– Извините, можно? – шепотом спрашивает заглянувшая в комнату Мария. – Я принесла вам обед.
– Спасибо, – слабо улыбаюсь женщине.
– Вам обязательно надо покушать, чтобы молока было больше. Тут куриный бульон, пюре.
– Хорошо, оставь на столике.
Неожиданно чувствую сильный голод. То ли потому что Артур хорошо покушал, то ли после того как потратила столько сил на противостояние со свекровью. Съедаю все, пообещав себе, что буду продолжать борьбу, не сдамся. Не позволю сделать из себя терпящую что угодно без возражений, удобную жену.
Для этого определенно нужны силы.
Глазки сына слипаются, я наблюдаю за ним, положив рядом на постель. Не замечаю, как сама засыпаю, разумеется сделав максимально безопасный барьер из подушек, чтобы не дай бог не упал. Хотя конечно он для этого еще слишком мал.
Давно не спала настолько крепко, без кошмаров и внутренних страхов. Просыпаюсь, услышав негромкое хныканье Артура. В следующее мгновение понимаю, что его нет рядом, и жутко пугаюсь. Приподнимаюсь на локтях, и вижу, что Алекс стоит возле окна, держа на руках сына. Очень осторожно, держит правильно, на сгибе локтя. Улыбается сыну.
Оболенский впервые вот так зашел в нашу комнату, с момента моего возвращения из больницы. Прядь волос падает на лоб, когда наклоняется к Артуру. Касается пальцем крохотной ладошки, сын крепко обхватывает его, сжав кулачок.
Кажется, я теряю способность дышать, застываю, не в силах нарушить идиллию, трогательный момент от которого наворачиваются слезы. Что-то тяжелое давит на ребра, то ли потребность разрыдаться в голос, или попытка наоборот, сдержаться, не показать слабости.
Мы могли быть так счастливы… Зачем ты все испортил, Алекс?
Кусаю губы, чтобы не всхлипнуть, не привлечь внимание Оболенского. Но он все же видимо почувствовал, что я уже не сплю. Поворачивается ко мне, произносит шепотом:
– Мы не хотели тебя будить. Я услышал его хныканье, заглянул в комнату.
– Я бы проснулась.
Не стоило утруждаться – слова не произнесены, но муж их читает на моем лице.
– Знаю, – произносит глухо.
– Мне нужно его покормить… – снова тяжелая пауза.
– Хорошо, – вздыхает Оболенский, кладет сына рядом со мной. – Ромина. Нам нужно поговорить, позже. Когда ты не будешь занята.
– Как скажешь, – отвечаю равнодушно.
– Может быть, завтра утром?
– Во сколько?
– Я не назначаю тебе аудиенцию, – раздражается. – Буду ждать, когда у тебя появится для меня немного времени.
– Да, хорошо…
Готова ли я к разговору? Понятия не имею. Наверное, Алекс прав. Глупо ходить вокруг до около. Тем более, что самые тяжелые вещи я выкрикнула еще тогда, в машине, когда меня отвозили в больницу.
Очень нервничаю перед предстоящим разговором, но с другой стороны – чем дольше оттягиваешь неприятное событие, тем тяжелее.
Поэтому утром набираю сообщение няне, которую одобрила для Артура и прошу приехать. Карине Андреевне пятьдесят пять, она более десяти лет работает в фирме, специализирующейся на оказании услуг нянь и репетиторов. Самые лучшие рекомендации, мне даже неловко, что я сразу отправила ее в оплачиваемый отпуск. Идеально одета, причесана. Скромно и представительно, ее образ вызывает доверие.
– Мне нужна помощь до обеда, потом можете быть свободны.
– Конечно, Ромина Виленовна, как вам будет удобно. Спасибо большое, я оправдаю ваше доверие.
– Сейчас Артур накормлен, я его переодела. Можете погулять в саду, там хорошая погода, солнышко.
– С удовольствием.
Провожаю женщину на улицу. Сделав глубокий вдох, направляюсь к кабинету мужа. Он с самого утра закрылся там. Туда Мария отнесла ему завтрак.
– Можно войти? – спрашиваю, толкнув дверь.
Может быть, следовало постучать? Нет, я больше не учтивая, боящаяся слово лишнее сказать жена. Это Оболенский выразил желание пообщаться со мной и не захотел уточнить время.
– Проходи, Ромина.
Сидит за огромным письменным столом, вокруг разбросаны бумаги.
– Если ты занят, я могу зайти позже.
– Нет, не нужно. С кем Артур?
– Я вызвала няню.
– Хорошо. Тебе не помешает помощь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я прекрасно справляюсь! – сразу вскипаю.
– Знаю, я не это имел в виду. Ты же понимаешь.
Спокоен. Самоуверен абсолютно во всем, и меня это дико злит. Выводит из себя его спокойствие!
– О чем ты хотел поговорить?
– Присаживайся, – показывает на удобный кожаный диван возле окна.
Первый порыв – отказаться, но потом мне приходит в голову, что стою перед Оболенским как школьница перед директором. Поэтому удобно устраиваюсь на диване. Но муж продолжает молчать.
– Я так понимаю, ты решил обсудить ситуацию с Анисой? – решаю все взять в свои руки. – Она правда в тюрьме? Твоя мама так сказала. За наркотики… Это очень странно. Не ожидала от нее такого. Хотя, то что ты с ней спишь тоже стало для меня большой новостью.
Удается произнести все это почти равнодушно. Оболенский бледнеет, только глаза блестят и обжигают жаром.
– Почему ты мне сразу не сказала, что эта тварь достает тебя? Обливает грязью, клевещет?
Встает из-за стола, подходит ко мне, так быстро и неожиданно, что не успеваю отпрянуть. Поднимает рывком с дивана, прижимая к себе так близко, перехватывает дыхание.
– Отпусти меня! Какой же ты лицемер! – меня трясет, вырываюсь изо всех сил. – Я видела вас, лично присутствовала, когда она… стояла перед тобой на коленях. Ложью ты лишь добавляешь мне отвращения!
Знаю, что так нельзя. Нужно быть хладнокровной и не провоцировать хищника.
Увы, я уже не владею эмоциями.
Странно, но страха не чувствую. Все заполняет гнев. Немного сожаления, совсем крупицы, отголоски. Ведь оно того не стоило. Пусть это уже и не важно.
Алекс легко касается моих волос, словно пытаясь успокоить, как маленького ребенка.
– Ромина… Ты все для меня. Клянусь. Эта тварь больше никогда не появится рядом с тобой. Она была ошибкой. Да, я совершил очень серьезный проступок. Глупый. Никогда себя не прощу. До сих пор вспоминаю с отвращением.
– Она тебя не порадовала? – интересуюсь язвительно.
– Ромина. Я люблю тебя…
Глава 17
Я не дам ему обмануть себя снова! Но как же сложно сопротивляться, когда он так близко. Уворачиваясь от жарких пальцев, вырываюсь из сильных рук. Только бы не заплакать. Иначе проиграю эту схватку. Я должна быть сильной, справиться с эмоциями. Ради Артура. Ради нашего светлого будущего.
– Я хочу развода, – выдыхаю твердо.
– Ты об этом уже говорила, я помню. У нас сын, Ромина. Я совершил ошибку, но это можно исправить. Заставлю тебя снова мне поверить.
– Думаешь, если посадил Анису в тюрьму, то все исправил? Это бред! – смеюсь, меня трясет, начинается истерика. Оболенский снова обнимает меня, притягивает к себе. Я бью его по лицу. Не намеренно, получается инстинктивно. Как же бесит, что смотрит на меня с жалостью! Как он смеет?! Я не жертва, нет! Такое ощущение, что медленно умираю. Сердце кувалдой колотит по ребрам, ноги немеют.
– Хорошо, я не прошу тебя сразу поменять мнение, начать мне верить. Понимаю, что сильно оступился. Сейчас для тебя все слишком сложно. Но я докажу. Клянусь. Только нужно время.
Просто уму не постижимо, как он может быть настолько самоуверенным! Демонстрирует раскаяние и думает, что теперь все изменится и будет как он того желает?! Его слова меня шокируют, внутри все леденеет, хочется выбежать из кабинета и забаррикадироваться в своей комнате!
Мысленно уже бегу, прячусь.
Но в реальности продолжаю слушать…
– Что ты можешь мне доказать?? – пытаюсь отодвинуться, но упираюсь спиной в руку Алекса. Он не должен обнимать меня! А мне не должно быть так уютно от тепла его руки…
– Дай мне время, – Наклоняется к моему лицу. Смотрит на губы.
– Не смей, – вырывается с дрожью.
– Прости меня, Ромина. Прости, – стоном с придыханием, обводит подушечкой большого пальца контур нижней губы, не отпуская моего взгляда.
