и о том, что с ними может случиться.
Даже не удостоив его взглядом, женщина спросила вежливым, нейтральным тоном:
– Вас этому учат в полицейской школе, комиссарио? Как завоевать доверие допрашиваемого…
Ее вопрос задел Брунетти, но не обидел. Вообще-то смех в таких ситуациях – редкая роскошь, и он не устоял. Чем удивил профессорессу.
– Не совсем так, синьора, – сказал Гвидо, отсмеявшись. – Только доверие допрашиваемых-мужчин: с ними можно поговорить о футболе. Когда я устраивался на работу в полицию, меня вообще не предупреждали, что придется опрашивать и дам. Думаю, наши наставники свято верили, что все женщины сидят дома и воспитывают детей.
Брунетти вновь стал серьезным и сказал:
– Я хочу найти того, кто причинил вред отцу ваших детей, синьора, и прошу вас мне помочь.
Снова повернувшись к нему лицом, она спросила:
– Даже если тем самым я подвергну опасности сына?
– Ваш сын слишком юн, чтобы опасаться закона. Худшее, что может с ним случиться, – его отправят поговорить с социальным работником или психологом, но и то лишь в том случае, если судья сочтет, что он настолько зависит от наркотиков, что нуждается в профессиональной помощи.
Женщина опять отвернулась к двери.
– Но что, если то, что я вам расскажу, подвергнет моего сына большей опасности? – спросила она.
Брунетти прокрутил эту фразу в голове. «Большей опасности». Большей, нежели уже подвергся отец ее мальчика? Большей, нежели та, что угрожает Сандро сейчас, потому что дилер, вероятно, каким-то образом узнал, что его мать ходила в полицию? Может, отец решил с этим покончить и именно дилер поджидал его на мосту?
– Вы опасаетесь человека, который продает Сандро наркотики? – спросил Брунетти.
Синьора Кросера посмотрела на него.
– Только если полиция с ним не справится, комиссарио. – И, прежде чем Брунетти успел возразить, что она преувеличивает, женщина продолжила: – Ведь что бы вы там ни предприняли, дилеры все равно будут делать что хотят.
– Ваш супруг разговаривал с Сандро? – спросил Брунетти, которому не хотелось обсуждать возможности полиции.
Этот вопрос удивил профессорессу, и комиссар получил возможность понаблюдать за тем, как она размышляет, что ему ответить.
– Этого я вам сказать не могу, – наконец проговорила женщина, и у Брунетти снова осталось как минимум два варианта трактовки этой фразы.
– Что бы мы ни предприняли в отношении дилера, вашего сына это под угрозу не поставит, – не сдавался Гвидо.
– Даже если вы арестуете его на следующий день после нападения на моего мужа?
– Нет, если дилер будет арестован за распространение наркотиков. Я уверен, что ваш сын не единственный, кто покупает у него товар.
Синьора Кросера переплела пальцы и сказала:
– Мне нужно подумать. И посоветоваться с мужем.
Сохраняя нейтральное выражение лица, Брунетти ответил:
– Он, возможно, не вспомнит, что произошло.
При сильных травмах головы такое бывает – комиссар прекрасно это знал.
– Нет, – произнесла синьора Кросера и уже уверенно повторила: – Я хочу посоветоваться с мужем.
Брунетти понял, что настаивать бесполезно. Как и ей думать, что она может посоветоваться с мужем о чем бы то ни было. Испытывая замешательство, комиссар встал со стула.
– Простите, но я не знаю имени вашего супруга…
Женщина изумленно глянула на него, потом на дверь, куда увезли ее мужа, и в этом взгляде было столько сострадания и нежности, что Брунетти быстро отвел глаза.
– Как странно, – медленно проговорила профессоресса Кросера, и комиссар снова сосредоточил внимание на ней.
– Простите? – переспросил он. – Боюсь, я не уловил вашу мысль.
Она улыбнулась – первая искренняя улыбка за сегодняшний день, которая сразу сделала ее лицо гораздо моложе.
– Обычно это женщина – бессловесный придаток к мужу.
Ее лицо внезапно напряглось, губы сжались. Брунетти испугался, что она снова заплачет.
Вместо этого синьора Кросера набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
– Туллио Гаспарини.
Сердечные секреты… Суждено ли ему их разгадать? Наверное, в тысячный раз задаваясь этим вопросом, комиссар поблагодарил профессорессу и удалился.
10
По пути в квестуру Брунетти решил, что первым делом нужно выяснить, кто продает наркотики ученикам школы Альбертини, включая Сандро Гаспарини. На данный момент это был самый перспективный подозреваемый. Простейший путь – поговорить с мальчиком, но на это потребуется согласие его матери, которая, разумеется, настоит на том, чтобы во время беседы присутствовал адвокат. В случае категорического отказа со стороны профессорессы можно, конечно, установить за Сандро слежку, но где найти для этого людей? И судью, который это санкционирует?
Зачем кому-то выходить из дома в полночь без пальто, имея при себе только связку ключей? И так, чтобы никто из домашних этого не заметил? Брунетти остановился как вкопанный. А где прошлым вечером и сегодня утром, собственно, был Сандро? Комиссар вернулся к их с синьорой Кросерой разговору, но так и не вспомнил, спрашивал ее об этом или нет. Когда он позвонил, она была дома. Если бы Сандро отсутствовал, это был бы первый вопрос, который она задала бы полицейскому. И возможно ли, что, уходя из дома среди ночи, она не объяснила детям, куда направляется? Но были ли дома оба, сын и дочь?
Брунетти вынул из кармана новенький телефон, который раздобыла для него синьорина Элеттра, не без затруднений открыл вкладку интернет-браузера. Нашел номер школы Альбертини и набрал его. После четвертого гудка ответил женский голос:
– Здравствуйте. Школа Альбертини. Чем могу помочь?
– Доброе утро, синьора! Это комиссарио Гвидо Брунетти. Звоню по поводу вашего ученика.
После небольшой паузы она уточнила: «Комиссар полиции?», словно в школы звонят и другие комиссары.
– Да. Могу я поговорить с директором?
На этот раз женщина молчала дольше, то ли в замешательстве, то ли не желая что-либо предпринимать.
– Минутку, пожалуйста! – наконец произнесли в трубке. – Я переключу вас на синьору диреттриче Ралло.
Директриса ответила после второго гудка.
– Бьянка Ралло, – сказала она.
– Синьора диреттриче, это комиссарио Гвидо Брунетти. Мне нужна информация об одном из ваших учеников.
– Не хочу показаться грубой, синьоре, но какие гарантии, что вы тот, за кого себя выдаете?
Судя по тону и лексике, директриса была высокообразованной дамой. Ее ответ получился одновременно нейтральным, вежливым и… почти ироничным.
– Синьора диреттриче, – столь же вежливо ответил Брунетти, – есть способ развеять ваши сомнения. Могу я его озвучить?
– Я вся внимание.
– Разрешите мне задать вопрос, а затем позвоните в квестуру, и пусть вас соединят с комиссарио Гриффони. Ответ вы дадите уже ей. – Гвидо дал директрисе время переварить услышанное и добавил: – Мне понадобится всего минута, чтобы перезвонить и попросить, чтобы вас переключили на нее немедленно. – После короткой паузы он спросил: – Синьора диреттриче, вас устраивает такой вариант?
– Зависит от того, что за вопрос, – приятным голосом ответила дама.
– Мы склонны полагать, что на отца одного из ваших учеников, синьора Туллио Гаспарини, этой ночью было совершено нападение. И я хотел бы знать, явился ли Сандро сегодня утром в школу.
– Это все?
– Да.
Какое-то время из мобильного не доносилось ни звука. Брунетти, стоя у самого канала, смотрел на воду. Надо же, как высоко она поднялась…
– Хорошо, – ответила директриса. – Я позвоню в квестуру минут через пять.
Не теряя времени, Брунетти нажал «отбой», тут же перезвонил в квестуру и спросил, на месте ли Клаудиа. Ему ответили, что да, на месте. Тогда он сказал оператору, что скоро с комиссарио Гриффони должна связаться синьора Ралло и нужно немедленно попросить Клаудиа, чтобы она дождалась этого звонка.
Брунетти сунул телефонино обратно в карман и направился в квестуру. Минут через десять, уже на месте, он спросил, где Вианелло. Оказалось, что инспектора отправили в Маргеру[30] – присутствовать при допросе подозреваемого в домашнем насилии – и сегодня он вряд ли вернется в квестуру.
Войдя в кабинет Гриффони, Брунетти сразу заметил, что теперь на ней черная юбка и жакет,
