Таков был ход моих мыслей, пока я вел белый «Мерседес» Марси вдоль по Меррит-Парквей. Перед тем, как мы выехали, я воспользовался телефоном в ее кабинете – отменил визит к доктору Лондону. А Марси попросила секретаршу «послать куда подальше все сегодняшние встречи». Мы сели в машину, и я вдавил педаль газа.
Марси улыбалась, наблюдая, как я глумлюсь над ее частной собственностью:
– Оливер, сама не понимаю, почему, но ты мне нравишься. Только ты до крайности импульсивен!
– Знаешь, ты ничуть не лучше. Если бы ты с самого начала сказала: «Моя фамилия Биннендейл», мы бы избежали стольких проблем! Я бы ответил: «Ну и что? Это восхищает меня намного меньше, чем твоя попка», – сказал я с улыбкой.
Ее взгляд говорил, что она поверила.
– Слушай, я знаю, что это немного отдает паранойей. Но ты же помнишь, что мне уже однажды не повезло, – пролепетала она.
– Что же такого натворил твой бывший муж? – спросил я.
– Мне? Или кому-то еще? Поточнее, пожалуйста, – сказала Марси.
– Например, что он делает сейчас? – задал я очередной вопрос.
– Ничего, – ответила она.
– Ничего?
– Хорошо, скажем так, он… в шоколаде, – сказала Марси.
Очень странным тоном. Стоп… Не имела же она в виду то, что я сейчас подумал?..
– То есть ты… платишь ему, ты хотела сказать?
– Я не «хотела сказать». Я сказала. Теперь он богатый разведенный муж.
Поразительно! Как же так вышло, что из всех людей именно Марси пришлось так обмануться в человеке?
Я даже не спрашивал, но она все рассказала. Потому что хотела, чтобы ее выслушали.
– Я училась в колледже и сама толком не понимала, в чем моя роль в этой жизни. И тут, откуда ни возьмись, появляется парень – такой красивый, такой харизматичный…
Мне захотелось побыстрее проскочить эту часть рассказа.
– … который говорит то, во что я так хотела поверить. – Она замолчала. И продолжила через мгновение: – Я была ребенком. И влюбилась, как сумасшедшая.
– Что же было потом? – спросил я.
– Ну, папа все еще надеялся уговорить брата вылезти из сиденья болида и присоединиться к совету директоров. Конечно, Бин не собирался внимать папиным мольбам и наставлениям. Так что, когда я представила ему Майкла, папа обалдел от настолько шикарной партии. Он казался отцу чем-то средним между Иисусом Христом и Альбертом Эйнштейном – разве что прическа у Майкла была поскромнее. В общем, папа счел его абсолютным совершенством, и даже если бы я очень захотела, в обратном я бы его убедить не смогла. Думаю, он даже меня полюбил сильнее, когда я привела вот такого неотразимого «нового сына». Во время свадьбы я была уверена, что он даже «Согласен» скажет за меня.
– А Бин как реагировал? – прервал ее я.
– Возненавидел Майкла с первого взгляда. Надо сказать, это у них было взаимно. Брат всегда говорил мне, что мой парень – «барракуда в костюме», – ответила Марси.
– Видимо, это и правда было так? – уточнил я.
– Ну… Это не совсем справедливо. Я имею в виду, по отношению к барракудам, – сказала она.
Похоже, Марси шутила так не в первый раз. И прозвучало это далеко не весело.
– Так все-таки почему вы расстались? – задал я главный вопрос.
– Майкл не любил меня.
Марси сказала это таким голосом, словно ей было все равно.
– То есть? – настаивал я.
– Думаю, Майкл просек, что даже несмотря на то, как к нему относился Уолтер, рано или поздно Бин возьмется за ум и станет боссом. Идея быть дублером его не вдохновила, и он самоустранился.
– Вот гад, – глубокомысленно резюмировал я.
– Да. Всего-то надо было потерпеть чуть меньше, чем полгода… – она не договорила. Даже не пожелала Майклу гореть в аду.
Я вообще не знал, как отреагировать на ее рассказ. Ну не говорить же: «Мне жаль, что он с тобой так поступил?» Так что я просто молчал и следил за дорогой. Под музыку Джоан Баэз[30].
Потом мне вдруг пришел в голову новый вопрос:
– Марси, скажи, а почему ты думаешь, что со мной будет иначе?
– Не знаю. Я просто надеюсь…
Марси запнулась. И коснулась моей руки. По спине побежали мурашки. Это было больше, чем обычное общение. Так, нужно приступать к решительным действиям.
– Марси, а у тебя не возникало никаких ассоциаций в контексте моей фамилии? – спросил я.
– Нет. А должны были? – Тут ее осенило: – Постой, Барретт… Инвестиционный банк? Заводы? Так это твои родственники?
– Дальний родственник. Мой отец.
Некоторое время мы ехали молча. Потом она тихо произнесла:
– Я не знала.
Признаюсь, мне было приятно.
Мы ехали все дальше – в ночной бархат, опустившийся на город.
Я уже не сомневался в своих намерениях. Просто искал подходящее место.
– По-моему, там должен быть камин.
– Да, Оливер.
Мы остановились в «Хижинах дяди Эбнера» в Вермонте. Они были расположены прямо на берегу озера Кенауоки. Шестнадцать с половиной долларов ночь – дрова для камина были включены в стоимость. Мы перекусили в ближайшем бистро «Говард Джонсонс» – я решил, что перед тем, как провести незабываемую ночь перед камином, устрою Марси классный ужин.
За едой мы вспоминали детство.
Я доконал Марси историей своего преклонения перед отцом, смешанного с моим вечным стремлением идти ему наперекор. Она, в свою очередь, рассказала о своей вариации на тему: оказывается, все, что она делала в жизни, было вызовом ее Большому Папочке.
– Честно говоря, он вообще вспомнил о моем существовании, только когда Бин погиб, – закончила Марси свою тираду.
Наш разговор напоминал беседу актеров, сравнивающих свою игру в разных постановках «Гамлета». Только вот Марси не желала играть Офелию. Она, как и я, была меланхоличным принцем. Мне всегда казалось, что женщины соперничают со своими матерями. Но свою мать Марси не упомянула в разговоре ни разу.
– А мама у тебя есть? – наконец не выдержал я.
– Да, – ответила она совершенно ровным голосом.
– Она жива? – спросил я.
Марси кивнула.
– Они с Уолтером развелись в 1956-м. Она не добивалась родительских прав. Вышла замуж за торговца недвижимостью из Сан-Диего.
– Ты ее никогда не видела? – изумился я.
– Почему же, она пришла на нашу с Майклом свадьбу.
Марси скорчила подобие улыбки, но это не убедило меня, что разговор о матери не вызывает у нее никаких эмоций.
– Прости. Не надо было об этом.
– Я бы все равно рассказала. Твоя очередь, – подтолкнула меня Марси.
– Что? – не понял я.
– Расскажи что-нибудь ужасное о своем прошлом, – попросила она.
Я задумался на минуту. А потом признался:
– Ну, я не всегда соблюдал правила, когда играл в хоккей.
– В самом деле? – загорелась Марси.
– Угу.
– Оливер, я хочу подробностей.
Она на самом деле хотела их. Полчаса я рассказывал всякие истории из моего хоккейного прошлого, но Марси все было мало. И тогда я легонько прикоснулся указательным пальцем к ее губам:
– Давай завтра, Марси.
Когда я расплачивался, она заметила:
– Это был лучший ужин в моей жизни.
Почему-то я решил, что речь идет не о макаронах и мороженом.
Рука в руке, мы вернулись в «Хижины».
Зажгли камин.
И помогли друг другу снять напряжение этого вечера.
Потом произошло самое приятное – как-то само по себе. После чего мы заснули в объятиях друг друга.
Хотя Марси проснулась рано, я уже сидел на берегу и наблюдал восход солнца. В плаще и с растрепанными волосами Марси подошла, села рядом и прошептала (хотя вокруг не было ни души):
– Как ты, Оливер?
– О’кей. – Я коснулся ее руки. Зная, что и голос, и глаза выдали то, что я чувствовал на самом деле.
– Тебя что-то беспокоит?
Я кивнул.
– Потому что ты думал о… Дженни?
– Нет, – сказал я и посмотрел в сторону озера. – Потому что не думал.
Потом мы встали и двинулись в «Говард Джонсонс» завтракать.
20
– Какие чувства вы испытываете?
– Неужели по мне не видно, доктор?
На моем лице сияла улыбка до ушей. Интересно, какие еще симптомы нужны доктору Лондону, чтобы поставить диагноз «абсолютно счастлив»? Мне что, станцевать прямо в его кабинете?
– Я не могу определить это с медицинской точки зрения – похоже, не существует медицинского эквивалента слова «счастлив», – улыбнулся я.
Доктор по-прежнему хранил молчание. Мог бы хотя бы поздравить.
– Доктор, я на седьмом небе от счастья – выше, чем флаг на 4 июля[31]!
Конечно, это шаблонная фраза. Но, черт побери, меня переполняло счастье, и мне очень хотелось даже не просто поделиться им, а прямо-таки кричать о нем на каждом углу. После долгих месяцев полного отупения я испытывал что-то, напоминающее нормальные человеческие эмоции. Как же так сформулировать, чтобы мой психоаналитик понял?
– Послушайте, доктор, мы с Марси нравимся друг другу и намерены развивать наши отношения. В каменной статуе потекла живая кровь, – заверил я.
