Теперь принуждена я сіе письмо кончить съ великою поспѣшностію и съ нѣкоторою боязнію.
Письмо XV.
АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.
Оба твои письма отданы мнѣ совокупно. Весьма для меня бѣдственно, что родственники мои желаютъ видѣть тебя за мужемъ; и жаль мнѣ, что особа имѣющая, подобные тебѣ достоинствы, не имѣетъ покоя отъ людей толико недостойныхъ, и не имѣющихъ въ свое извиненіе ничего инаго, кромѣ своего высокомѣрія.
Знаешь ли, отъ чего сіи гордецы кажутся мнѣ столько же презрительными, какъ и тебѣ? Сіе происходитъ отъ того, что родственники твои не столько заражены своими пороками, сколько бы могли тѣмъ быть другіе; для чегожъ? могу ли осмѣлиться то тебѣ сказать? для того, что находятъ гораздо больше сходствія между собою; а притомъ имѣетъ тутъ также не малое участіе и скромничанье; ибо воображаютъ они себѣ, что ихъ племянница или сестра можетъ быть настоящимъ ангеломъ? Но гдѣ можно сыскать такого человѣка, которой бы столько не увѣренъ былъ самъ въ себѣ, чтобы могъ возвести свои глаза на Клариссу Гарловъ съ нѣкоторыми для себя надеждами, или съ чувствами наполненными желаніями? И такъ дерзостные тѣ гордецы, не видящіе своихъ пороковъ и недостатковъ, имѣютъ смѣлость надѣяться, между тѣмъ какъ скромное достоинство не смѣетъ изъ почтительности и рта розинуть. Отъ сего происходятъ всѣ нападки твоихъ Симесовъ, Бироновъ, Муллиновъ, Віерлеевъ и Сольмсовъ. Всѣ сіи мерзавцы разсмотря твою фамилію не отчаяваются получить на свой союзъ согласія. Но сравнивая тебя съ ними, какая находится великая разность; а съ ихъ стороны какое высокомѣріе?
Между тѣмъ боюсь я, чтобы всѣ твои сопротивленія не были безполезны. Ты будешь отдана въ жертву гнусному сему человѣку; согласишься на то сама; я знаю твою фамилію; она не будетъ противиться предлагаемымъ для ее выгодамъ. Ахъ любезная и нѣжная пріятельница! толикое число превосходныхъ качествъ, такія отмѣнныя достоинствы, будутъ въ семъ отвратительномъ супружествѣ погребенны! дядя твой повторяетъ моей матери, что ты должна власти ихъ повиноваться. Власти! не гнусно ли сіе слово во устахъ малоразумнаго человѣка, которой ни какой больше не имѣетъ выгоды, кромѣ того, что родился тритцатью годами прежде другаго? Я говорю о твоихъ дядьяхъ; ибо власть родительская остается всегда священною. Но и сами родители не должны ли въ поступкахъ своихъ сохранять благоразуміе?
Однакожъ не удивляйся тому, что сестра твоя поступаетъ въ семъ случаѣ съ такимъ безчеловѣчіемъ. Къ побудительнымъ причинамъ твоего брата могу я присовокупить еще нѣчто, могущее обнаружить еще болѣе расположенія твоей сестры. Глаза ея, какъ ты сама признавалась, ослѣплены были видомъ и исканіемъ такого человѣка, котораго она по видимому презираетъ, но которой и самъ удостоиваетъ ее совершеннымъ презрѣніемъ; но ты еще не сказывала того, что она въ него влюблена. Белла имѣетъ нѣчто гнусное и низкое, даже и въ своей гордости, а нѣтъ гордѣе ее никого въ свѣтѣ. Она учинила довѣренность о своей любви, о всегдашнемъ смущеніи, о безсонницѣ, и о всемъ томъ, что побуждаетъ ко мщенію какъ ее такъ и любимую ея подругу Бетти Барнесъ. Предаваться языку служанки! бѣдная тварь! но малыя души, сходствующія между собою, бываютъ въ мысляхъ своихъ всегда согласны. Однакожъ наложила она на сію дѣвку глубокое молчаніе; но Бетти желая похвалиться участіемъ въ довѣренности своей барышни, пересказала то за тайность одной своей подругѣ, которая также не скрыла того отъ одной горнишной дѣвушки госпожи Лоидъ, которая разсказала все то подробно своей госпожѣ. Дѣвица Лоидъ сказала то мнѣ, а я объявляю тебѣ, дабы ты могла тѣмъ воспользоваться въ случаѣ нужды и обстоятельствъ, какъ то тебѣ будетъ угодно. Теперь не удивляйся тому, что въ Арабеллѣ находишь ты непримиримую себѣ злодѣйку, а не нѣжную сестру; можешь уже видѣть ясно всю причину грубыхъ и жестокихъ съ ея стороны противъ тебя поступокъ. Какое можетъ быть для ее сладостное мщеніе противъ тебя и Ловеласа, какъ выдать свою соперницу за ненавидимаго ею человѣка, и не допустить быть за тѣмъ, котораго она любитъ, и сама отъ него любима! въ случаяхъ бѣшеной ревности и презренной любви употребляли не рѣдко яды и кинжалы. Можно ли удивляться тому, что союзы родства въ такихъ обстоятельствахъ безсильны, и что одна сестра можетъ забывать другую?
Сія то тайная побудительная причина соединена будучи съ завистію и прочими описанными тобою причинами, приводятъ меня о тебѣ въ опасеніе. Прибавь къ тому еще, что вспомоществуетъ притомъ такой братъ, которой взялъ власть во всей вашей фамиліи, и вошелъ въ то по двумъ господствующимъ пристрастіямъ: корыстолюбію и мстительности, которые побуждаютъ его помрачить тебя и обезславить въ разумѣ всѣхъ твоихъ родственниковъ, что они не престаютъ намучать на тебя отцу твоему и дядьямъ, и толковать въ худую сторону всѣ твои слова и поступки, не щадя притомъ ни мало и г. Ловеласа. Ахъ! любезной другъ! какимъ образомъ можешь ты устоять противъ такихъ соединенныхъ на тебя ухищреній? Я увѣрена, что они въ состояніи низвергнуть и такого человѣка, которой гораздо тебя крѣпче, и больше привыкъ къ сопротивленіямъ. Къ сожалѣнію моему предсказываю тебѣ, что ты будешь госпожею Сольмсшею.
Легко также будетъ для меня угадать и то, отъ куда пронесся слухъ; что младшая сестра похитила у старшей сердце ея любовника. Бетти сказывала также, что ты и Ловеласъ поступали съ госпожею ея не очень благосклонно. Не жестоко ли ты поступила въ томъ, что похитила у бѣдной Беллы ея любовника, котораго она только одного и имѣла; и еще въ самое то время, когда она веселилась мыслями, надѣясь не только слѣдовать склонности своего сердца; но и подать собою примѣръ всему своему полу, науча ихъ управлять мущиною шелковыми поводами?
Но возвратимся опять къ тому, о чемъ мы говорили; не остается ни малѣйшаго сумнѣнія въ упорствѣ ихъ благопріятствовать презрительному Сольмсу, и въ надѣяніи ихъ на твою снисходительность и послушливость для ихъ дружбы, и для собственной твоей славы. Теперь утверждаю я еще болѣе прежніе мои тебѣ совѣты, чтобы ты сохраняла всѣ твои права, на данную тебѣ дѣдомъ твоимъ землю. Естьли бы ты меня послушала, то покрайнѣй мѣрѣ сохранила бы въ нихъ къ себѣ хотя наружное уваженіе; и они скрывали бы въ себѣ всю свою зависть и недоброжелательство, не обнаруживая то такъ ясно.
Но поговоримъ о семъ обстоятельнѣе. Не примѣчаешь ли ты, что братъ твой имѣетъ противъ тебя гораздо больше власти, а особливо когда получилъ во власть свою знатное имѣніе, и когда ты произвела въ нѣкоторыхъ изъ нихъ желаніе удержать за собою обладаніе твоей вотчины, естьли ты не повинуешься ихъ волѣ и желаніямъ? Знаю все то что есть похвальное въ побудительныхъ твоихъ причинахъ? Но естьли ^ы ты имѣла землю ту въ на^тоя-щемъ твоемъ владѣніи, естьли бы основала въ ней твое жилище съ вѣр-ною твоею Нортоною, которая была тебѣ покровительницею въ дѣтскихъ твоихъ лѣтахъ; то не ужели дума-еть, что братъ пощадилъ бы тогда тебя болѣе^…^ тебѣ говорила не да-вно, что искутенія твои соразмѣр-ны съ твоимъ благоразуміемъ; но естьли ты отъ того освободиться, то превзойдешь всѣхъ женщинъ. По истиннѣ, ты можешь кончить все то однимъ разомъ; люди будутъ удивляться слѣпому твоему повиновенію, ежели ты рѣшиться учиниться госпожею Сольмшею.
Съ не малымъ удовольствіемъ читала я описаніе твое, съ какою снисходительностію поступаетъ г. Ловеласъ со своими откупщиками, и какой учинилъ откупщику твоего дяди небольшой подарокъ. Госпожа Фортескю удостоиваетъ его названіемъ наилучшаго господина. Могла бы я то тебѣ сказать ежели бы почитала за нужное внушить въ тебя нѣсколько больше къ нему почтенія. Однимъ словомъ, случаются многія такія качествы, которые могутъ учинить человѣка сноснымъ когда ему еще нѣтъ пятидесяти лѣтъ; но до сего возраста сожалѣю я о той женщинѣ, которой онъ достанется удѣломъ; надѣюсь что до того времяни уморитъ онъ можетъ быть цѣлую дюжину женщинъ. Но не станемъ отступать отъ начатой нами матеріи. Вѣришь ли ты, чтобы откупщикъ твоего дяди не заслуживалъ похвалы, ежели то правда, что получа отъ г. Ловеласа двѣ Гинеи заплатилъ изъ нихъ тотчасъ, чемъ долженъ былъ своему господину? Но что должно думать о господинѣ, которой имѣлъ духъ то взять, хотя и зналъ очень твердо, что у откупщика его не было ни копѣйки, и которой по отъѣздѣ г. Ловеласа былъ столько безстыденъ, что не преминулъ хвалить его честность? Естьли сіи справедливо, и естьли бы господинъ тотъ не былъ столь блискою роднею моей пріятельницѣ, то назвала бы я его гнуснѣйшимъ подлецомъ на свѣтѣ. Однакожъ можетъ быть обстоятельствы тѣ увеличены слишкомъ больше, нежели они въ самомъ дѣлѣ. Весь свѣтъ расположенъ противу скупыхъ очень неблагосклонно; и они не заслуживаютъ ни какихъ другихъ чувствій, по тому что ни о чемъ больше не стараются, какъ только сохранять съ великою рачительностію то, что предпочитаютъ всему свѣту.
