Спрашиваю, как, мол, на «той» стороне? Отвечает: «Вот так!» и показывает мне смартфон взрослой внучки с СМС-кой от гауляйтера Москаля: «Ви знаходитесь у зоні АТО. Ваше майно належить державі.» Говорят, что с них теперь еще будут снимать по 8 % всех пополнений счетов мобильной связи — тоже на нужды «АТО». Другой мужик жалуется, что только что на очередном блокпосту киевских силовиков, которых тут напихано по всей оккупированной части села, начали «шмонать» его машину.
— Я ему говорю, что ты там ищешь в той несчастной «Таврии», не видишь, что я крестьянин?! А он мне: «У мене у самого така машина. Я знаю, де в ній шо можна заховати». Ну, говорю, ищи…
В целом, конечно, рассказывают осторожно, слишком много ушей вокруг. Да и у всех родня по обе стороны фронта.
Не успели толком поговорить, раздался звук двигателя, и тут же взлетела команда «Тревога!». Бойцы блокпоста метнулись по местам, мы гуськом ушли за бруствер, а на противоположной стороне появился БТР, обсиженный пехотой, и два офицерских пикапа. С дистанции в сто с небольшим метров отчетливо видна прекрасная экипировка — бронежилеты с разгрузками, каски, новенькое оружие. Все это так контрастирует с разношерстным и откровенно скромным снаряжением наших ополченцев. Бронетранспортер эталонной мишенью застыл на пригорке, пехота даже не почесалась спешиться. Пикапы, словно тачанки, развернулись задами открытых кузовов — там тоже сидели пулеметно-гранатометные расчеты.
Навстречу им, прямо на пристань, вышло двое. Небрежно перекинувший автомат за спину командир блокпоста и представитель комендатуры, вооруженный лишь десантной тельняшкой на широкой, крепкой груди. За их спинами бойцы приникли к тяжелому вооружению. Один из «егоровцев» бесшумной тенью скользнул в пойменный лес с гранатометом в руках. Окинул взглядом мгновенно преобразившихся ополченцев: вот не обломится здесь никому и ни разу, несмотря на сияние новехонькой НАТОвской экипировки, оружие и технику с иголочки.
Весь мой «афганский» опыт говорил, что вся эта, на первый взгляд, устрашающая мощь украинской «бронекавалерии» — на самом деле пустая и опасная бравада. Начнись сейчас бой, полыхать этому БТРу и двум модным жестянкам веселым аутодафе. Пехоте же под кинжальным огнем ползти в последний путь к речке — на заклание или сдачу «в полон». Ну, не в гору же им по открытой местности со ста метров-то улепетывать?!
Не знаю, как солдаты, а двое изображавших из себя бравых коммандос украинских офицеров, с ног до головы обвешанных модными военными цацками, видимо, все прекрасно понимали. Вышли на свою сторону реки и минут пять объясняли нашим мужикам, «зачем это они местных пугают». Причина оказалась смешной, якобы, «завязли». Днем. В жару. В собственном расположении.
Как бы там ни было, отчалили. Даже приветственно ручкой помахали своим визави. Вернулись и наши командиры. Кратко бросили на ходу: «Все, отбой. Войны не будет».
* * *
Вышли на пристань, разговорились со старшим блокпоста. Виталий — человек потрясающего мужества и столь же впечатляющей скромности. Назвал себя «старшим». На вопрос о звании и должности просто ответил:
— Да какие звания? Мы ведь, «егоровцы», живем тут одной семьей. У меня в подчинении несколько блокпостов и не только. Перечислять не буду, сами понимаете.
Понимаем.
Об обстановке рассказывает четко и кратко.
— У нас сейчас чуть спокойнее, с тяжелого не стреляют. Мы выполняем договоренности о прекращении огня. Однако противоположная сторона не полностью отвела тяжелое вооружение на положенное расстояние. Есть танки. БТР вы сами только что видели. Они все время гоняют технику взад-вперед, боятся уничтожения. Мы это все засекаем.
Виталий, в лучших традициях офицерского кодекса, подчеркнуто уважительно относится к своему противнику. Точнее, к кадровым военным — к ВСУ.
— На той стороне нам противостоит 92-я отдельная механизированная бригада ВСУ под командованием полковника Виктора Николюка. Я с ним разговаривал. Он старается соблюдать договоренности. Однако есть тут такое подразделение «Золотые ворота».[12] Вот они постоянно провоцируют: сначала стреляют по нам, потом по позициям 92-й бригады. Хотят столкнуть нас лбами, — рассказывает Виталий.
— Помните опыт заградотрядов времен Отечественной? То же и здесь. Позавчера для усиления к ним заехали подразделения «Айдара» и «Азова». Опять же «Золотые ворота». Сами военные[13] воевать не хотят. Они не против самостоятельности Донбасса, но у них есть приказ и семьи, для которых любое их неповиновение может быть чревато. Оттуда и все конфликты между военными и карателями. И с мирным населением. Ведь весь беспредел — это батальоны. У ВСУ уровень дисциплины и ответственности несоизмеримо выше. Если это офицер — у него и слово, и честь. Не все там подонки, — подвел итог разговора «егоровец».
В целом, можно отметить, что на наших позициях очень силен дух и уверенность. Все действия киевских силовиков отслеживаются. Впереди естественная преграда — Северский Донец. На позициях созданы инженерные укрепления полного профиля. Сзади сильные тылы. Бойцы мотивированы и в частных разговорах уверяют, что «через них» не пройти. Много местных, знающих здесь каждую лощинку и каждое лицо.
Мне сложно угадать, какую именно задачу решало дефиле украинского БТР, но я четко понимаю, что если Киев все же решится на активную фазу и форсирование Донца, то дурацкая частушка нашего улыбчивого таксиста может реально обрести плоть. Думаю, оно того не стоит.
Необстрелянные пацаны Александра Погорелова
Стройная девчонка-тростиночка — неброский макияж, скромная одежда, минимум украшений. Тонкие черты лица с большими внимательными глазами. С виду Виктория обычная луганская студентка. Но еще и дочь ополченца. Вот изящные девичьи руки неловко держат канцелярский файл. В нем, словно в обычном пакете, сложены бумаги, документы и фотографии. Это всё, что осталось от её отца: свидетельство о рождении, паспорт, аттестат, военный билет, свидетельство о смерти. Там же — последняя фотография. Потухший взгляд переставших улыбаться глаз, сеть окопных морщин да натянутые в искусственной улыбке губы. Явно неудачное фото так и не пригодилось — служебное удостоверение сделать не успели. Впрочем, возможно, подойдет теперь для могильной плиты.
Краткий рассказ девушки под стать этой стопочке бумаг. За свои сорок пять Александр Иванович Погорелов не успел накопить материала на подарочную хронику своей жизни: дом, работа, дети, внуки и снова много тяжёлой работы. А потом он ушёл защищать свою Родину. Сам. По велению собственной совести. И погиб там, как солдат. Просто и безыскусно, спасая другие жизни. В том числе жизни своих детей и своего внука. Простая короткая жизнь простого честного мужа — отца и гражданина рожденной в огне артобстрелов и безжалостной блокаде молодой Республики.
«Правильный Иваныч»
Вика рассказывает об отце скупо. Любое уточнение всегда сталкивается с её стандартным ответом: «Да он же всё время работал…. Некогда было за себя рассказывать». И, действительно, рукастый, мастеровой Иванович всегда был при деле и дома практически не сидел. Так уж сложилась. Родился в 1970 году в простой донбасской семье. После школы поступил 100-е ПТУ и по окончании сразу пошёл работать. Оттуда прямиком в армию.
Служил водителем-заправщиком на Байконуре. Там чудом выжил в страшной аварии. Насколько все было серьезно можно судить хотя бы по тому, что об этой трагедии писали в газетах — факт для советских реалий образца 89 года весьма показательный. Вот и здесь делился воспоминаниями крайне скупо:
— Был страшный пожар — рванул склад ракетного топлива. Много людей погибло… солдат, офицеров, гражданских специалистов. Мы всех, кого могли, стаскивали в ров убежища. И живых, и обожженных, и трупы, — тут же закуривая, вспоминал он.
После демобилизации в 89-м году в его военном билете появилась отметка об использовании в военное время — государство приравняло его службу к участию в боевых действиях. Тем не менее, армия оставила в душе уважение и чёткое понимание образующих смыслов. Иваныч, сам по жизни строгих правил, впоследствии не раз говорил: «Оба мои сына будут служить. И никак иначе. Без армии парню мужиком не стать».
После демобилизации работал в разных местах, но так, чтобы обязательно иметь возможность «шабашить» — руки-то золотые. Семья вспоминает, что выходных у него практически не было, — все время кто-то обращался за помощью, а он никогда никому не отказывал.
Очень быстро женился. Жена — Марина, санитарка. Сразу пошли дети: старшая — Виктория, за ней следом брат Виктор. Последним родился Ванечка, ему сегодня всего пять годочков. После рождения младшего, супруга ушла на хозяйство — добытчик остался один.
