— Не все в наших мирах считают Вечных благом, — пояснил Самир. — Многие верят в Единого.
— Единый — тоже бог? — переспросила Юлька. — Божественная сущность вроде Вечных? Или он человек?
— Человек и бог, — ответил Самир — Обычный человек с богом в душе.
— Ваши Вечные — это тоже обычный человек с богом в душе, — проворчала она, внимательно разглядывая фрески. — Только богом является не человеческая его часть, а некое существо, принимающее звериный облик. Они словно бы идеально для вашего мира приспособлены. Для мира, где много разумных существ нечеловеческого облика и сознания.
— Единый — полностью человек, но он обладает всеми силами Вечных, его возможности не раскиданы по разным звериным телам, — объяснил Самир. — Он един для всех. И он не подчиняет себе разумных.
— Он тоже вселяется в чье-то тело?
— Он живет среди людей и борется с демонами, — продолжил Самир, уйдя от прямого ответа. — Однажды он явится, придет и останется навсегда, и ему не нужно будет скрывать себя.
Юлька пристально смотрела на человека в белой тунике, пытаясь понять, кого он ей напоминает. Устав от попыток уловить сходство, она принялась разглядывать верхние, нарисованные светлыми тонами сюжеты. Самир следовал за ней, поясняя некоторые из них.
— А где он сейчас? — спросила она, налетев на него, когда он остановился. — Что он делает, чем занят?
— Он защищает людей и Двуликих и борется с демонами, — Самир подхватил ее под руку, отведя чуть в сторону, чтобы она могла получше рассмотреть общую картину.
— С демонами?
— Да. Присмотрись. Узнаешь? — он махнул рукой на фрески напротив нее.
Действительно, она стала узнавать в центральных рядах фресок существ, очень похожих на Вечных, но гораздо более уродливых и пугающих. Каждый сюжет рисовал поединок Единого с кем-нибудь из чудовищ, причем демон обычно уже был почти повержен. В нижнем ряду фресок были изображены сами демоны и их жестокие деяния.
— Так, — хмыкнула Юлька. — Часть из вас считает, что Вечные — это демоны, то есть — абсолютное зло, подлежащее уничтожению?
— Правильно, — кивнул Самир. — Это существа, наделенные злой волей, которые вселяются в людей — заметь, только в людей, а люди, как ты знаешь, не могут менять облик, они созданы творцами постоянными. Демоны их ломают, подчиняя себе и заставляя убивать себе подобных. Зачем демонам наш мир? Они живут в Мааре, мире Некроса, и стремятся выйти в мир живых. Мы им молимся, верим в них, просим — благословляем — благодарим в храмах, и тем самым сами призываем их на свою голову. Благодаря нам они долго живут, в прямом и переносном смысле — питаются как нашими эмоциями, так и нашей кровью и плотью. Как ты думаешь, это нормально?
— В земной мифологии было кое-что и похлеще, — возразила Юлька. — К тому же, многим богам приносили жертвы, иногда даже новорожденными младенцами.
— То в мифологии. Сказки. Возможно, отголосок нашего совместного бытия, когда и боги у нас были общие. Кстати, не эти, знаешь? Другие. Эти появились после раскола земель. Поэтому наше учение считает, что Вечные — сущности не божественные, а именно демонические. После раскола мир был захвачен демонами и теперь они нами правят.
— Демоны могут творить как зло, так и добро, — возразила она, вспомнив Мефистофеля.
— Опять ты мыслишь как мы, — обрадовался он. — Но демон не равен богу. Зачем разумным существам демоны в качестве объекта веры?
— По-моему, единобожие в вашем мире невозможно в силу разнообразия рас, — покачала головой Юлька.
— Почему нет? Собственно, оно существует, вот оно, — он обвел рукой храм. — Только пока в зачаточном состоянии. Оно возникло совсем недавно.
— Ну хорошо, — задумалась Юлька, еще раз оглядывая фрески. — Почему Единый борется с Вечными? Зачем это ему?
— Вечные — пережиток прошлого. Человечество должно от них освободиться. Оно само может развиваться, организовать себя и защитить. Но для этого у него должна быть нечто объединяющая универсальная идея.
— И это Единый, — подытожила Юлька. — Я поняла… Смотри, он у вас опять человек. А как же Двуликие?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А ты присмотрись, — улыбнулся он. — Единый не имеет ярко выраженных внешних черт, он даже не двуликий, он многоликий. Он такой, каким увидишь его именно ты. Локки видит в этом изображении черты локки, у нигийцев он приобретает ряд их особенностей, ассар же увидит шаама, элеза или ирнанца, в зависимости от того, каков он сам. Он един. И в то же время у каждого он свой.
Юлька задумалась. А что, вполне себе годная идея для веры… Спорить бессмысленно. Какая разница, кто во что верит и кому как легче жить? Это не ее дело. Лезть с советами, спорить, критиковать и осуждать кого-либо она не собирается.
Самир ушел куда-то в самую дальнюю часть зала и вернулся, протягивая ей потертую книгу в темно-коричневой обложке.
— Почитай. Я не слишком хороший проповедник, увы. Тут все — и о Едином, о том, откуда он взялся, его деяния, победы и поражения, лики демонов и их истинные деяния. Борьба длится давно и она неравная, но мы верим, что однажды демонов не станет и ему не надо будет скрываться.
— Сколько лет вере в Единого? — спросила Юлька, беря увесистый фолиант.
— Около 300, кажется. Можно посмотреть, когда книга издана, это одно из самых первых изданий.
Книга была издана 196 лет назад. Юлька полистала ее, цепляясь за красочные картинки. Лик Единого и тут казался то безликим, то знакомым и очень симпатичным, а демоны-Вечные устрашали. Она нашла тех, кого знала: Нигейр был изображен оранжево-огненным шипастым чудовищем, из пасти которого вырывалось ядовито зеленое пламя, Ширин — уродливой тварью с непропорционально большой головой, налитыми кровью глазами, клыками, торчащими из пасти, и с перепончатыми крыльями, каждый сегмент которых заканчивался когтем. Ворон выглядел красноглазой гигантской тварью с крыльями, каждое перо которых напоминало саблю, а Эрлен имела хищную окровавленную морду, тоже с оскаленными клыками, желтыми горящими глазами и непропорционально уродливыми когтистыми лапами, когти на которых казались больше самих лап. Полистав страницы, она увидела мелкотелую зверушку с грязной шерстью, с дырочками вместо носа, с висящим из пасти раздвоенным языком, с рваными ушами и мерзкой плотоядной ухмылкой, и только по подписи поняла, что это Кинэн Горностай. С трудом сдержав смех, чтобы не обидеть Самира, она согласилась почитать. С собой у нее ничего не было, кроме небольшой сумочки через плечо, поэтому книгу пришлось нести в руках.
Самир проводил ее до университетского дормитория. Темнело, но в апельсиновом саду перед подъемом на галерею, за которым начинались студенческие спальни, шумел и толпился народ, скамейки были заняты парочками, а в самом центре тусовалась хорошо знакомая компания, в которой неожиданно обнаружился Наиль. Махнув им рукой, он продолжил эмоционально с кем-то спорить, бурно жестикулируя. Юлька улыбнулась своему спутнику.
— Спасибо за прекрасный день, мне очень понравилось.
— Я попробую что-нибудь разузнать про Ортлер, — пообещал Самир. — И мы обязательно съездим в Каррану.
— Может слетаем? — поморщилась Юлька, краем глаза заметив, как кто-то очень знакомый быстро спускается с галереи и направляется в ее сторону.
— Тут через шеадр ближе и проще, — возразил Самир. — Можешь взять знакомых, если хочешь, компанией будет веселее. Хотя признаюсь, я не ходок по музеям.
— Вот ты где, — раздался рядом хорошо знакомый голос, — я тебя еще днем искал, — прокомментировал он, — а мне сказали, что ты уехала за город с двумя горячими шамальскими парнями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Юлька поняла, почему не сразу узнала посетителя — его светлая рубашка с небрежно закатанными по локоть рукавами была до середины расстегнута и заляпана чем-то черным, брюки были тоже не в лучшем виде, копна волос, как всегда, казалась взлохмаченной, и — ни ремня, ни оружия, конечно же. Весь он выглядел так демонически несолидно на фоне элегантного, ухоженного, высокомерного Самира, что Юлька чуть не расхохоталась, особенно после свежего в памяти разговора о богах и демонах.
