Убийство безобидных торговцев маслом и вином, часто сильно интегрированных в местную жизнь, имело явное направление: оно показывало, что весь Восток полностью не потерпит больше римского присутствия. И особую озабоченность у Рима вызывало то, что флотилии Митридата не были «заперты» в Понте Эвксинском (Черное море): римский флот в Босфоре сдался, открыв им таким образом проходы в Средиземное море. Затем антиримское движение достигло Греции: знаменательно, что в Афинах народная «партия» откровенно выступила за Митридата, царя Понта. Наконец, Митридат организовал контакты с мятежниками Союзнической войны и некоторыми италийскими союзниками, находившимися в Африке и Испании.
Римлянам было от чего беспокоиться, и подготовка к войне, которую они намеревались развернуть против Митридата под командованием Суллы, была намного серьезнее подготовки карательной экспедиции, призванной отомстить за своих убитых «братьев».
Но чтобы предпринять далекую экспедицию, нужно закончить операции в Италии, или, по крайней мере, освободить достаточное количество войск. Сулла располагал той же армией, которой он командовал в 90 году в качестве легата консула Цезаря, затем в 89 году сначала как легат консула Луция Порция Катона, затем в качестве замещающего консула, когда тот нашел смерть в стране марсов. Много раз приводил эту армию к победе, и теперь она продолжала операции в Кампании перед городом Нол. Со своей стороны, два проконсула продолжали войну, один в Апулии (современная область Апулия): Квиит Цецилий Метелл Пий, который был не кем иным, как подозрительным кузеном Цецилии Метеллы, на которой Сулла только что женился; другой — Гней Помпей Страбон, отец великого Помпея, немного дальше к северу, в Амбруццах, против двух откровенно мятежных народов, вестипов и пелигнов. Итак, пока проходили эти военные операции в Италии, климат в Риме стал взрывоопасным. Один из трибунов плебса, Публий Сульпиций, видевший в себе наследиика Друза, кажется, заключил секретный пакт с Марием: последний берет на себя обязательства поддерживать программу реформ трибуна, в частности, касающихся включения новых граждан в тридцать пять триб таким образом, чтобы предоставить им большинство. Взамен на это Сульпиций пообещал Марию, который, несмотря на свой возраст и славу, горел желанием сразиться с Митридатом, заставить принять закон, отстраняющий Суллу от командования азиатской армией в его пользу. Это последнее условие договора должно было оставаться в секрете, и пока говорили только об общих проектах трибуна, в частности о проникновении новых граждан во все избирательные единства, вызывавшем возражения в сенате, а также проекте, касавшемся большинства «старых римлян», «граждан Рима», которые с трудом представляли себе, как это можно лишить их права голоса в пользу «чужих».
Сульпиций, не будучи настолько наивным, чтобы полагаться на свои возможности провести такое, не используя исключительных мер, окружил себя многочисленным отрядом головорезов, задачей которых было заставить замолчать оппозицию. И в ближайшие дни Рим продемонстрировал спектакль жестокого противостояния «революционеров», вооруженных Сульпицием, и «консерваторов», более или менее поддержанных сенатом. Очень плохие развернулись события в тот день, когда консулы, чтобы воспрепятствовать Сульпицию представить свои проекты перед народным собранием, решили объявить iustitium, то есть временное прекращение всякой политической и юридической активности, декретированное консулами, но с необходимого согласия сената. Их целью было дождаться, чтобы спало напряжение в Риме и установилась спокойная атмосфера. Результат был обратным: Сульпиций и его люди, вооруженные до зубов, ворвались в зал во время ассамблеи, которую консулы собрали в Форуме для оглашения своего решения. Все произошло очень быстро: Квинт Помпей Руфин, коллега Суллы, сбежал, его сын, пытавшийся дать отпор, был убит на месте. Что касается Суллы, с ножом у горла, в прямом смысле слова, он был отведен в дом Мария, где под воздействием угроз был вынужден отказаться объявлять iustitium.
Используя беспорядок, который царил в Городе, пока приверженцы Сульпиция праздновали победу над консулами, Сулла посчитал более разумным вернуться в свою армию в Кампании. Этот отъезд ставит перед историками вопросы: решил ли Сулла оставить своим противникам свободное поле, озабоченный лишь подготовкой своей экспедиции в Азию? Знал ли он уже, что сможет урегулировать вопрос только с помощью оружия, и отправился за своими верными войсками, которые ждали его в Кампании? Не кажется ли более правдоподобным, что он получил от Мария и Сульпиция заверения в поддержке порядка в Риме, раз убрал религиозное препятствие, которое представлял перед ними? Как бы то ни было, конечно, ни Марий, ни Сульпиций не вспоминали своего общего проекта лишить его командования экспедицией на Восток. И только по дороге в Кампанию он узнал, что его противники обманули его по всем пунктам: Сульпиций в условиях, которые легко можно представить, заставил принять закон о передаче ответственности за ведение войны против Митридата Марию, который уже некоторое время имеет привычку выставлять напоказ свое старческое тело в упражнениях на Марсовом поле, заставляя думать, что, несмотря на состояние Союзнической войны, у него еще есть необходимая сила для командования длительной экспедицией. И еще более тяжкий факт: Сульпиций заставил проголосовать за простую и полную отставку Квинта Помпея Руфина, коллеги Суллы по консулату. Причины абсолютно незаконной меры (не пристало трибуну освобождать консула от его власти) не ясны, но можно предположить, что она была принята на самом деле по инициативе проконсула Гнея Помпея Страбона, который должен был в конце года оставить ему командование армией Италии, чтобы закончить операции Союзнической войны.
Ситуация приняла особой поворот: Сульпиций и Марий решили нанести решающий удар по своим противникам; они не сместили Суллу с поста консула, как сделали это с Помпеем, просто потому, что не хотели создавать вакации высшей власти, которая принудила бы их согласиться на отставку помощников. Им более подошло удалить Помпея, от которого они почти не ждали сопротивления, и разоружить Суллу, отняв у него армию, но оставив титул консула, чтобы не подтолкнуть его к открытому бунту, тем более опасному, что не будет больше консульской власти. И не теряя времени, они отправили в Кампанию двух офицеров принять командование от имени Мария.
Но Сулла, к которому присоединился Помпей Руфин, подготовил своих солдат: он представил ситуацию в Риме как очень смутную, рассказал о драках, спровоцированных армейскими бандами Сульпиция; о мятеже, во время которого посреди Форума как искупительная жертва был убит прекрасный молодой человек, сын присутствующего здесь консула Помпея и его собственный зять; он говорил также о незаконной отставке несчастного Помпея; и наконец, объявил, что действием, законность которого оспаривается, у него отняли ответственность за кампанию на Востоке и, как следствие, военное командование; говоря это, он дал попять, что Марий, которому передано руководство, не доверял войскам, давно находившимся под его властью, и предпочитал, без сомнения, набрать новую армию для войны против Митридата. Последний аргумент был решающим: вот уже много лет солдат задействовали в особенно опасных операциях в Италии и без какой-то выгоды любого сорта, так как исключено, чтобы римский полководец позволил разграбить, как города варварской страны, поселения Самнии, впрочем, относительно бедные; экспедиция против Митридата была для людей перспективой войны с народами, гораздо менее опасными, чем марсы или самниты, хорошо знакомыми со всеми военными приемами римлян (как если бы не они сами, к тому же, их обучили), и особенно, с несравненно большей выгодой, принимая во внимание легендарное богатство Азии.
Результат не заставил себя ждать: два офицера, прибывшие из Рима и собравшие легионы, чтобы официально сообщить им об изменении командования, были забросаны камнями, прежде чем им удалось закончить свои речи. Одним из них был Марк Гратидий, из рода Арпинов, которую политические выгоды заставили выступить против другой семьи, предназначенной стать знаменитой двумя поколениями позднее, — Цицеронов. Бунт войск, более или менее подготовленный самим Суллой, означал, что впредь дела должны были регулироваться с помощью оружия: он посоветовался со своими людьми, которые единодушно потребовали от него идти на Рим, чтобы навести там порядок и заставить аннулировать незаконные постановления, принятые Сульпицием и его союзниками. Но в то время как Сулла становился во главе своих шести легионов, предположительно около 35 000 пехотинцев, значительная часть офицеров, бывших под его командованием, покинула его: представители знати не могли допустить, чтобы применили оружие против Рима, каким бы законным ни был мятеж. Примечательное исключение — преданность Луция Лициния Лукулла, который всегда был его единственным, очень верным сторонником и которого сближала с ним общность культуры и склонностей. Впрочем, пустоты, образовавшиеся в результате этих уходов, были частично заполнены друзьями или сторонниками Суллы, которые вынуждены покинуть Рим, чтобы избежать репрессий, проводимых приверженцами Мария.
