Но царь хотел, безусловно, подчинить Родос. Он положил много сил: приказал построить самбук, позволяющий брать приступом укрепленные ворота. Речь идет об огромной лестнице, соответствующей размерам стены, которую нужно было взять, снабженной по бокам поддерживающими панелями и установленной на два судна; пока подтягивали это спаренное сооружение, солдаты начали поднимать лестницу (далеко выходившую за носовую часть кораблей, на которых она закреплена) с помощью талей, прикрепленных на вершине мачты, обеспечивая ее устойчивость подпорками. На вершине находилась с трех сторон защищенная платформа, на которой располагались солдаты, идущие на штурм. Уверенный в этом механизме, Митридат предпринял ночной маневр, заключавшийся в одновременной атаке с суши и моря, стремясь захватить родосцев врасплох. Но осажденные были бдительны и сумели предотвратить всякую панику. Нужно сказать, что огромный самбук Митридата недолго их беспокоил: слишком высокий и тяжелый для подпорок, на которых был установлен, он угрожающе раскачивался и несколько воспламеняющих стрел быстро превратили его в огромный костер.
Тогда Митридат отказался от идеи подчинить остров и укрылся на континенте, оставив своим генералам ведение операций, сам же занялся набором войск и изготовлением оружия, сводя счеты с теми, кого подозревал в симпатии к римлянам.
Однако если родосцы испытывали законное удовлетворение от способа, каким они оказали сопротивление царю, то в римском стане было мало оснований для оптимизма. В частности, Делос был менее счастлив в своем сопротивлении: под водительством некоего Орбия жители острова, к которым присоединились многие тысячи римских беженцев, решили отделиться от Афин, где Аристиону удалось создать превалирование фракции, благосклонной к Митридату, заставив таким образом часть тех, кто был склонен к верности Риму (и кто придерживался более консервативной и традиционной тенденции), покинуть Город и искать убежища у римлян. Так делосцы использовали афинские волнения, чтобы вернуть себе независимость, и пока сражались только с афинским флотом, все шло довольно хорошо. Зато сопротивление Архелаю могло быть только символическим, и произведенные последним репрессии были особенно кровавыми, убиты 20 000 человек, многие из которых италики. Архелай передал власть над островом Афинам и доверил Аристиону сокровища делосского храма Аполлона и 2000 человек для их охраны. Эта понтийская поддержка должна была к тому же позволить Аристиону заставить окончательно замолчать оппозиционеров, которые в самих Афинах еще выступали против сотрудничества с Митридатом.
В конечном итоге единственное серьезное противодействие царю шло от пропретора Македонии Гая Сентия и его легата Квинта Бруттия Суры. На самом деле Митридат оставил за собой союз с Фракийским царством, царь которого, Софим, развязал значительные операции в пограничной зоне, затем осмелел и углубил проникновение до Эпира, где его солдаты разграбили храм Зевса в Додоне. Но римский губернатор, располагавший хорошо организованными войсками непосредственно для ведения борьбы против фракийских набегов в Македонию, которые длились уже многие годы, смог отбить захватчика. Что касается Бруттия Суры, он был спешно отправлен задержать наступление варваров с юга и довольно хорошо преуспел. В морском бою он столкнулся с Метрофаном, когда последний только что опустошил Магнесию: потопил два его судна, захватив и уничтожив экипажи, что спровоцировало беспорядочное бегство азиатского флота при содействии попутного ветра. Тогда Бруттий выступил против острова Скиатос на севере от Эвбеи, который варвары превратили в свою базу и куда помещали трофеи; став хозяином местности, он распял всех рабов и отрубил руки всем свободным. Затем, получив пехотное и конное подкрепление из Македонии (1000 человек в общем), выступил против Беотии и напал в Херон ее на войска Архелая и Аристиона; сражение продлилось три дня без решающего превосходства с той и другой сторон. Все же Архелай и Аристион отступили, и римлянин использовал это, чтобы отойти и направиться в Пирей, который он занял.
Это сопротивление относительно мало известно военными успехами, больше — дипломатическими последствиями, к которым оно привело. В самом деле, Бриттий Сура не смог долго удерживать Пирей перед войсками своего противника, который только что получил значительное ахейское и лакедемонийское подкрепление; зато его позицию несколько улучшили греческие народности, оставшиеся ему верными, что побудило к большему благоразумию тех, кто еще не принял открыто сторону того или иного лагеря. Когда Луций Лициний Лукулл прибыл в Грецию с авангардом войск Суллы, Бруттий Сура со своими людьми отошел на Македонию. Сам Сулла вскоре высадился с большей частью армии: тотчас же греческие города направили к нему посольства просить у него помощи и убедить его в их преданности Риму. Конечно, в этом движении некоторой части Греции значительную роль сыграли его репутация исключительного полководца, которую он снискал, а также число легионов, бывших под его командованием и служивших мерилом значимости, которую Рим придавал этой войне: шесть легионов (даже те, с которыми он шел на Рим восстанавливать порядок) численностью около 36 000 легионеров, к которым нужно добавить италийскую конницу и вспомогательные контингенты. Но еще раз подвиги Сентиева легата уже заставили греков задуматься, и они колебались.
Первой заботой проконсула Суллы было обеспечить себя рекрутами из городов, с которыми Рим будет поддерживать связи; в обмен он предложил деньги, провизию и вспомогательные войска (в частности Фессалии и Этолии, которые менее пострадали от репрессий азиатских армий). Когда он таким образом укомплектовал личный состав вспомогательных войск и организовал тыловое обеспечение своей экспедиции, то выступил навстречу Архелаю. В Беотии почти все города выразили ему верноподданнические чувства, включая Фивы, которые раньше принимали сторону понтийского царя; политика двойной игры дорого стоила городам, с которыми обошлись сурово: половина их территорий была конфискована и в дальнейшем поделена между различными храмами, из которых проконсул реквизировал сокровища.
Когда римляне прибыли в Аттику, их противники ретировались в Афины и Пирей. Так, Сулла расположил часть своих войск перед воротами города, защищавшегося Аристионом, в то время как сам принял осаду Пирея, где укрылся Архелай за стенами толстой кладки около 18 метров высоты, построенных по идее Перикла в период Пелопоннесской войны, то есть три с половиной века тому назад. Первые попытки взять штурмом крепость оказались напрасными: понтийские войска легко отбрасывали лестницы, нанося кровавые потери нападавшим. Следовательно, нужно было действовать по-другому, тем более, что не было возможности уморить неприятеля голодом, потому что у него были выходы в море, где его превосходство неоспоримо. Тогда Сулла построил в близлежащих городах, Элевсине и Мегаре, огромные мастерские для строительства осадных машин, пропорциональных стенам, которые нужно было взять. Он потребовал от Фив, чтобы они доставили часть того, в чем нуждались техники для сооружения машин (в частности металла) и вооружения (катапульты). Если говорить о дереве, то он использовал среди прочего деревья сада Академии на берегах Сефисы (место, где Платой проводил занятия), который в силу необходимости были трансформирован в монтажную мастерскую осадных башен.
План был прост: нужно поднять перед стенами террасы и установить там огромные орудия. Следовательно, все началось с гигантских работ по сооружению террас, чтобы установить и закрепить платформу. Для этого подходил любой материал, особенно камни и балки Длинных стен (соединявших Афины и Пирей), которые из-за ветхости разрушились, — их Сулла приказал снести. Но по мере того как внешний уровень земли повысился, Архелай приказал установить опирающиеся прямо на стены деревянные башни, на которых он расположил большое число оборонительных орудий.
И в то время как с той и другой стороны возводились сооружения для атаки и защиты, постоянно шли сражения, спровоцированные вылазками варваров или попытками штурма. Благодаря двум рабам, находившимся в Пирее и извещавшим его в посланиях, написанных на снарядах пращи, Сулла смог разрушить многие попытки Архелая помешать его осадным работам. Используя свой источник информации, ему удалось превратить в победу вражескую вылазку, которая могла бы дорого стоить: многочисленная азиатская пехота должна была атаковать солдат, занятых на осадных работах, в то время как конница попыталась бы захватить в клещи основную часть римской армии. Римляне были подготовлены, а азиаты потрясены, понеся большие потери в ходе операции.
Поражение вынудило Архелая к большей осторожности: он вооружил даже своих гребцов и попросил подкрепления (хотя его войска уже были более многочисленны, чем войска римлян), и в ожидании его прибытия осмеливался на небольшие вылазки, призванные мешать осадным приготовлениям. Когда, наконец, Дромихет привел ему морем новую армию, он приказал всем своим войскам выйти, чтобы начать сражение: пехотинцев он разместил вдоль стены, чтобы помешать любой попытке с этой стороны, и добавил к ним лучников и метателей из пращи, чтобы превратить эту оборонительную гвардию в наступательную в случае, если бы противник выдвинул фланг; затем он поставил за стенами в непосредственной близости от ворот солдат, вооруженных факелами, с задачей поджечь осадные башни, как только они станут доступны.
