фигурками из дерева. В этом доме Аня словно попадала в волшебный мир, полный загадок. За каждой вещью таилась интересная история, и, казалось, если погасить свет и дождаться, пока все уснут — они шепотом поведают ее. Нужно было только уметь слушать.
Аня слушать любила. А бабушка любила рассказывать. Делала она это не так, как баб Нина — та словно массивный колокол пробивала пространство информацией, способной раздавить несформировавшийся детский разум. Бабушка Виена говорила совсем иначе — спокойно, негромко, не отвлекаясь от вязания. Аня устраивалась у ее старого кресла, на которое был накинут цветастый плед, и при свете лампады слушала истории про шелих, домовых, анчуток, дополняя рассказ присущим таким забытым в лесах диалектом. В темные вечера, когда за окном ветер раскачивал кроны елей, и они своими лапами скребли окна, бабушка Виена говорила жмущейся к ее ногам Ане: «Анчутка дерибает», что означало — черт когтями скребет. И Аня прижималась к бабушке еще сильнее. Виена верила в высшие силы, в духов и богов, в поверья и обряды, и это было так непохоже на все то, что слышала Аня в городе, что завораживало.
Иногда, когда приходила соседская Танька, и они с Аней начинали слишком уж веселиться от бабушкиных историй и громко смеяться, бабушка начинала беззлобно ворчать:
— Ишь, разгаляндались!
Аня уже знала, что разгаляндаться означало сильно шуметь.
Аня очень любила приезжать к бабушке Виене, но последние годы это случалось все реже и реже. Отец категорически не принимал ее веру и считал сумасшедшей.
А потом бабушки Виены не стало. Они один раз съездили к ней на могилку, и больше никогда с отцом о его матери не заговаривали.
* * *
— Свет, что делать?
Анна воткнула дымящийся бычок в переполненную пепельницу, и тут же прикурила новую сигарету. На кухне висел туман, плита была залита сбежавшим кофе. Анна с сожалением посмотрела в пустую кружку — она уже сбилась со счета, сколько их уже выпила — и сильнее сжала трубку телефона вспотевшей ладонью, словно она тонула в бурной реке, а с той стороны провода ей протягивали хрупкий прутик надежды.
— Я боюсь, что она может навредить себе.
— Селфхарм не заразен, — послышался голос Светы из трубки.
— А депрессия?
— Ань, Лене просто нужно внимание.
— Куда больше-то?
— Процесс привыкания не быстрый. Сколько она у тебя? Месяца четыре? Дай ей время.
— А как же шрамы?
— Ты уверена, что это то, что ты думаешь? — уточнила Света. — Может, действительно поцарапалась?
— Я так тоже маме говорила, — покачала головой Анна. — И уж порезы от царапин я точно отличу.
— Были какие-то странности в ее поведении?
— Свет, это тринадцатилетний подросток из детдома, все ее поведение странное!
— Вспомни, может какие-то подозрительные знакомые?
— Я понятия не имею с кем она общается. Домой она никого не приглашает. Но мне кажется, у нее кто-то есть.
— Было бы странно, если бы в таком возрасте у нее никого не было, — заметила Света. — Что еще? Сообщения, звонки?
— Да вроде нет… хотя, постой. Мне показалось, что она постоянно ждет чьего-то звонка.
— Хм, ну это не зацепка. Влюбилась, вот и ждет что парень позвонит.
— И что же делать?
— В общем, смотри. На сеанс ко мне она не пойдет, так?
— Даже предлагать не буду. Оскорбится, скажет «что я, псих что ли?», и вообще из дома уйдет.
— Окей. То, что я тебе предложу, не очень этично, но в данной ситуации это единственный выход. Но ты должна быть дома одна. Она сейчас где?
— Ушла куда-то. Не спрашивай куда, она после этого случая вообще со мной не разговаривает.
— Отлично. Ну, то есть, это плохо, конечно! Но то, что ее нет дома — нам на руку!
— Свет, не тяни уже, а? — взмолилась Смолина.
— Прости. В общем, твоя задача найти и прочитать ее переписки. Она же пользуется твоим компьютером?
— Да… Не знаю, что она там делает…
— Вот и узнаешь, — перебила ее Света. — Посмотри историю посещений сайтов, запросы в поисковике. Может, на форумах каких-то сидит.
— И что мне искать?
— Обращай внимание на все странное.
— Да все, что происходит в ее возрасте у ее поколения для меня странное!
— Вот на все и обращай внимание! Если найдешь что-то — звони.
Через минуту Смолина уже сидела за компьютером. Она считала себя лесным человеком, не особо ладящим с техникой, и компьютером пользовалась только в крайнем случае для работы в типографии, поэтому разобраться поначалу было не просто. Впрочем, разбираться было и не с чем — вся история посещений в браузере была удалена.
Анна задумалась. В общем-то это не выглядело подозрительным — любая девочка-подросток будет стараться скрыть свою личную жизнь, переписки и посещаемые сайты. Если бы не следы на запястье у Лены, Смолина бы и не обратила внимания.
А может, Света права? Может она действительно надумывает лишнее? Ведь мог же ребенок просто сильно поцарапаться? Она и сама в детстве где только не лазила…
Анна бездумно смотрела на пустую историю браузера, и уже хотела выключить компьютер, когда решила напоследок посмотреть запросы в поисковике. Здесь что-то сохранилось, но это что-то абсолютно ни о чем не говорило Анне — какие-то аниме, что-то про культуру Карелии, а иногда встречался просто какой-то набор букв. Она пробовала вбивать их в строку браузера, но попадала на непонятные форумы с кучей тем — от обсуждения японского аниме до ссылок на скачивание пиратской музыки и фильмов. Потыкав мышкой в разные темы и не найдя ничего подозрительного, Анна на всякий случай переписала наиболее часто встречающиеся словосочетания и выключила компьютер.
* * *
Весь следующий день Анна сидела как на иголках — ждала новостей от Резнова. Положенные восемь часов тянулись нестерпимо нудно, словно жвачка, прилипшая к подошве. Как назло, день не задался: то клиент попадался дотошный, то макет на печать прислали с ошибками, то невовремя кончалась краска в принтере. В рабочих делах Смолина даже как-то
