главой международного полицейского департамента, так называемого «Колдопола».
Принявший его коллега долго рассматривал записанное в артефакте, мрачнея на глазах, после чего взял в руки переговорный артефакт, немедленно кого-то вызвав.
— Нужно арестовать Дамблдора, — произнес он. — Даже если это не он, то его вина, как опекуна, несомненна. А мы пошлем в Британию свой контингент, а то, боюсь, израильтяне магов перережут всех. Они такого не прощают.
— Да, я тоже этого опасаюсь, — кивнул мсье Лион. — Нужна ли нам чья-то виза?
— Пока нет, — покачал головой глава Колдопола. — Будет что-то более ясное, тогда и посмотрим.
— Договорились, — повеселел мсье Лион.
Совсем другой была реакция у руководителей контрразведки в ответ на доклад начальника специальной военной базы. Офицеру было приказано немедленно прекратить любые расследования по этой теме. Причем под угрозой немедленного увольнения без пенсии и выходного пособия. К счастью, на Грейнджера офицер не ссылался, но понимал, что так или иначе на старого товарища выйдут, поэтому решил того предупредить и советовать покинуть страну в минимальные сроки.
— Марк, — увидев, что товарищ вернулся на базу, произнес его начальник. — Бери жену и вали из страны, как можно быстрее.
— Что случилось? — мистер Грейнджер уже, в общем-то понимал, что именно случилось.
— Слили нас всех, — вздохнул его старый друг. — Потому — уезжай, а с базы — прямо сейчас.
— Так и думал… — Марк понял, что в словах мальчишки о причинах такого к ним отношения, может быть и зерно истины. Осознавать факт, что родной стране ты не нужен, было неприятно.
Глава 9
Центральное место в жизни Гарри занимала Гермиона. О себе он думать не умел, ни Дурсли, ни Хогвартс, ни лагерь этому юношу, у которого в жизни доселе не было ничего, научить не могли. Он не думал о смерти Рона. За это время Гарри видел столько смертей, что еще одна его просто не трогала. Вряд ли его можно было за это осуждать. Лагерь подарил ему Леви, веру и… и Гермиону. Как смысл жизни, как единственную в ней зацепку. И хотя Гарри знал, что впереди ждет только крематорий, путь к которому мог быть разным, но конечную точку это не меняло, девушка для него обрела некий ореол святости.
Гермиона же, осознав себя совершенно беззащитной перед произволом других, вцепилась в Гарри, для которого была чем-то вроде святой. Она чувствовала, что юноша готов за нее на все, даже на крематорий. Это очень много значило для девушки, теперь-то и подавно. Гермиона слушала рассказы Гарри, его разбор того, что происходило в школе и принимала правоту юноши. А принимая правоту, она принимала и себя, и веру, и народ, за который мучилась и чуть не погибла.
— Получается, что тролль был… вместо «газовки»… — поняла девушка. — А от василиска меня спасло только зеркало. Но ведь и девочка с Райвенкло, она же вроде чистокровная?
— А ты вспомни, как к ней относились? — Гарри помнил, что рыжие белокурую девочку обзывали, неизвестно за что.
— Унижали… Кажется, даже били… — Гермиона поняла, что это значит, всхлипнув. — Значит, она тоже?
— Получается, что тоже, — вздохнул юноша. — Надо будет попросить, чтобы ее нашли. Пока ее не захватили эсэс.
Гермиона вспоминала тех, кто учился в Хогвартсе, понимая, что настолько брезгливо относились только к ней и к той белокурой, кажется, ее звали Луной. Гарри просто пытались убить из года в год, а он выживал назло палачам и мучителям. Его рука, на которой отпечатались строки, оставленные кровавым артефактом… И другая — с номером. Девушка теперь ассоциировала магов с эсэс, и для всех в «школе» тоже нашлось свое название… Анвайзеры, капо, пипли…
— Мы перевезем вас в посольство, — сказал молодым людям по-доброму улыбавшийся рослый еврей в чем-то, похожим на военную форму. Но была она синей и ассоциаций не вызывала. Ни Гарри, ни Гермиона никак не возразили. Привыкшие к тому, что повлиять на чужое решение никак не могут, а за попытку сопротивления будет очень больно, оба просто покорились своей судьбе. И видеть эту покорность было страшно.
— Научи меня молитве, — попросила Гермиона. Ей отчего-то захотелось быть похожей на Гарри еще и в этом.
— Хорошо, — кивнул Гарри, начав медленно проговаривать слова «Шма». Это заняло время обоих.
Слушая, как ингеле учит мэйделе, медленно одевавшие никак на это действие не реагирующие два скелета женщины только тихо всхлипывали. Видеть вживую то, что представало ранее только на фотографиях, рассказывающих о Катастрофе, было очень страшно. Гермиону белье заставило радостно улыбаться, а мягкое длинное — почти до земли, платье порадовало. Гарри был одет в костюм, болтавшийся на нем, как на вешалке, но тоже радостно улыбался. Эта одежда была, скорее, символом. Юноша чувствовал себя счастливым — им вернули имена, теперь надели вещи, совершенно не похожие на лагерные, придав обоим индивидуальность. Самостоятельно одеваться и раздеваться было сложно, но Гарри всегда все делал через «не могу», вот Гермионе, нога которой поджила, все равно было трудно. Особенно она избегала касаться белья, что создавало свои проблемы при посещении туалета.
— Куда идти? — поинтересовался с трудом стоявший на ногах Гарри. Почему вдруг стало так тяжело ходить, юноша не понимал, но все равно ходил, хотя ни он, ни Гермиона судна не стеснялись. Чего уже было стесняться после того, что они прошли?
— Лежи, ингеле, — покачал головой врач посольства, халат не надевший. Услышавший, где побывали эти двое, доктор все понял сам. — Вас положат на носилки и привезут, не надо вам пока ходить.
— Мы же не калеки? — с тревогой в голосе спросила Гермиона.
— Нет, — вздохнул пожилой мужчина, подоплеку вопроса понявший отлично. — Вам просто нужно восстановиться.
— Хорошо… — расслабленно опала девушка на подушку. — Хорошо, что не калеки… Значит, поживем.
— Нет больше лагеря… — привычно уже начал Гарри, будто уговаривая и себя.
Гермионе очень нравилось лежать вот так, вместе, обнимать юношу и чувствовать себя в безопасности, потому что есть он. Поэтому она ни за что не хотела с ним расставаться, и посольские поняли это, уместив обоих очень легких, почти ничего не весивших, подростков на одних носилках, чтобы спустить вниз, укладывая в броневик, приспособленный для перевозки раненных. Рисковать никто не хотел.
Броневик в сопровождении других автомобилей двинулся в сторону
