Я также избегаю определения «монетаризм» и «неолиберальный капитализм», которые, как мне кажется, являются неточными, несмотря на их широкое использование. Вариации денежной подпитки являются только техническим аспектом, и неолиберализм — лишь идеологическое узаконение эпохального преобразования, которое состоялось в последние десятилетия XX века.
В контексте долгосрочной антропологической эволюции современный капитализм может быть понят как поворотный момент от века Гуманизма. Современная буржуазия воплотила ценности гуманистической свободы от влияния церкви и теологии, а буржуазный капитализм был продуктом гуманистической революции. Но в объединенный эффект преобладания накопления капитала и детерриториализации производственного процесса привели к концу буржуазной экономической системы. Производство и обмен абстрактных знаков заняли преобладающее место в общем процессе накопления: семиокапитализм занял место промышленного капитализма. Финансовая абстракция — только крайнее проявление преобладания семиозиса по сравнению с физическим производством.
Семиокапитализм, по-моему, можно определить, как существующую на глобальном уровне экономическую систему. Однако если мы намерены понять политическое измерение трансформации, к которой привело неолиберальное дерегулирование, я думаю, что было бы более правильно говорить о «капиталистическом абсолютизме».
Английское слово «абсолютный» происходит от латинского ab-solutus, термина, переводимого как «освобожденный от любого ограничения». В этом контексте «абсолютный» означает не ограниченный рамками, безусловный, не скованный конституционными или другими нормами.
Буржуазия вела бой против раннего абсолютизма Нового времени, затем воспользовавшись эффектом национальной унификации и социальным регулированием, которые абсолютистские монархи насаждали в традиционных обществах. Буржуазная борьба против монархического абсолютизма была частью битвы за освобождение частных предприятий из-под контроля государства, но и еще ради ограничения действий монарха властью закона.
Однажды сумев навязать верховенство права над силой феодальной аристократии и монарха, буржуазия приняла правовое ограничение на собственную экономическую экспансию. Буржуазия не может быть равнодушной к судьбе территории или сообщества работников, которые, очевидно, были связаны с судьбой ее собственных инвестиций. Рабочие и буржуазия разделяли одно и то же городское пространство, одно и то же будущее. Если экономика обваливалась, это было бедой и для владельца, хотя для рабочих и их семей это было гораздо худшей бедой.
Вот почему буржуазия приняла демократические правила и вела переговоры с рабочим классом.
Рост финансового капитализма, детерриториализация производства и обмена и, наконец, появление виртуального класса без территориальной, государственной и национальной идентичности сопровождалось общим процессом дерегулирования. Глобализация корпоративной торговли затруднила и сделала невозможным любой всеобъемлющий правовой контроль их деятельности. Суверенитет народа в государстве уступает глобальным корпорациям, действующим с абсолютной свободой, не обращая внимания на местные органы власти и переводя свои нематериальные активы из одного места в другое. Это особенно очевидно в отношении экологического кризиса как юридического ограничения в эксплуатации физических ресурсов и систематического (и, в конечном счете, самоубийственного) загрязнения окружающей среды, что корпорации игнорируют.
В то же время глобализация рынка труда уничтожила объединенную профсоюзную силу рабочих и открыла путь к общему снижению заработной платы, усилению эксплуатации и эрозии правил, охватывающих условия труда и время работы.
Вот почему я считаю, что современная глобальная система должна определяется как абсолютный капитализм, единственные эффективные принципы которого — это накопление ценностей, рост дохода и экономическая конкуренция. Это его всеобъемлющие приоритеты и всеобъемлющая движущая сила его существования. Все остальные проблемы, в том числе выживание планеты или будущее следующего поколения, подчинены этим великим целям и вторичны.
По сравнению с прошлой ситуацией существования буржуазного промышленного капитализма, отношения между социальным обеспечением и финансовым доходом теперь перевернуты. В индустриальной экономике доход увеличивается, когда граждане имеют достаточно денег, чтобы покупать товары, которые были произведены на заводах. В сфере финансового капитализма финансовые показатели идут вверх, только если общественное благосостояние рушится и зарплаты падают.
Неудивительно, что эти несколько сотен миллиардеров, перечисленных в журнале Forbes, уже существенно увеличили свой капитал в 2010, 2011 и 2012 годах, которые были драматически отмечены ростом безработицы, бедности и сокращением социального обеспечения.
Вовсе не освобождая общество от любых правил, неолиберальное дерегулирование экономики освободило капитал от политического закона и социальных нужд, в то же время обрекая общество на слепое следование закону финансового накопления. Это ознаменовало начало эпохи капиталистического абсолютизма, в котором накопление капитала, и в частности накопление финансов, полностью независимо (ab-solutus — освобожденный, развязанный) от общественного интереса.
Таким образом, гуманистическая традиция, которая была основана на той идее, что человеческая судьба не подчинена какому-либо богословскому закону или необходимости, оказалась окончательно уничтожена.
Глава 6. Автомат
22 июля 2011 года. В 15:25 мощная бомба взрывается в центре Осло. Все стекла в округе разбиты, здания вокруг эпицентра повреждены. Восемь человек погибли на месте, десятки ранены.
Около 16:30 человек в полицейской форме высаживается на острове Утойя. 650 членов молодежного крыла норвежской рабочей партии собрались на остров для участия в ежегодном летнем лагере. Человек в форме приближается к молодым отдыхающим, рассказывая им, что он здесь из соображений безопасности после взрыва в Осло, который произошел несколько часов назад. Затем он неожиданно извлекает оружие и начинает без разбора стрелять во всех направлениях. Он убивает десятки, преследуя своих жертв через лес, загоняя их в холодные воды моря. Полиция прибудет лишь через час после первого вызова. Увидев приближающихся офицеров, стрелок оперативно сдается и приветствует их как «братьев». Его зовут Андерс Беринг Брейвик, и он не хочет умирать, предпочитая вместо этого насладиться свежеприобретенной мировой известностью. В один день двумя отдельными террористическими атаками он убил 71 человека, из которых 33 были несовершеннолетние, и ранил более 300.
В августе 2012 года Брейвик был приговорен к 21 году тюрьмы за массовое убийство. Психиатры, назначенные судом, дают различные оценки случая: одна команда диагностирует у Брейвика параноидную шизофрению, но вторая команда психиатров приходит к выводу, что он не имел психотических расстройств до того, как совершил свой террористический акт.
Интересно отметить, что в оценке психиатров, однако, присутствует диагноз алекситимии — неспособности распознавать и описывать свои собственные чувства. Это крайняя форма неспособности к эмпатии, которая не только не позволяет воспринимать страдания других людей, но также размывает и ослабляет эмоциональное самовосприятие. Человеческое существо превращается в своего рода автомат. Во время судебных слушаний и психиатрических экспертиз Брейвик, похоже, отключался от самого себя. Наблюдавшие за ним читали его заявления, и возникало впечатление, что он говорит не о себе, а о машине или компьютере. Как следует из рассказа о резне, мозг Брейвика подвергся бомбардировке впечатлениями и «потерял доступ к своим базам данных», он «удалил» изображения кровавых подробностей и продолжал бойню «на автопилоте». Брейвик рассматривал возможность самоубийства, но вместо этого он решил сдаться полиции и рассказать о своем преступлении.
Брейвик неоднозначен. Когда он пришел к совершению массового убийства, он действовал холодно, во имя идеологической, религиозной и политической доктрины. До совершения массового убийства Брейвик написал своего рода «манифест» под названием «2083: Европейская декларация независимости». Этот манифест в значительной степени составлен из текстов, заимствованных из Интернета, дополненных коллекцией собственных соображений автора и автобиографических отступлений. «Европейская декларация независимости» — это работа человека, который имеет средний уровень интеллекта и может быть идеологически определен как умеренный консерватор, или неоконсерватор. Хотя его действия и его моральной облик явно находились под влиянием нацистов, Брейвик демонстративно дистанцируется от нацизма.
