— Он один или у него есть разновидности? — спросил Виктор Сергеевич.
— Вы действительно не знаете или прикидываетесь простаком? — спросила дама.
— Я действительно не знаю.
— Их множество, — сказала дама.
— И в чем между ними разница?
— В глубине чувств, которые массаж вызывает, — ехидно заметила дама.
— Извините, — сказал Виктор Сергеевич и посмотрел на часы, — мне нужно спешить.
— Спешить вам некуда, — сказала дама. — Вы ведь на отдыхе…
«Час от часу не легче, — подумал он, возвращаясь в свой номер. — Откуда вынесло эту русскоязычную бабу, которая заметила мой интерес к “Джонатану”?».
И случилось это как раз тогда, когда он «случайно» попался на глаза своего агента и тот не мог не заметить его.
Виктор Сергеевич прошел в вестибюль и подошел к стойке, за которой стоял портье, краем глаза заметив «Джонатана», который сидел в кресле, полузакрыв глаза.
— Я из четыреста второго номера, — сказал он портье. — Для меня должны оставить сообщение.
— Ничего нет, — ответил портье и развел руками.
Виктор Сергеевич взял ключ и направился к лифтам. Он не оглядывался, но спиной чувствовал, что «Джонатан» идет вслед за ним. В лифте они оказались не одни, и Виктор Сергеевич вышел на своем этаже, ничего не успев сказать. Впрочем, он и не должен был ничего говорить. Агент слышал номер его комнаты и должен сам сориентироваться о предстоящей встрече.
После вечернего ланча Виктор Сергеевич опять подошел к стойке. Портье протянул ему конверт и произнес только одно слово:
— Посыльный…
Виктор Сергеевич, распечатал конверт и пробежал глазами текст записки. Она гласила, что интересующая Виктора Сергеевича дама появится в отеле только послезавтра и перезвонит ему.
Означало это, что встреча должна произойти завтра. И это почему-то насторожило Виктора Сергеевича. Почему завтра, а не сегодня?
Чувство опасности заставило его мозг работать более четко, чем в обычной ситуации.
Он снова собрался в супермаркет.
Слежку за собой Виктор Сергеевич заметил сразу. Она велась довольно примитивно: за ним шел унылый брюнет лет тридцати.
«Растакую мать! — выругался он мысленно. — Вряд ли контрразведка может работать так предметно. Значит, это случайный хвост. Когда я выбирался в супермаркет первый раз, ничего подобного не было. Хвост мог появиться только после контакта со странной дамой, говорящей по-русски или “Джонатаном”».
В супермаркете он медленно прошелся по отделам, затем быстро завернул в боковой коридор, а потом резко повернул обратно. Брюнет попался, ему некуда было спрятаться. Он прижался к стене и, как виноватый школьник, опустил глаза.
Вечером в ресторане Виктор Сергеевич снова был атакован дамой, говорящей по-русски. Причем вела она себя так, будто они сто лет знакомы.
— Мне нужен попутчик, — сказала она, — для экскурсии в Голливуд.
— Но это не близко, — ответил ей Виктор Сергеевич.
— Ерунда, — сказала дама, — отсюда до Лос-Анджелеса есть чартерные рейсы.
Виктор Сергеевич ничего не ответил, а дама продолжала:
— Там 300 солнечных дней в году. Поэтому Голливуд в начале двадцатого века обосновался именно там.
— Я хотел бы отдохнуть, не выходя за пределы отеля, — сказал Виктор Сергеевич.
— Но это всего в двух часах лета…
— И я предпочитаю видеть Голливуд на экране.
— Тогда вам нужно посетить Кауаи. Это почти тот же Голливуд, здесь снимались такие фильмы как «Парк Юрского периода», «Кинг-Конг»…
— Вы меня не так поняли, — исправился Виктор Сергеевич, — я предпочитаю видеть продукцию Голливуда, а не саму кинофабрику.
— Вы из Москвы? — перепрыгнула дама на другую тему.
— Я из Вильнюса.
Б.Н.
Через три дня я окончил писать справку «Предложения по противодействию “программе стимулирования дезертирства” с территории ГДР», отдал ее Михаилу Федоровичу, а после обеда утвердил у него план мероприятий по разложению редакции «Прорыва».
Поскольку второе у Евгения Петровича было на первом месте, то план утвердили, и я начал по нему работать, забыв о справке.
Уже на следующий день я был в Мюнхене, сначала прогулялся по Электраштрассе и посмотрел на «Прорыв» снаружи. Потом направился в Старый город. Впрочем, куда же может направиться человек, который приехал в Мюнхен ознакомиться с его достопримечательностями?
Мюнхен летом чем-то напоминает иллюстрации сказок братьев Гримм, которые были очень популярны после войны в Советском Союзе. Здесь находится огромный торговый центр, в котором легко выявить возможное наружное наблюдение. Здесь символ города — церковь Богоматери. С одной из башен Старого города можно посмотреть на Мюнхен с высоты птичьего полета, а заодно и увидеть, нет ли за тобой «хвоста» или провести прямо на лестнице акцию по моментальной связи. Здесь же находится музей охоты и рыболовства, посетить его — мечта рыболовов карлхорстской колонии. Здесь же и Баварская государственная опера, которую я так и не смог посетить за несколько лет своей командировки в Германии ни разу, хотя был постоянным посетителем оперы Берлинской. Ну и, конечно, здесь же находится старейшая пивоварня и пивной зал в Баварии — Хофбройхауc — место встречи с агентурой, потому что в огромных залах, где могут разместиться более двух тысяч человек, весьма легко укрыться от наблюдения. Важно только знать, где места для тех, кто приходит сюда впервые, где — для завсегдатаев, а где места тех, кто заслужил право иметь свои кружки и пить пиво из них. Эти кружки прикованы к полкам железными цепочками, но чтобы иметь такую кружку, нужно ходить сюда не один десяток лет.
Все это я знаю от того же Бязева, а, кроме того, осведомлен, что в этой пивной очень шумно и, даже стоя рядом, трудно услышать друг друга. И что в ней бывали Ленин и Гитлер.
Поднимаюсь в зал третьего этажа, где меня должен ждать мой агент. Его псевдоним «Ганс». Он сам родом из Восточной Германии, там у него остались мать и брат. Я помогаю его брату учиться в вузе. А он помогает мне. «Ганс» профессиональный медвежатник[9].
Мы пьем пиво и не спеша разговариваем на фоне непрерывного гула, который создают посетители пивной.
— Нужно посмотреть одну организацию, — говорю я ему, — она находится на Электраштрассе.
Он кивает головой.
— Нужно обследовать размещение персонала, замки, а главное, есть ли там типографическое оборудование?
Он опять кивает головой и делает глоток из кружки.
Я знаю, что все это он поручит своему напарнику — молодому парню по имени Вилли. «Ганс» и Вилли представляют собой небольшой гангстерский синдикат. Вилли осуществляет всю подготовительную работу, нанимает «рабочих» для того, чтобы сделать «Гансу» так называемый проход к сейфу. А потом наступает время «Ганса» — он вскрывает сейф.
«Интересно знает ли “Ганс”, что у русских его коллег сейф называется “медведем”?» — думаю я, разглядывая его руки. Однажды он помог нам осуществить операцию по проникновению к секретам одной из спецслужб в английской зоне оккупации. Руководство решило его поощрить, но «Ганс», узнав сумму, а также то, что за нее нужно расписаться, усмехнулся и отказался от денег:
— Передай это брату, — сказал он мне.
Мимо нашего столика носятся официантки, в руках у которых по шесть кружек пива. Если учесть что это литровые кружки, в их руках одновременно не меньше пуда.
Я восхищаюсь этим. Но «Ганс» лениво произносит:
— Это еще что. Во время праздников здесь работают настоящие мастерицы-официантки. Они могут брать в руки по восемь кружек, а четыре ставить себе на грудь. Правда, грудь должна быть соответствующей.
И он показывает, какой должна быть грудь у официантки, чтобы она смогла нести двадцать кружек.
Мы доедаем колбаски, допиваем пиво.
— Буду тут дней через десять, — говорю я.
Он кивает в знак согласия и уходит.
А я некоторое время жду, делая вид, что раздумываю: заказать ли мне еще кружечку, внимательно смотрю на официанток, которые, плавно раскачиваясь, разносят пиво и, наконец, покидаю Хофбройхаус.
У входа в пивную некоторое время рассматриваю доску с надписью, которая свидетельствует о том, что это — придворная пивоварня и основана она в 1589 году. Но с 1844 года король снизил цены на пиво и разрешил посещать пивную простому люду, к коему относились «солдаты и трудовой народ», дабы они получали здоровое и полноценное питьё.
Ну, как тут не любить баварцам своих королей?
Возвращаюсь в Западный Берлин, а потом и в Восточный. Короткий доклад начальнику отдела и предвкушение встречи с родиной.
— В Минск летишь? — спрашивает меня жена.
— Нет, в Москву.
— А, может, оттуда поездом?
— Не могу, проездные на самолет, да и шеф говорит, что это не отпуск, а командировка.
