посольства, удивляя граждан. Все-таки, боевая машина под чужим флагом, в центре Лондона… Но Гермиона, лежа в гремящем нутре броневика, чувствовала себя спокойно, потому что был спокойным лежащий рядом Гарри.
В пути ожидаемо ничего не произошло, хотя охрана посольства была готова. Каждый из этих людей, кто сжимал в руке автоматическую винтовку, видел и одежду тех, кого они перевозили, и как выглядели совсем юные люди. Как был готов драться похожий на скелет юноша с зелеными глазами, и как обреченно смотрела девушка, у которой был только он. И воспитанные историей своего народа солдаты и офицеры не могли позволить, чтобы с этими вырвавшимися из ада подростками что-то случилось.
Посольство раскрыло ворота, чтобы накрепко закрыть их за въехавшими машинами, переходя в режим готовности. Чуть позже в эти же ворота въехал и автомобиль Грейнджеров. И вот после этого посольство закрылось. На окна опустились железные шторки с бойницами, женщины и дети были переведены в защищенные помещения, а сама территория ощетинилась пулеметами, сильно смутив Министерство Иностранных Дел Великобритании. Причины такого поведения англичане не понимали.
Размещенные в отдельной комнате, в функциональной кровати, Гермиона и Гарри просто расслабленно лежали, ожидая следующего «кормления».
— Мы теперь будем жить тут? — поинтересовалась Гермиона.
— Наверное, — пожал плечами Гарри. — О нас заботятся, кормят, моют, на работу не гонят, что еще в жизни надо?
— Чтобы ты был, — призналась девушка.
— Я теперь всегда буду, — улыбнулся ей юноша.
***
Марк посадил Эмму в машину и почти не говоря ни слова, выехал из гаража базы. Отъехав на несколько кварталов, мужчина остановился, повернувшись к жене. Следовало ее подготовить к тому, что Эмма скоро увидит. Марк опасался еще и реакции дочери, потому что в детстве дочери жена вела себя… своеобразно.
— Эмма, — начал он с главного. — Миона жива.
— Где она? — воскликнула вцепившаяся в него женщина, вглядываясь в лицо мужа, будто там был написан ответ. — Что с ней? Главное, что жива!
— Эмма… — Марку было тяжело говорить это, но необходимость он видел. — Наша дочь два с лишним месяца провела в очень страшном месте.
— Она сошла с ума? — миссис Грейнджер вгляделась в глаза мужу.
— Нет, и даже не заговаривай с ней об этом! — это была из тем, которые нельзя было затрагивать в разговоре с детьми. — Она в своем уме, но выглядит страшно.
— Даже если у нее нет рук и ног, она моя дочь! — твердо сказала Эмма. — Где она была, Марк?
— В Освенциме, — коротко ответил мужчина.
— В каком Освенциме? — не поняла его супруга. Она хотела еще что-то сказать, но осеклась, увидев с какой болью в глазах смотрит муж.
— Эмма… Наша дочь все это время провела в лагере джерри. Она побывала в сороковых годах! — с тихой яростью ответил Марк. — Если бы не ее мальчик, Миона бы погибла. Ты увидишь…
— Как… в сороковых? — шокировано спросила Эмма, но машина уже отправилась в путь.
Муж ее никогда не обманывал, женщина точно знала, да и к подобным шуткам склонен не был. Но вот то, что он ей сказал, в голове не укладывалось. Эмма помнила фотографии, что показывали по телевизору, рассказывая о концлагерях и просто не могла себе такого представить. Мозг женщины отказывался принимать сказанное правдой. А муж вполголоса рассказывал, каких слов и тем необходимо любой ценой в общении избегать.
Автомобиль проехал какие-то ворота, остановившись на парковке. Эмма вышла из машины, увидев бело-голубой флаг, и наползающие на окна ставни. Не поняв, в чем дело, женщина оглянулась на тяжело вздохнувшего мужа. Марк видел, что посольство готовится к силовому варианту, что ему совершенно не нравилось.
— Это посольство Израиля, — непонятно для Эммы пояснил муж. — Оно готовится защищать нашу дочь и ее мальчика.
— А почему Израиля? — удивленно спросила женщина. Не понимая, причем здесь эта страна.
— Потому что там они были евреями, — вздохнул Марк. — А наша страна защищать их отказалась.
— Ка-ак?! — Эмма была поражена. Страна отказалась защищать своих граждан — это было уже чересчур.
Чуть позже, идя по коридору в сопровождении сотрудника посольства, Эмма слушала, что тот говорил и чувствовала себя так, как будто все это происходит не с ней, как будто она — просто сторонний наблюдатель, смотрящий странный фильм. Потому что то, о чем говорил чиновник, было невозможно принять правдой.
— Девочку хотели отправить в пуф, — объяснил сотрудник посольства. — Но там тоже была конкуренция, так что могли просто дать по голове и затолкать в печь. Мальчик ее спас, взяв с собой, когда бежали, ну и потом тоже — или собаки бы загрызли, или ягодами отравилась бы…
— Что такое пуф? — спросила миссис Грейнджер.
— Лагерный бордель, — объяснил ей местный чиновник. — Попасть туда считалось большим везением. Ее ломали в бараке, заставляя не сопротивляться этому. Почти забили…
— А парень? — спросил мистер Грейнджер, и тут сопровождающий остановился. Он посмотрел в потолок, будто справляясь со слезами.
— Парень — сирота, опекуны его не любили… — глухо проговорил израильтянин. — Что же у вас за страна такая, если для толики тепла и заботы парню пришлось попасть в самое страшное место на Земле?! — это было, пожалуй, криком души.
— Действительно, что же за страна у нас такая… — тяжело вздохнул Марк.
— Не пугайте их, — попросил сотрудник посольства. — Им очень непросто, а выглядят они…
И миссис Грейнджер вошла в небольшую светлую комнату. Почти посреди этого помещения стояла больничная функциональная кровать, в которой спали двое в обнимку. Двое, на первый взгляд одинаковых подростка. Лишь спустя мгновение миссис Грейнджер узнала дочь.
— Нет! Нет! Нет! — заплакала Гермиона во сне, и мальчик прижал ее покрепче к себе, начав поглаживать по голове.
— Тише, родная, тише, — будто и не просыпаясь, заговорил этот молодой человек. — Лагеря нет, крематория нет, мы в безопасности…
Эмма всхлипнула, не ощущая даже, как по ее лицу струятся слезы. Дочка была очень худой, а юноша, лежавший рядом — будто скелетом. Такое ощущение создавалось у женщины, застывшей возле двери.
Глава 10
— Доченька… — прошептала Эмма, медленно подходя к кровати, чтобы опуститься на колени рядом с ней.
Протянув руку, женщина коснулась
