«Так они сейчас «мы»? — задумалась Клер.
— Майкл, я знаю, что все это трудно для тебя, и, возможно, ставить секс во главу угла было не такой уж великолепной идеей. Я также понимаю, почему вырваться отсюда страшно. Но ты не одинок. Мы сделаем это вместе.
Она совершенно не представляла, как осуществить побег или куда они пойдут, но обязательство было принесено. Их душами. Их телами.
Ну, она не стала неожиданно романтиком. Всю свою жизнь Клер насмехалась над процессом вступления в брак. Секс, по ее мнению, это просто секс. Сейчас же она понимала различие. По какой-то непонятной причине она чувствовала, что они с Майклом связаны. Этому не было разумного объяснения, но узы существовали, и физическая близость была их частью.
Его руки появились сзади и обняли ее.
— Это имеет смысл. Я чувствую то же самое.
Держась за него, она откинулась назад.
— Я не знаю, где мы очутимся, но собираюсь позаботиться о тебе.
Его голос был низок, словно приносил смертельную клятву:
— А я сделаю то же самое для тебя.
Они стояли, связанные в темноте, обнявшись. Тепло его тела согревало ей спину, и когда она придвинулась ближе, то ощутила его возбуждение. Она качнула бедрами, задевая его.
— Я хочу тебя, — заявила Клер.
Его резкий выдох выстрелом прозвучал в ее ушах.
— Ты будешь… готова так скоро?
— Обычно именно парень — тот, кому требуется время для восстановления.
— О. Ну, думаю, я мог бы заниматься этим всю ночь напролет…
И, как оказалось, он сумел.
Они занимались любовью столько раз, что все смазалось в одно непрерывное эротическое действо, которое тянулось… Господи, часы и часы. Плавно перетекая из ужина в ночь.
Тело Майкла оказалось способно к следующему оргазму через десять минут после предыдущего, и он ринулся познавать все чувственные радости секса. Он брал ее каждым возможным способом и чем больше осваивался, тем сильнее в нем развивалась тяга к доминированию. Не имело значения, как они начинали, заканчивали всегда одинаково — она снизу, лицом ли вверх или вниз. Ему нравилось прижимать ее своим весом, иногда руками, заставляя подчиняться. Особенно когда он пил из шеи.
И она обожала все это. Способ, которым он брал над ней верх, ощущение его толщины внутри, смыкающаяся печать его рта на шее. Так продолжалось до тех пор, пока проникновения не стали настолько болезненны, что она вынуждена была просить его остановиться, совершенно расстроенная своей неспособностью продолжить. Она желала еще больше этого сладкого удушья под его вздымающимся телом, еще больше его силы.
В некоторых аспектах, хотя и не зная этого до знакомства с Майклом, она чувствовала себя мужчиной в женском теле. Агрессивная позиция, напористость, резкость — все эти бойцовские качества ее личности никогда по-настоящему не подходили телу, в котором она находилась, а ее интересы никогда не были женскими предпочтениями, даже когда она была молодой.
Но с массивным телом Майкла сверху, его членом, глубоко входящим в нее, его напрягшимися мышцами, она уступала и, делая так, приходила к внутренней гармонии с самой собой. Она была сильной и слабой, могущественной и покорной; она была инь и янь точно так же, как и любой другой. И тепло, которое она чувствовала к своему мужчине, трансформировалось, изменяя взгляд, которым она смотрела на вещи. Счастливые мамочки с детским питанием на блузках, которых она никогда не понимала? Мужчины, все еще имеющие глуповатое выражение на лице, когда говорят о своих женах, даже если женаты на них пятьдесят лет? Люди, имеющие столько детей, что их дома становились демилитаризованной зоной, и, тем не менее, насилу дожидающиеся рождества, чтобы провести время со своей семьей?
Сейчас она постигла все это. Хаос и любовь шли рука об руку, чему было свидетельство выдающейся красоты мира.
Эта мысль заставила ее нахмуриться. Как внешний мир повлияет на него? Как он будет жить вне стен своей тюрьмы? Где будет находиться в течение дня? Что будет делать?
Ее пентхауз с окнами по всему периметру совершенно неподходящий вариант. Она должна будет купить им другое жилье. Дом. В Гринвиче или где-нибудь еще поближе к городу. Она устроила бы ему спальню в подвале, где он смог бы без опаски оставаться.
Только вот… а не будет ли это просто еще одной клеткой? Не будет ли она удерживать его на свой собственный лад? Поскольку с другой стороны то, что она предлагала, было для него новой изоляцией, предположением, что он будет ждать, когда она придет. Не заслуживает ли он своей собственной жизни? По своим собственным правилам? Возможно, даже с подобными себе?
А как бы он нашел их?
Майкл зашевелился возле ее обнаженного тела. Поцеловав ее ключицу, он заявил:
— Я хотел бы…
— Что?
— Я хотел бы, чтобы ты питалась так же, как и я. Я желал бы дать тебе что-нибудь от себя.
— Ты уже дал мне…
— Я навсегда как сокровище сберегу эту ночь.
Она нахмурилась.
— Будут и другие.
— Но эта особенная.
«Ну, конечно, это так. Это же был его первый раз», — вспыхнув, подумала Клер. — Я тоже так считаю.
Доставили последнюю трапезу, завтрак.
Майкл поднялся и принес ей поднос. Когда он сел, вспыхнула свеча на прикроватном столике, и в ее мягком свете Клер увидела, как он прослеживает кончиком пальца орнамент на ручке серебряной вилки.
Близилось время, когда можно было сбежать, вспомнила она. И он тоже это понимал.
Клер встала, взяла его за руку и повела в ванную комнату. Включив воду в душе, она тихонько поинтересовалась:
— Расскажи мне о порядке действий. Что происходит, когда он приходит за женщинами?
Майкл казался смущенным, однако ответил.
— После трапезы я иду в угол и приковываю себя. Он проверяет это через глазок в двери. Женщина лежит на кровати точно так же, как по прибытии. Он вкатывает тележку, перекладывает женщину на нее и увозит. Позднее меня одурманивают, и он размыкает цепи. Вот и все.
— Как выглядят женщины?
— Прошу прощения?
— Они без сознания? Как они реагируют? Как проявляется оказываемый на них эффект?
— Они неподвижны. Их глаза открыты, но, кажется, что они не понимают, что происходит вокруг них.
— Тогда наркотики находятся в еде. Вот в этой еде есть какие-то препараты. — Великолепно. Она смогла бы справиться с этим без проблем. — Откуда ты узнаешь, когда он придет?
— Он прибывает, когда я возвращаю поднос и приковываю себя.
Клер сделала глубокий вдох.
— Тогда вот что мы сделаем. Я хочу, чтобы ты надел наручники, но оставил одно запястье свободным…
— Я не могу так сделать. Там есть датчики. Я не уверен как, но он узнает. В прошлом году один наручник не защелкнулся: в механизм попал рукав. Он понял это и заставил меня исправить до того, как войти.
