Один из участников обороны писал: «Он мстит врагам за смерть своего отца и бомбы Николкиной батареи в неприятельской траншее страшнее и гибельнее пушек великанов. Можно долго любоваться Николкой, когда он с фитилем в руках беспрестанно снует от одной мортирки к другой, ловко прикладывая фитиль к затравке, его дядька, старый служивый моряк-артиллерист, не поспевает заряжать за ним»[75]. Узнав от командира редута лейтенанта Д. С. Ханджогло о юном герое и исключительной меткости его огня, главнокомандующий русской армией князь М. Д. Горчаков наградил Николая Пищенко серебряной медалью «За храбрость» и приказал отправить его в Петербург в школу кантонистов. Позже медаль заменили на знак отличия Военного ордена. Когда юный бомбардир уезжал в столицу, ему еще не исполнилось одиннадцати лет, но он имел за плечами одиннадцатилетний стаж воинской службы. Указ царя о том, что месяц сражений во время обороны засчитывать за год, распространялся и на Николая Пищенко.
Участником героической обороны города стал и одиннадцатилетний Костя Станюкович, впоследствии известный русский писатель. Он родился и вырос в Севастополе, в семье вице-адмирала М. Н. Станюковича, в период обороны командира Севастопольского порта. Костя готовил корпию[76], за что был награжден медалями «В память Крымской войны 1853—1856 гг.» и «За защиту Севастополя». Событиям Крымской войны и обороны города он посвятил рассказ «Кириллыч», повести «Маленькие моряки» и «Севастопольский мальчик». В них Станюкович рассказал о героизме жителей города, самоотверженности солдат, матросов и офицеров.
Дети, оставшиеся в осажденном Севастополе, собирали ядра, картечь, пули и, конечно, играли в войну. Они делились на два лагеря, строили баррикады и дрались между собой, бросая друг в друга ядра и бомбы, слепленные из глины. Если кому подбивали нос или глаз, относили на «перевязочный пункт». Однажды устроили ребятишки бомбардировку. Раздались крики раненых. Сбежались матери, разобрали драку и выпороли начальников одной партии «Канробера» и «Раглана». Ухватились за третьего мальчика. «Меня не за что сечь, — завопил он, — я князь Меншиков, я ничего не делал…»[77].
Взрослые же играли в более серьезные игры. «В каземат 5-го бастиона, где находилось много народа, вкатилась бомба. Матрос 43-го флотского экипажа Григорий Палюк не задумался: он шапкой зачерпнул воды и подскочил к бомбе, чтобы загасить ее трубку, но не успел — бомба в это время лопнула. „Пропал Палюк“, — думали все. Но дым рассеялся, а Палюк стоит себе с шапкой воды на том же самом месте.
— Ишь, не успел, прах ее возьми! — сказал он с досадой, обращаясь к толпе, смотревшей на него с удивлением…»[78].
27 августа 1855 г. защитники пятого бастиона, редута Шварца и люнета Белкина отбили три атаки неприятеля.
Около двух часов дня более четырнадцати тысяч французов бросились на эти укрепления. Впереди бежали цепи штуцерников, солдаты с лестницами и фашинами, саперы с шанцевым инструментом. Тучи русской картечи встретили врага. 30 августа 1856 г. начальник оборонительной линии генерал-лейтенант К. Р. Семякин в рапорте скупо опишет эти события: «Передовые, достигнув рвов помянутых двух укреплений (5-го бастиона и люнета Белкина. — В. Ш.), там и остались, в редут же Шварца, с помощью лестниц, ворвались, но не прошли дальше блиндажа и траверза.
Подоспевшие подкрепления — батальон Житомирского и батальон Минского полков — и сверх того командующий Екатеринбургским полком подполковник Веревкин лично и весьма скоро привел в редут из соседственных траншей, одну сводную роту. На редуте завязался рукопашный бой, продолжавшийся около часу… неприятель был выбит»[79].
На люнет № 7 М. Ф. Белкина устремились около двух тысяч французов под командованием полковника Трошю. Когда противник показался у обрыва, перед спуском в ров люнета, дежурный гальванер взорвал три фугаса, заложенные на случай штурма еще весной 1855 г. Французы, потеряв множество солдат, отхлынули назад. Только около 200 человек успели добраться до рва, но были разгромлены ротой Подольского полка под командованием подпоручика Банковского и группой матросов во главе с поручиком морской артиллерии П. П. Назаровым.
Героизм защитников города заставил французского главнокомандующего Пелисье отказаться от дальнейших попыток захватить русские бастионы.
На месте люнета Белкина к 50-летнему юбилею обороны 1854–1855 гг. открыли памятник мужественным защитникам этого небольшого укрепления. Было высказано предположение, что проект разработан А. М. Вейзеном. Документальных подтверждений этому пока не найдено. Памятник защитникам люнета, выполненный из серого гранита, стоит на территории кладбища Коммунаров. При сооружении монумента П. П. Шмидту его перенесли ближе к главному входу кладбища.
На некрополе царит особое, торжественное спокойствие. Вдоль дорожек сплошной чередой следуют строгие памятники из мрамора и гранита, простые плиты. Здесь похоронены участники революционных событий и второй мировой войны, подпольщики, известные военачальники и безымянные воины, деятели науки и культуры… Это некрополь славы Севастополя, героическая и трагическая энциклопедия истории города.
Шестой бастион — ближе к морю. К нему ведет улица, названная в 1937 г. именем С. П. Частника. Она проходит по тому месту, где в первую оборону города находилась оборонительная линия между пятым и шестым бастионами. Справа, где сейчас детский стадион, 1 декабря 1854 г. моряки с корабля «Ростислав» построили редут, названный Ростиславским. Он имел прямоугольную форму. Один из фасов редута образовали из строений военно-сухопутного госпиталя. Укреплением стал командовать лейтенант 37-го флотского экипажа Д. И. Бутаков — отличный артиллерист и храбрый офицер, награжденный орденом св. Георгия IV степени.
Смело и решительно действовал личный состав редута. Во время артиллерийского обстрела была разрушена одна из амбразур. Ее бросился расчищать рядовой 2-й роты 3-го саперного батальона Никифор Ермолаев. Под шквальным огнем противника он убирал землю, оттаскивая камни. В это время в орудийном дворике разорвалась еще одна вражеская бомба. Чудом оставшийся живым, Ермолаев с шутками, ободряя товарищей, завершил работу. За этот подвиг Никифор Ермолаев получил знак отличия Военного ордена.
На перекрестке 6-ой Бастионной улицы с улицей Катерной видна часть полукруглой башни, выщербленная осколками двух войн. Покрытые патиной времени смотрят амбразуры для ружейной стрельбы. Остатки оборонительной казармы и часть вала — все, что осталось от шестого бастиона. Памятник на территории укрепления к 50-летию обороны не установили, хотя и существовал проект архитектора А. М. Вейзена.
Время не пощадило это фортификационное сооружение прошлого века. Но память не подвластна времени.
На первой дистанции
Шестой бастион
Это укрепление, одно из немногих в Севастополе, было почти полностью построено к началу осады. На нем стояла оборонительная казарма. Впереди бастиона находился ров глубиной в 6 футов. Пятнадцать крепостных орудий, установленных на поворотных платформах, обстреливали Рудольфову гору, Херсонес и прилегающую местность. От шестого бастиона вправо отходила каменная оборонительная стена, часть которой сохранилась до наших дней.
Вначале бастион был самым сильным из всех сухопутных укреплений. Тем не менее, и казарма и куртины, построенные инженерами-казнокрадами, не могли считаться надежными сооружениями. Не случайно капитан 1 ранга А. А. Зорин предлагал в первую же бомбардировку посадить за оборонительной стенкой инженеров-строителей и заставить их там составлять отчет о расходах на ее постройку.
«Посмотрели бы вы, — прибавлял он, — какие толстые стены завели господа инженеры в своих домах на приходы от этой тоненькой стенки»[80].
Чтобы усилить бастион, по распоряжению В. А. Корнилова с Михайловской батареи доставили шесть бомбических орудий.
Шестым бастионом вначале командовал капитан-лейтенант 36-го флотского экипажа Николай Федорович Гусаков, а затем лейтенант Алексей Степанович Шумов.
Артиллерийская прислуга к орудиям, как и на других укреплениях, состояла в основном из моряков. Они принесли на бастионы судовые порядки и обычаи: землянки и блиндажи называли кубриками, а бастион — кораблем. Время отсчитывали корабельные склянки, через каждые полчаса часовой ударял в рынду, а свисток боцмана призывал к сбору на разные работы.
В день Инкерманского сражения, 24 октября 1854 г., для отвлечения сил противника, с шестого бастиона была произведена крупная вылазка, превратившаяся в целое сражение. Минский пехотный полк в количестве 3075 человек с четырьмя орудиями под командованием генерал-майора Н. Д. Тимофеева, выйдя из ворот оборонительной стенки, двинулся к французским батареям на горе Рудольфа. Оттеснив передовые посты противника, русские ворвались на батареи и стали заклепывать орудия. Завязалась кровопролитная рукопашная схватка.
