Любой писатель, если он настоящий, всегда остаётся один на один с собой, наедине со своей судьбой, со своим творчеством. Важно никогда не забывать, что мы уже давно живём в мире, где существуют высокие литературные вершины, поэтому начинать свою песню с воспевания маленького холмика и думать, что это твой Эверест – непростительно…
Три обязательных вопроса
– Статус писателя сегодня.
– В 90-х годах я работал в Союзе писателей Бурятии. И там как раз встал вопрос о социальной и экономической поддержке нашей писательской братии. Поддержка, конечно же, нужна. Но главное – в самом творчестве как внутренней необходимости.
У нас в Бурятии есть определённые литературные премии, которые поддерживают писателей, привлекают внимание читателей, стипендии Министерства культуры, так что некоторая поддержка всё же существует.
– Какой, на ваш взгляд, должна быть литературная критика?
– Это, мне кажется, наиболее болезненная тема, острый вопрос сегодняшнего литературного процесса. В критике отражается борьба литературных течений, кланов… А то, что присуще жизни, как таковой, – отражается в литературе – в более утончённой, даже ухищрённой форме. Думаю, настоящие литературные критики есть и сейчас, но боюсь, они тоже находятся в стеснённом состоянии, а это сказывается на уровне, качестве и аспектах критики. Я считаю, что критика должна оценивать только произведение, а не принадлежность автора к той или иной партии, организации…
– Ваш совет начинающим авторам.
Самое главное – уверенность в том, что ты пришёл не зря в этот мир, и тебе что-то дано свыше. И характер ещё нужен. У меня есть такое четверостишие, пусть оно прозвучит как совет:
Как возвыситься глазу до ока,
Потемневшей реке – до истока.
Глас минувшего – голос грядущего,
Да не осилит дорога идущего.
Беседу вела Валерия Галкина
Тэмуджин
ТэмуджинОтрывок из романа
Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Бурятии
Теги: проза Бурятии
Алексей Гатапов
"ЛГ"-ДОСЬЕ
Родился в 1965 году в Бурятии. Член Союза писателей России.
Окончил исторический факультет БГПИ, Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М. Горького. В 2005–2007 годы работал главным редактором литературно-художественного журнала «Байкал».
Ведущая тема в творчестве – древняя история монголов. Автор книг «Рождение вождя», «Первый нукер Чингисхана», «Тэмуджин» (исторический роман об отроческих годах Чингисхана).
Роман «Тэмуджин» в 2014 году переведён в Улан-Баторе на монгольский язык. В 2015-м вошёл в длинный список литературной премии «Ясная Поляна». В настоящее время в Китае идёт работа по экранизации романа.
Перевёл на русский язык бурят-монгольский героический эпос «Шоно-Батор». В 2007 году подготовил к изданию «Монгольский исторический словарь», в 2015-м издал «Монгольскую историческую энциклопедию».
Живёт в Улан-Удэ.
…Тэмуджин оставался на месте и терпеливо ждал. Наконец, меркитская толпа разделилась на несколько частей, замерла неподвижно, и он тронул коня вперёд.
Подъехав к арбам, он всмотрелся в меркитских женщин. Дородные, с властными чертами лиц, они взглядывали на него со смешанным страхом и ненавистью. Видно было, что они пренебрежительно смотрели на его возраст, считая каким-то мальчишкой.
«А как вы смотрели на мою Бортэ, когда били её? – мстительно подумал он. – Наверно, злобой горели, живьём готовы были съесть… Ну, подождите, посмотрю я сейчас на ваши лица…»
– Я муж той, которую вы и ваши мужья мучили и истязали, – сказал он, всё так же пристально глядя на них.
Женщины опустили взгляды, прикусив губы. Непримиримо и хмуро смотрели они себе под ноги.
– Кто хоть раз поднял руку на мою жену, выйдите вперёд, – сказал Тэмуджин.
Толпа молчала.
– Не зря говорят, злобный народ, – усмехнулся один из сотников, стоявший рядом. – Ещё и упорствуют, не хотят признаваться.
Женщины продолжали молчать.
Тэмуджин подъехал к толстой женщине лет тридцати, дерзко посмотревшей на него исподлобья.
– Ты чья женщина? – спросил он.
Та лишь сверкнула глазами, промолчала.
Тэмуджин, потянувшись, выхватил из-за пояса сотника топор, и, привставая на стременах, со всего размаха зарубил её, ударив в голову. Остро отточенное лезвие топора как тоненькую мышиную кожицу пробило войлочную шапку на голове женщины, углубившись в кость черепа, и шапка осталась на лезвии. Кровь хлынула из разрубленного черепа, женщина рухнула на землю, растянув руки в стороны…
Тэмуджин снял прицепившуюся к лезвию топора шапку, бросил на убитую и подъехал к следующей, помоложе, приподнял окровавленный топор.
– А ты чья?
Та задрожала, с трясущимися губами глядя на него, невнятно пробормотала:
– Я… Худуна… я сейчас выйду, разрешите мне выйти…
Женщины, испуганно озираясь, обходя истекающую кровью убитую, стали выходить. Набралось их человек тринадцать.
Тэмуджин объехал их и встал перед ними. Лица у всех были искажены от страха, глаза молили о пощаде.
– Сейчас вы все пойдёте к моей жене и будете просить прощения, – сказал Тэмуджин. – Кого она не простит, тех прикажу привязать за волосы к хвостам диких жеребцов и пустить по степи. Идите!
Тэмуджин приказал направить с ними десяток воинов.
– Чтобы не заблудились, – холодно улыбаясь, пояснил он.
Он проводил взглядом толпу женщин, направлявшихся, спотыкаясь, к куреню и вновь повернулся к толпе пленных. К нему приближался дородный старик в белой замшевой рубахе. Встав перед ним и глядя без страха, возмущённо промолвил:
– Я скажу вам, нехорошо воину и нойону поступать так. Молодому воину подобает показывать себя в поединках с мужчинами, а не рубить безоружных женщин.
– Что? – недобро усмехнулся Тэмуджин, чувствуя, как внутри у него вновь разгорается безудержный гнев. – А ты как смеешь мне указывать, что подобает, а что не подобает? Не твои ли это сыновья напали на нас, а теперь скрываются? Так получи же то, что они заслужили…
Страшным ударом топора он раскроил череп старику, вбив узкое стальное лезвие ему до самых скул. Тот постоял несколько мгновений с разваленной головой, моргнул глазами и подкошенным деревом свалился набок. Из раскроенного черепа на травянистую землю ручьём хлынула кровь.
– Ну, кто из вас ещё хочет поучить меня?! – крикнул он в сторону толпы стариков.
Те молчали. Тэмуджин направил коня к ним. Приблизившись, он встал перед ними, всё так же угрожающе держа топор.
– Ну, что молчите? – оглядывая понуро опущенные седые головы, спросил он. – А как вы думали, я буду с вами поступать? Увещевать, уговаривать вас? Вы считаете, что достойное дело – трёмстам мужчинам напасть на маленькое стойбище из четырёх юрт и ограбить беззащитных людей? А где они, те ваши мужчины? Почему не покажутся перед нами?.. А может быть, среди этих ваших парней найдётся такой, что вышел бы со мной на поединок?
Он подъехал к толпе подростков. Окровавленное лезвие топора в его опущенной руке тёрлось об замшевое голенище гутула, измазав желтоватую, чисто выделанную кожу красными пятнами.
Оглядев толпу, он выделил нескольких парней своего возраста. Один был здоровый, ростом выше него. Волосы у парня были заплетены в косичку. Пригнув голову, он по-бычьи хмуро смотрел на него.
– А ну, выйди сюда! – крикнул ему Тэмуджин.
Тот, не сдвинувшись, стоял, всё так же глядя.
– Выведите его сюда, – приказал Тэмуджин сотнику.
Сотник махнул двоим воинам и те, ворвавшись в толпу, схватили парня за рукава и выволокли. Тот сопротивлялся, упираясь ногами в землю, будто его вели на бойню. Его поставили перед Тэмуджином.
– Ну что, будешь со мной биться? – спросил Тэмуджин и приказал воинам: – Дайте ему саблю и щит!
Он спрыгнул с коня, бросил поводья Бэлгутэю. Отдал окровавленный топор сотнику, снял с себя шлем и кольчугу, отдал их подскочившему Хасару. Взяв в левую руку подаренный ханом лёгкий круглый щит из берёзовых прутьев под сыромятной кожей, он вынул из ножен тонкую саблю и подошёл к парню-меркиту.
В этот миг им двигала всё та же неутолённая жажда мести, острое желание наказать меркитов за Бортэ, да ещё ответить на упрёк убитого им старика, показать всем, что и на поединок с ними он выйдет без боязни.
Он был уверен в своих силах и сноровке. Все эти годы он неустанно учился владению оружием сначала с Бэктэром, а потом и с нукерами, и потому привычно и легко он ощущал себя перед поединком.
