Вроде и нет никого. Может, на болоте кто сидит? – Ну, погодь у меня! – процедил царевич сквозь зубы и двинулся к болоту, треща ветками и хлюпая мягким мхом. И вдруг…
– Здравствуй, Икван Цваревич!
Замер Иван Царевич. Глядь – сидит у самого болота лягушка в пол-локтя ростом, глазки ему строит, стрелу в лапе вертит.
– Бр-р-р! – помотал Иван Царевич головой, глаза протер. Ан нет, не привиделось ему: сидит, проклятущая, где сидела.
– Квак твы неквежлив, Икван Цваревич! – пожурила его лягушка.
– Я?! – опешил от подобного Иван – царский сын.
– Твы!
– А… ты кто?
– Любовь твоя, Квасилиса Ква… Кощ… тьфу, ирод бестволковый, совсем запутвал! Цваревна я, Квасилиса.
– Да ну?! – не поверил лягушке Иван Царевич. Больно уж на Василису не походила эта мерзкая жаба. Конечно, Иван Царевич, не знал, как выглядят Царевны Василисы, но эта образина уж совсем на нее не похожа была. – А не врешь?
– Да чтвоб мне проквалиться в болотво! Твоя стрела?
– М-м-м, – в сомнении замялся Иван Царевич, дергая нижнюю губу. Вроде как, его – не отвертишься. Вон и меточка на ней закорючкой, вроде «И» вычурной.
– Твоя, твоя! – сунула стрелу Ивану в руки лягушка-Василиса. – Бери!
– Ох, спасибо! – обрадовался Иван Царевич и поклонился лягушке в ноги. Может, и обойдется еще все. – А я уж ее обыскался, беда прямо!
И пошел прочь от болота.
– Эй, твы квуда? – окликнула Ивана лягушка.
– Э-э, туда, – отозвался Иван Царевич, оборачиваясь через плечо и указывая пальцем вдаль от болота.
– А квак же я?
– А что ты?
– Квак чтво? – Глаза у лягушки стали еще больше и круглее. – А жениться?
– На ком? – Иван почуял, как ноги его становятся ватными.
– Да на мне же, на мне! – Царевна-лягушка потыкала в зоб лапками.
– С какого это перепугу? – пробормотал Иван Царевич.
Дело принимало очень дурной оборот.
– Тво есть квак энвто с квакого? – раскрыла пасть лягушка. – Я те стрелу квозвернула?
– Ну?
– Твак женись, коли твы чвестный чвеловек!
– Э-э, нет! – опомнился Иван Царевич. – А вдруг ты ее нашла где да в дело решила пустить?
– А у меня сквидетель есть!
– Какой еще… – не договорил Иван Царевич, уставившись на вывалившегося из кустов Андрона. – Ты!..
– Я, царевич, хе-хе! – довольно потер ручки Андрон. – Вот и свиделись. Дело-то, вишь, квак… то есть как обернулось.
– Подлый ты человек, Андрон, – покачал головой Иван.
– Почему же энто я подлый? Усю правду скажу: я тута был, когда евойное царское, – указал он на лягушку, – стрелу твою изловила.
– А может, то не она вовсе, – уперся Иван Царевич.
– Как так, не она? – почему-то перепугался Андрон.
– Ну, в смысле, он это, а не она.
– Ты чего, царевич! – потряс руками Андрон, указуя на лягушку. – Как же он, когда форменная она. Кваси… тьфу, пропасть! Василиса ведь.
– А вдруг Василий? – упер руки в бока Иван Царевич, не желая так просто сдаваться.
Лягушка, наблюдая за их пререканиями, начинала потихоньку приобретать бурый оттенок.
– Да ты глаза-то разуй, вашество! – продолжал гнуть свое Андрон. – Какой же это он, когда она в чистом виде!
– А я-то почем знаю. Докажи! – Иван Царевич вздернул подбородок и сложил руки на груди.
– Чего тут доказывать, токма глянуть повнимательнее: вон, гляди – нету!
– Чего нету?
– А того, чего надо. Чего должно быть! Вишь?
– Ты энто об чем? – насторожился Иван Царевич, всем своим видом выражая недопонимание.
– Да все об том же. Нету его! Коня видал? А быка? Даже у кота имеется, а тут нет! – Андрон в запале потянулся к задней лягушачьей лапе. – Глаза-то разуй!
Лягушка с перепугу отпрыгнула от него и часто задышала, утеряв дар речи, разве что пасть разевала. Разинет, опять смежит, и так без конца. Только булькало что-то в ней и сипело, словно кипяток в самоваре.
– Во, видал!
– Да ты чего, Андрошка, умом, что ль, тронулся? – Иван Царевич покрутил пальцем у виска, краснея, будто рак вареный.
– Ты того, без оскорблений, – погрозил пальцем Андрон.
– Да где ж это видано, чтоб у лягушек энто самое имелось!
– Тоже мне, энтот, как его… Кювье выискался! – фыркнул Андрон, презрительно сплюнув. – Много ты о лягушках знаешь.
– А вот ты скажи, как они, к примеру, скакать-то с энтим самым станут, как у коня. Ну а вдруг коряга какая?
– Э-э, – почесал макушку Андрон. – Ну, ежики как-то обходятся. И коты.
–Да при чем тут ежики-то?
– А при том!
Пришла в себя царевна-лягушка, опомнилась да как гаркнет:
– Ква-а-атит!!!
Глаза ее светились гневом, зоб раздувался, того и гляди лопнет, а лапы неистово молотили по траве.
Андрон с Иваном Царевичем враз примолкли.
– Твы… твы!.. – обернулась она к Андрону.
– Что? – часто заморгал тот, пятясь к березе.
– С твобой я потвом разберусь, раскваквитаюсь. А твы! – повернулась лягушка к Ивану Царевичу.
– А чего сразу я? Это он про енто самое начал.
– Твы стрелу пусквал?
– Пускал, – повесил голову Иван Царевич.
– Твебе стрелу квернули?
– Вернули, чего уж тут, – обреченно кивнул тот.
– Твак жвенись на мне!
– Ла-адно, чего уж – обреченно выдохнул Иван Царевич, сдаваясь. – Женюсь, коли так.
– Неси меня! – приказала лягушка.
– Ну уж дудки! – показал Иван Царевич дулю лягушке-Василисе, расплываясь в широкой улыбке. – Сама пойдешь, своим ходом!
– Хворошо! И токва попробвуй у меня сбежать, – грозно предупредила лягушка.
– А смысл? – спросил Иван Царевич, пуще прежнего расстроившись.
– И то кверно, – согласилась лягушка. – Эй, твы! – кликнула Андрона Ее Лягушачье Высочество.
– Чегось изволите, государыня? – ужом подлез к лягушке Андрон.
– Неси меня!
– О-хо-хо, – только и выдохнул Андрон.
Покрутившись вокруг лягушки, взгромоздил себе на спину и на дрожащих полусогнутых ногах поковылял следом за Иваном Царевичем, вихляя из стороны в сторону.
– Эт-то не лягушка, уф-ф! Это – ох! – боров какой-то… Вот же напасть!..
– Чвего твы твам бормочвешь?
– За вас радуюсь, государыня, – льстиво откликнулся Андрон и тихонько так буркнул себе под нос: – Чтоб тебя черти побрали вместе с твоей женитьбой, корова жирная!.. Ух, Ивашка, ну погодь у меня…
Глава 5. Невестушки дорогие
Царь Антип места себе не находил, мерял шагами неширокую залу, заложив руки за спину. Посох его стоял прислоненный к трону. Иногда царь останавливался, уставившись в узкое окошечко, и щурил глаза на яркий солнечный свет, грустно улыбаясь каким-то своим мыслям. А потом, будто очнувшись, вновь принимался бегать туда-сюда.
Бояре сидели в своем углу, наблюдая за царем-батюшкой. Головы их синхронно поворачивались вослед ему, словно за бороды привязанные. Ожидание было тягостно. Никто из бояр слова молвить не мог, боялись спугнуть счастие свое, ведь еще вовсе неизвестно было, на чей терем стрела заветная указала. По направлению,
