— А что там рассказывать? Западным улыбчивым демократизаторам удалось нанести удар по целостности нашего великого государства, не сделав, как говорится, ни единого выстрела.
— Но мы ведь потом воссоединились…
— Правильно, Дима, — мягко перебил Николай Павлович и назидательно поднял указательный палец. — В условиях мировой глобализации, мы смогли подняться из «смутных времен», снова объединившись с большинством из ранее утраченных стран, жители которых и сами наконец осознали, что не получат от демократизаторов ничего, кроме блестящих улыбок. Ситуацию того времени, в полной мере можно выразить любимым словом героев западных боевиков «задница».
— Николай Павлович! — укорительно сказала, склонив голову набок, старший преподаватель – Мария Сергеевна.
— А я что? Я ничего, Маш! — оправдываясь, затараторил Николай Павлович. — Просвещаю молодого человека, несу, так сказать, свет в мрачные потемки сознания нового поколения.
— Так уж и мрачные, — недовольно под нос пробурчал Дима, студент 4-го курса исторического факультета.
— Так о чем это я?.. — склонившись над партой, сказал Николай Павлович. Завелся, завелся преподаватель. Подобное настроение иногда посещало его на лекциях перед студентами, в такие моменты он наверняка верил, что столь жгучими аргументами и пылкой речью он, доцент кафедры мировой истории, оградит молодое поколение от ошибок, совершенных предками, ошибок столь безрассудных и необдуманных. Он верил, что за этими людьми, сидящими перед ним, будущее. Будущее нового СССР.
Николай Павлович являлся научным руководителем курсовой работы Дмитрия и иногда после пар уделял время студенту, отвечая на интересующие его вопросы, редактируя и направляя суть работы в нужное русло.
— Так на чем я там остановился?
— Вы остановились на слове «задница», Николай Павлович.
— Да? — удивленно вскинул брови доцент.
— Дима, пойдешь сейчас домой, — строго донеслось из угла преподавательского шлюза.
— Извините, Мария Ивановна.
— Ага, ничего значит от демократизаторов народы «независимых» республик не получили. Таким образом, Дима, как ты наверняка знаешь, человечество объединилось в два сверхгосударства – Новый Мировой Альянс и возродившийся СССР. Я надеюсь, теперь тебе, в некоторой степени, стала понятна роль глобализации в становлении политического строя на планете Земля в первой половине двадцать первого века.
— Николай Павлович, можно «неудобный» вопрос?
Доцент с интересом придвинулся к столу и посмотрел на студента – Ну давай, Дима.
— Зачем человечеству было тянуться к звездам в прямом смысле этого слова, зачем нам этот Марс с темной бездной климатического колпака вместо неба, с этими шахтами, с роботами, напичканными кремниевыми мозгами? Все информационные источники молчат – мол, закрытая архивная информация.
Николай Павлович провел ладонью по лицу и чуть заметным движением головы показал на дверь.
— Пойдем, Дима, на сегодня все. Не забудь скинуть свои наработки на мой планшет.
Два человека вышли из преподавательского шлюза и направились по длинному коридору к хромированному лифту. Вокруг проносились молодые люди – смеясь и дурачась. Девушки отгоняли особо назойливых парней планшетниками, которые опускали на их горячие головы. Николай Павлович молча шагал и смотрел перед собой. Потом искоса глянул на идущего рядом студента и сказал:
— Дима, я же тебе говорил больше никогда не поднимать подобных разговоров в присутствии преподавателей. Да и вообще кого-либо. Ты знаешь, как Государственный комитет внутренней безопасности относится к таким вопросам? Мне-то, старому, плевать… Я тут один марсианское небо копчу. А у тебя еще все только начинается.
— Николай Павлович, я бы все-таки хотел получить ответ на свой вопрос. Как я могу написать о построении Великой Марсианской Республики советским человеком, если в упор не вижу причин, по которым этот человек здесь оказался?
Двое мужчин вышли из здания, по форме напоминавшего купол, уходящий далеко в недра марсианской почвы, и зашагали по длинному переходу из материала, подобного земному стеклу, но не в пример более прочного. Под ногами уходили вдаль перехода бегущие огоньки, указывающие направление к различным шлюзам. Их фиолетовая подсветка указывала прямо по переходу и стремилась туда, где вместе с самим переходом ныряла в недра горы. На стенах с фотографий улыбались мужественные герои прошлого, боровшиеся за освоение космоса – начиная с черно-белого еще изображения мужчины в огромном для нынешнего времени скафандре. Дальше было запечатлено строительство первого шаттла «Дружба», на фоне которого выстроились, обнявшись, улыбающиеся люди в белых халатах, военной форме, строительных робах и касках – люди, которые такие разные, но объединенные общей целью достигнуть Марса. А над ними было небо. Чистое небо… До которого только начинал дотрагиваться оранжевым оттенком закат – закат земного Солнца…
Дима посмотрел направо, туда, где параллельно их переходу начиналась шахта, уходящая под наклоном вглубь горы. Там двое мужчин, облаченных в легкие скафандры, молотили металлическими ключами робота, который в полном непонимании крутил полукруглой головой, будто изо всех сил пытаясь понять, почему на него отчаянно матерятся, обзывают поломанной шкарабанкой и грозятся сдать на цветной металл, если тот не начнет работать. Николай Павлович проследил за направлением взгляда Димы и, усмехаясь про себя, подумал: «В некоторых моментах мы, русские люди, с течением времени не меняемся…». Они миновали переход, и дошли до поблескивающего хромом грузового лифта. Датчик движений четко уловил появление людей – вспыхнул небольшой экран и приятный женский голос попросил идентифицироваться. Николай Павлович подошел, приложил ладонь и тяжелые двери лифта плавно отъехали в стороны – люди вошли внутрь.
— Дима, ты наверняка не слышал о Программе Освоения? — потирая переносицу, спросил Николай Павлович.
— Нет, а что это?
— Позже.
Гул поднимающегося лифта прекратился, двери открылись и все тот же женский голос оповестил, что они находятся на одиннадцатом уровне шлюзов отдыха. Мужчины миновали просторный зал с искусственными растениями и высеченным прямо из горной породы огромным иллюминатором, из которого с 30-метровой высоты простирался вид на марсианский город, подсвеченный разноцветными огоньками, на главную площадь, где с надеждой смотрел в необъятные просторы космоса памятник, изображающий человека, державшего в одной руке советское знамя, а в другой – миниатюрную копию первого межпланетного шаттла. Они прошли через зал в широкий коридор с рядом металлических дверей. Николай Павлович подошел к одной из них, снова приложил ладонь и тут же вспыхнувший маленький монитор засветился зеленым цветом. Чуть слышно стрельнули пневмозамки, и они вошли в небольшую комнату, в стене которой был вмонтирован иллюминатор, аккуратно завешенный темно-коричневыми шторами. У иллюминатора стояла небольшая одноместная кровать, у изголовья которой уютно светился ночник. В дальнем углу была компактная барная стойка, в которую были встроены кухонные шкафы. На стене висели фотографии. Одна – симпатичной женщины с маленьким ребенком на руках: она сидела на зеленой лужайке у небольшого дома. На другой фотографии были запечатлены какие-то люди в форме с оружием в руках – они сидели у странного вида вездехода с небольшой башенкой. Дима присмотрелся и с трудом узнал в одном из улыбающихся парней совсем молодого, лет 20-ти, Николая Павловича.
— Значит, ты хочешь знать первопричину нашего здесь появления, так?
Дима отвел взгляд от фотографии и посмотрел в сторону, откуда доносились слова Николая Павловича, который, позвякивая посудой, искал что-то в кухонном шкафчике.
— Да, хочу, Николай Палыч.
— Ну что ж… — мужчина со спокойными синими глазами выразительно посмотрел на студента. — Только, Дима… Это не для широких масс, это, так сказать, мои личные предположения. Понял?
— Конечно.
— Знал я, Дима, твоего отца. И, надеюсь, ты так же умеешь держать язык за зубами.
— Я же сказал, не…
— Программа Освоения предполагала сокращение численности населения Советского Союза путем постепенного переселения на Марс, так как человечество до 2030-го крепко растаскало природные ресурсы, которых должно было хватить от силы до 2070-го года. Благо, наше правительство еще с 1967 года под грифом «Совершенно секретно» вело научную работу по изучению Марса, поскольку, возможно, боялось то ли какого-то глобального катаклизма, то ли еще чего-то, что заставляло тратить колоссальные средства на освоение столь далекой планеты. Знали что-то… Знали то, чего не знаем мы. Наивные американцы плясали от радости, когда первыми высадились на Луну в 1969. А наши ученые к тому времени уже вовсю трудились над макетом первого межпланетного шаттла.
