Он кивнул, сурово сдвинув брови.
— Да.
— Вряд ли я стану возражать, — мягко ответила она.
— Хорошо.
Он осторожно посадил ее себе на колени, но корсаж платья не позволял ей прижаться к нему. Одно разочарование эти корсажи. Голубая розочка на ее груди измялась под жилетом Йена, а он обхватил ее ягодицы. Она не возражала и не боялась того, что он ведет себя таким образом.
Она даже хотела, чтобы он позволил себе большее. Хотелось расстегнуть пуговицы на его панталонах и запустить руку внутрь. Ей хотелось пробраться через слои одежды и, наконец, нащупать его возбужденный жезл. Для нее не имело значения то, что они сидели в передней гостиной Изабеллы, как и не имели значения широко раздвинутые занавеси на окнах, за которыми шумела парижская улица.
Он молча прижался губами к ее губам, и его язык проник в ее рот.
Это были не поцелуи флиртующего мужчины. Это были поцелуи мужчины, желавшего лечь с ней в постель и послать к чертям все условности. Ее тело трепетало от его прикосновений.
— Нам надо остановиться, — прошептала она.
— Почему?
Бет не нашлась, что ответить. «Я вдовствующая леди, далеко не в невинной юности. Почему бы мне и не поцеловаться в гостиной с красивым мужчиной? Немножко чувственности мне не повредит».
Она просунула свои похотливые руки между его бедер, отыскивая под одеждой его возбужденный жезл.
— Мм. — Он криво усмехнулся. — Вы хотите его потрогать?
— Да, пожалуйста, — ответила распутная леди. — Я слышу, как разбивается фарфор.
— Что? — нахмурился он.
— Ничего. Вы хитрец и мерзавец, а мне дорога каждая секунда.
— Я вас не понимаю.
Она взяла в ладони его лицо.
— Ничего-ничего, напрасно я заговорила.
Ее губы припухли от его поцелуев. Она поцеловала нижнюю губу Йена, касаясь языком уголков его рта, как это делал он сам. Он втянул в рот ее язык и стал его облизывать.
«Он хочет, чтобы я не раздумывая впустила его в свою постель».
Этот мир был не известен Бет раньше, она лишь заглядывала за полузакрытые занавески, за которыми дамы в бриллиантах улыбались пропахшим сигарами джентльменам.
Так много домов, так много окон, так много тепла за ними, и ее впервые пригласили в них войти.
Неожиданно дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошла Изабелла в голубом шелковом халате. Бет попыталась отскочить от Йена, но он крепко держал ее. Кончилось тем, что он усадил ее к себе на колени.
Изабелла рассеянно осмотрелась.
— Йен, дорогой, что вы здесь делаете, играя в Гилберта и Салливана еще до восхода солнца? Я подумала, что мне снятся кошмары.
Бет с пылающим лицом, наконец, вскочила на ноги.
— Прошу прощения, Изабелла. Мы не хотели разбудить вас.
Изабелла удивленно раскрыла глаза.
— Понятно. Простите, что помешала.
Слава Богу, есть корсеты, подумала Бет. Соски ее, как твердые маленькие бугорки, плотно обтягивала ткань, но крепкие кости корсета прикрывали их.
Йен не вставал. Опершись локтем о пианино, он рассматривал лепные украшения, видневшиеся за спиной Изабеллы.
— Вы останетесь позавтракать Йен? — спросила Изабелла. — Я постараюсь приоткрыть глаза настолько, чтобы присоединиться к вам.
Он покачал головой:
— Я пришел передать Бет сообщение.
— В самом деле? — спросила Бет.
Как странно, она так и не спросила его, зачем он вдруг появился в гостиной Изабеллы.
— От Мака. — Йен продолжал осматривать комнату. — Он говорит, что будет готов начать ваши уроки рисования через три дня. Он хочет сначала закончить картину, над которой в данный момент работает.
Изабелла успела опередить Бет с ответом:
— Это правда? У моего мужа прекрасно получается, когда он работает сразу над двумя вещами.
В ее тоне слышалась какая-то напряженность.
— Натурщица у него Сибил, — ответил Йен. — Маку не нужна Бет, пока у него есть Сибил.
В глазах Изабеллы мелькнула боль.
— Он никогда так не делал ради меня.
Йен не ответил, и Бет не сдержалась:
— И эта Сибил так ужасна?
— Она сквернословит и ядовита, как змея, — объяснила Изабелла. — Мак познакомил меня с ней, когда мы только что поженились. Он любил меня пугать, и это стало «смыслом его жизни».
Йен отвернулся и смотрел в окно с таким видом, как будто их разговор больше не интересовал его. Восторженное настроение Изабеллы испарилось, и она выглядела осунувшейся и усталой.
— О, хорошо, Йен, если вы не остаетесь завтракать, я снова лягу спать. До завтра.
Она вышла, не закрыв за собой дверь.
Бет смотрела, как она шла, и ей совсем не нравилось, что Изабелла выглядела такой несчастной.
— Вы можете остаться к завтраку? — спросила она Йена.
Йен покачал головой и встал — сожалел ли он о том, что надо уходить, или радовался этому?
— Мак ждет меня в своей студии. Он беспокоится, если опаздываю.
— Вашим братьям нравится присматривать за вами.
У нее тоскливо сжалось сердце. Она росла одна, не было ни сестер, ни братьев и не было друзей, кому она могла бы довериться.
— Они боятся.
— Чего?
Йен по-прежнему смотрел в окно, словно не слыша ее.
— Я хочу снова видеть вас.
Вежливые отказы, которые вбивала ей в голову миссис Баррингтон, проносились в ее голове и исчезали.
— Да. Я тоже хотела бы еще раз вас увидеть.
— Я пришлю вам записку с Керри.
— С вашим неизменно изобретательным мистером Керри?
Он ее не слушал.
— Сопрано, — произнес он.
Бет растерялась.
— Простите, что вы сказали? — Она вспомнила статью в газете, которая так взволновала ее в тот день, когда она встретила Мака. — О, то самое сопрано…
— Я попросил Кэмерона притвориться, будто он спорил со мной из-за нее. Хотел, чтобы люди интересовались сопрано и забыли бы о вас. Он рад был оказать мне услугу. Его забавляло это.
Должно быть, люди видели, как Бет входила в ложу Маккензи и, возможно, как он заталкивал ее в карету Кэмерона, устроил публичную ссору, чтобы отвлечь внимание от нее и привлечь его к ссоре в семействе Маккензи, прославившемся своими грязными делами.
— Жаль, — тихо заметила Бет. — Это была прекрасно сочиненная история, а вовсе не то, что произошло в действительности. Я поняла это. И была поражена.
— Почему, позвольте вас спросить?
— Дорогой лорд Йен, компаньонка по найму — последняя личность, которую затрагивают сплетни. Она неряшливо и бедно одета. Она скучна и бесцветна, и именно поэтому никто не хочет взять ее в жены.
— Кто вам это сказал?
— Дорогая миссис Баррингтон. Правда, она выразилась несколько по-другому: «Ты должна быть скромной и незаметной», — сказала она. — Понимаете, так она пыталась защитить меня.
