– Простите, не сообразил, пан полковник, – быстро нашелся Войт. – Все в порядке. Все заключенные находятся в своих камерах, спят.
– Да? – как-то недоверчиво проворчал полковник. – Ладно, майор, надеюсь, сегодня ночью твоя тюрьма не взлетит на воздух. Об ответственности я тебя предупредил.
Войт таращился на замолкшую трубку. В нем закипала злость.
«Перед кем пресмыкаешься? – спросил он самого себя. – Ты же целый майор СБУ, весьма важная персона! Непогрешимых людей нет, и полковник Вишневский не может быть белым и пушистым. Мы еще проверим, чем он занимался до Майдана! Это ты, майор, чист и светел, рулил исправительной колонией для особо опасных заключенных в Николаевской области, политикой не занимался, делал нужное для страны дело, преступному режиму, может, и подчинялся, но не прогибался под него! А кто ему не служил? Разве что бомж дядя Вася. А полковник Вишневский как пить дать молился на Януковича, душил ростки свободы и демократии, а теперь рядится в своего! Мы еще проверим, как он пережил люстрацию!»
Злость взывала к действию. Скотч в бутылке иссяк. Войт извлек из шкафа неприкосновенный запас коньяка и приложился прямо к горлышку, чтобы не делать лишних движений.
«Измельчал ты, майор, трусливым стал после Майдана, а ведь раньше был невозмутимым и вальяжным, да и пил меньше», – подумал он, плюхнулся за стол, озаренный светом лампы, и, пока не подействовал коньяк, набрал Рысько. Нечего храпеть в другом конце здания!
– Это Войт. Подъем, Коляша! Бери машину и дуй в Байдак или куда хочешь, хоть к черту на рога! Звонил Вишневский. Через два часа к нам доставят нового пациента. У него открытый перелом ноги, потеря крови. До рассвета здесь должен быть грамотный эскулап, а лучше бригада, со всеми необходимыми аксессуарами. Запугай их, пусть подпишут бумагу об ответственности за разглашение государственной тайны. – Войт прекратил разговор, не дожидаясь реакции подчиненного.
Парень исполнительный, все сделает. Он снова приложился к бутылке, для улучшения остроты зрения, так сказать.
Странное дело, оно действительно стало лучше. Во всяком случае, именно сейчас майор обнаружил тонкую папку, лежащую на краю стола. Она прибыла вместе с новым заключенным, Рысько бросил ее туда, а Войт даже ухом не повел.
Он придвинул поближе лампу, раскрыл папку. Сопроводительный документ был оформлен небрежно, о процессуальных нормах даже думать не приходилось. Некогда писать бумаги на врагов – они на каждом шагу.
Тепленко Татьяна Викторовна, тридцать четыре года, уроженка города Киева, там же и зарегистрирована. Отец – коммерсант среднего пошиба, работает в России. С патриотическими порывами неважно, возвращаться не собирается.
Протоколы допросов Войт просматривал бегло. Так, с отцом не общается. Ага, конечно, не рассказывайте нам сказки. Активистка одиозного пророссийского движения «Наш выбор». Имеются сведения, что была напрямую причастна к кассе этой гнусной конторы, в курсе поступлений денежных средств из России, заведовала бухгалтерией на пару с одним типом, которого нашли повешенным сотрудники СБУ, пришедшие за ним.
Войт усмехнулся. Теперь понятно, откуда у Вишневского такой интерес к арестантке и почему он определил ее именно сюда.
Майор невольно заинтересовался, быстро пробегал глазами по закорючкам и еле пропечатанным буквам.
Отрицает все обвинения, считает их наветами. В организацию вступила по глупости, после того как муж погиб на Майдане от шальной пули. Быстро одумалась, хотела выйти из нее, но это было как секта: шквал угроз, предостережений, ночные телефонные звонки. А то, что она заведовала какой-то кассой, – это вообще глупость!
Тем не менее дамочку взяли в Сумской области, когда до границы с Россией ей оставалось семь десятков километров. В ранце за ее спиной обнаружили увесистый брикет валюты.
При задержании она показала, что едет к брату, который живет в приграничном селе Гранитное. Родственник у Тепленко в указанном селе действительно имелся, но был весьма удивлен заявлением, сделанным ею. Сестру он не видел много лет, встречаться не планировал, патриот своей страны, представитель прогрессивного населения Украины, с предателями не общается, пусть они и близкие родственники!
У Тепленко от всех этих передряг, похоже, сдвинулась крыша. Периоды подавленности сменяются истерикой. Она по-прежнему все отрицает.
С фотографии на полупьяного майора СБУ смотрела миловидная особа с пухлыми щечками и пепельными кудряшками. Внизу живота у Войта что-то заурчало. Жена, с которой он худо-бедно прожил двенадцать лет, не заведя детей, сбежала от него три месяца назад. Просто поставила перед фактом, написав из Польши, мол, не ищи, не вернусь и вообще ступай к черту, мразь. Квартиру можешь оставить себе. Но если будешь дергаться, я ее заберу.
Майор не дергался, хотя пылал жаждой мести. Квартира была хорошая, в трех минутах от Крещатика, стоила бешеного бабла.
Позднее он выяснил, что его законная супруга захомутала богатенького польского коммерсанта, торговца подержанными автомобилями. Денег у того куры не клевали. Тетенька вполне могла обойтись без киевской квартиры, использовать ее в качестве гаранта собственного спокойствия.
Велик был соблазн обвинить эту суку в государственной измене, но коллеги не поняли бы такого тонкого хода. Майор смирился. Его зарплаты хватало на проституток. Но их не имелось в этой глуши, где он безвылазно сидел вот уже несколько недель.
Войт отхлебнул еще. Угрозы полковника Вишневского сделались далекими и расплывчатыми. Он вышел из комнаты, миновал коридор, холл, озаренный бледным электрическим светом. С обратной стороны напротив окна колыхался силуэт часового.
Майор спустился в подвал, где на посту перед тюремным отделением страдал от безделья и заразительно зевал невысокий и пухлый надзиратель Лемех. Тот встрепенулся, обнаружив спускающегося начальника, собрался что-то доложить.
– Открывай! – Войт махнул рукой.
Надзиратель с завистью потянул носом, отпер подвал. Загорелась лампочка над дверью, но толку от нее не было, и майору пришлось вооружиться фонариком.
Он приказал Лемеху остаться под дверью, а сам побрел по проходу. Журналист и бывший депутат Верховной Рады спали. Один стонал во сне, другой хрипел и кашлял.
Войт подавил в себе желание поднять их и надавать тумаков, поволокся дальше. Алкоголь ударил не только в голову, но и в ноги. Его постоянно куда-то заносило. Хрюкнул Лемех за спиной. Какое-никакое, а развлечение. Войт огрызнулся через плечо, схватился за решетку, чтобы не упасть.
Женщину поместили в последнюю камеру слева. Он добрел до места, направил луч света на решетку. Прозвучал прерывистый вздох. Зашевелилось одеяло на нарах, показались испуганные глаза, спутанные волосы. Женщина хотела привстать, но передумала и снова закуталась в одеяло.
Войт ухмыльнулся. Его настроение, как ни странно, поднималось. Он продолжал светить фонарем. Женщина уже понимала, что этот тип пришел по ее душу, а не просто проходил мимо.
– Тепленко Татьяна Викторовна? – немного спотыкаясь, но в целом вполне разборчиво сказал Войт. – Поднимитесь, если не сложно.
Женщина поднялась. Она продолжала кутаться в одеяло, натянула его на голову наподобие платка. Сходство с фотографией имели только ее глаза, большие и жалобные. Она дрожала, обняла себя за плечи. Щеки ввалились, кожа была серой, как у покойницы, волосы висели спутанной паклей. Но в целом фигура ничего, и лицо претендовало на симпатичное, пусть и с натяжкой. Женщина выглядела потрясенной, так и не могла свыкнуться со своим теперешним статусом.
– Пожалуйста, – пробормотала она. – Я ничего не сделала…
Ей не дали переодеться. Она была в мятом, перепачканном джинсовом костюме со следами засохшей крови. Видимо, в этой одежде ее и взяли.
– Трудно вжиться в новую роль, Татьяна Викторовна? – спросил Войт и улыбнулся. – Вон куда занес вас ветер перемен. Сами виноваты. – Он продолжал поедать ее глазами.
Женщина съежилась под плотоядным взглядом, слезы заблестели в красивых глазах.
– Пожалуйста, я ни в чем не виновата, – прошептала она. – Я давно во всем раскаялась, все сказала.
– Вот об этом, Татьяна Викторовна, мы с вами и поговорим, – вкрадчиво пробормотал Войт. – Сколько вам нужно времени, чтобы прихорошиться? Пяти минут хватит? Мы просто побеседуем, не пугайтесь. – Он повернулся и начал удаляться по коридору.
Обескураженная женщина, подрагивая, смотрела ему вслед.
– Через пять минут приведешь эту сучку ко мне, – буркнул майор, проходя мимо Лемеха.
– Понял, пан капитан. – Надзиратель похотливо подмигнул. – Что, хочется с хорошенькой девушкой куда-нибудь сходить?
– А ты найдешь мне здесь такую? – осведомился Войт. – Отставить разговорчики! Заняться больше нечем?
Надзиратель доставил арестантку через семь минут. Он явно не удержался, прислонил где-то в коридоре к теплой стеночке, но волю дал только рукам. Трезвая голова надавила на тормоз. Лемех втолкнул ее в помещение, скабрезно ухмыльнулся и был таков.
