и под ними перепёлка,
что всё служило эмблемою обильного хлебородства в уезде». Славен хлебами и ныне наш край. Посмотрите на постамент. Перед вами первые помощники у крестьянина. До революции — соха. Сохой да бороной русская стояла деревня. Слева от сохи «Универсал», один из первых советских тракторов, и рядом венец тракторостроения К-701. Двести семьдесят лошадок! Вот смотрите и сравнивайте, когда легче давался крестьянину хлеб.
Все важно закивали головами, в крайней восторженности глядят то на «венец», то на побитую жуком, потемнелую за давностью и бездельем ветхую сошеньку, кривую ноженьку.
Девчушка помолчала миг какой, перевела дух и свежим голоском снова собрала любопытство толпы:
— Товарищи! Я хотела бы остановить ваше особое внимание на «Универсале». У этого трактора завидная судьба. Неспроста под ним на пьедестале выбито:
Заслужил и честь и славу
Трактор-дедушка по праву.
На нём начинала, долгое время работала первая у нас в районе трактористка, опять же первый в районе Герой труда Марьяна Михайловна Соколова. Именно про этот «Универсал», про её хозяйку поэт Геннадий Лутков и композитор Константин Массалитинов сложили песню «Трактор на граните». В первый раз хор спел её на полевом стане перед соколовским звеном.
По земле проходят поколенья,
И земля их подвиги хранит.
Есть в краю воронежском селенье,
Где поставлен трактор на гранит.
Иногда сюда на зорьке красной
Женщина приходит, как родня.
Говорит ему негромко: «Здравствуй!
Как ты тут, почетный, без меня?..
Не скучаешь ли по вешним росам,
По веселым вербам у пруда?
Может, по ночам твоим колесам
Снится голубая борозда?
А у нас дела идут неплохо,
Вновь нам сеять зерна доброты.
За собой уводит нас эпоха,
И за нами не поспеешь ты.
Мы тебя, железный, не забудем,
Золотят тебя рассвет, закат.
И о нашей молодости люди,
На тебя взглянув, заговорят.
— Хорошо! — сказала за всех мадама с пудельком голубым.
— Вы только подумайте! — в огонь распалялась девчушка. — Сорок лет за рулём! И Марьяна Михална не только великая труженица. Она ещё и жена, она ещё и мать семерых детей, она ещё и бабушка, она ещё и депутат, она ещё и…
С каждым новым чином, что в лихости выкликала туристова предводительша, я приседала по-за чужими спинами всё ниже, ниже, ниже, будто кто вбивал мне в душу аршинные гвозди конфуза.
Мне и неловко, и совестно.
Люди ехали Бог весть откуда. А им про старуху про какую-то талдычат. Видите ль, она «чувствует поле колесами своего трактора»! Эка медалька-невидалька…
«Господи! Да на что ж её слушать? Лучше б чалили в музей к своим мамонтам…»
Прилегла на площади маятная тишина.
Стою чуть тебе не на карачках, шерстю себя что есть зла.
«И отвратней всего то, что из бабьего срамного любопытства подслушивала я вовсе мне и не предназначаемое. А ну откроется вот моя штука? А ну устроят надо мной какой проучительный пасквиль?..»
Пораздумала я только так — ан надо мной и упади-распластайся молоденький басок.
— Бабуника! — твёрдо позвал басок.
Я так вся и сомлела. На полпутях остановила вдох.
Выжидаю, что оно будет.
Дал выдержку и он. А потом на половине голоса, как говорил Колюшок, и ну читать мне ботанику:
— Бабуника, ты чего корёжишься? Ты чего припадаешь к земле? Тебе, часом, не плохо? Может, тебя товарищ Ревматизкин закрутил? Так мы, как говорится, мигом раскрутим!
И лап, лап меня за плечо. Ладится поднять.
Скинула я руку с плеча, смотрю, а радетель-то мой длинноволосик, интеллиго при очках.
Посмотрела я на него не без внимательности. Хмыкнула:
«Поглядел дурак на дурака да и плюнул. Эка-де невидалища!»
Покосилась я на его ручищу с кусточками тёмного волоса на пальцах и в голос бухнула:
— Здоров распускать оглобельки…
Повёл малый плечом, как скалой.
Спросил громко уже девчушечку:
— А чем сейчас занимается ваша Соколова?
Ненароком насмелилась я, даже коробку[15] потянула вбок. Согнала белый бумажный платок с одного уха. Пускай, думаю, на воле побудет и — всё слышней. «А! Ну-ну?..»
— Марьяна Михална, — отвечала девчушечка, — сейчас на пенсии уже. Но знатную трактористку не забыли. В районе учреждён приз имени Соколовой. Этот приз сама Марьяна Михайловна каждую осень вручает здесь, у памятника, лучшему
