— Сгорело? — повторил он раздраженно.
— Да, в камине, вчера вечером…
Мужская ладонь схватила ее подбородок и резко подняла его вверх, повернув к свету. Черные глаза подвергли тщательному изучению ее лицо. Словно во сне боролась Ниниана с неприятным ощущением того, что барон как бы заглядывает в глубину ее души. Она была не в состоянии сделать ни малейшего движения и оказалась полностью в его власти, без всякой защиты. С каждым новым биением сердца Ниниана все больше боялась, что он сорвет с нее маску.
Внезапно он ее отпустил. Так резко, что она зашаталась и смогла сохранить равновесие, только ухватившись за спинку стула. Неужели он ее оттолкнул, или это ей показалось?
— Надо полагать, вам хватило ума своевременно уничтожить улику. Может быть, вы мне хотя бы расскажете содержание письма? Или я должен использовать иные средства?
Ниниана молча так быстро покачала головой, что с нее едва не свалился берет. В ответ она услышала ехидный смех.
— Конечно же, нет, мой маленький друг. Вы ведь не столь наивны. Объясните мне, пожалуйста, почему вы торопите меня с женитьбой на вашей прекрасной кузине, если, как фанатичный мятежник, считаете меня презренным сторонником Ришелье?
Неужели непонятно почему? Ниниана облокотилась на спинку стула и попробовала собраться с мыслями. Тем не менее поспешное объяснение стало скорее результатом бурного темперамента, чем зрелого размышления.
— Потому что только брак с подобным аристократом гарантирует женщине защиту, честь и крышу над головой! Вы хотя бы раз подумали о судьбах матерей, жен и сестер, чьих отцов, мужей и братьев его Высокопреосвященство приговорил к смерти или заключил в тюрьму? Что делать этим женщинам? Состояния их конфискованы, жилища разрушены, земли отобраны. Даже в монастырь они не смогут уйти без необходимого взноса. Им приходится рассчитывать на помощь родственников или гордо терпеть нужду. Разве удивительно мое желание обеспечить кузине иную судьбу? Я люблю ее и хочу ей добра.
Мариво растерянно взирал на возбужденного юнца, решившегося во что бы то ни стало высказать свои мысли. Сначала едва не заплакав, когда барон чересчур сильно схватил его за руку, он потом опять продемонстрировал мужество рыцаря, вставшего на защиту бедных и слабых. Какая-то удивительная смесь подростка и зрелого мужчины, нежности и силы. К тому же, с одной стороны, бездарный заговорщик, даже не потрудившийся скрыть свои связи, а с другой стороны, достаточно сообразительный, чтобы уничтожить улики.
— Как жаль, что меня не было дома в тот час, когда сюда приходил лакей принца, — с досадой произнес барон де Мариво.
Много дал бы он за возможность лично увидеть этого зловещего посланца. Ему так или иначе придется применить довольно жесткие меры, чтобы сделать Норберта послушнее. Положение становилось чересчур опасным, нельзя больше доверяться дилетантам подобного сорта, пока не выполнено особое поручение.
Его слова, обращенные к Норберту, были полны цинизма:
— Да, не слишком лестное для меня пояснение: последняя возможность избежать нищеты — это выйти за меня замуж. Тем не менее ваша кузина является очаровательной драгоценностью, которой я хочу владеть. Так что успокойтесь, мой друг, я сдержу слово. Как только возникнет ясность с некоторыми обстоятельствами, я, не мешкая, попрошу у короля разрешения жениться. Но до тех пор я, к сожалению, вынужден предельно сократить количество тайных посещений…
Отразившееся на лице юноши непонимание вынудило барона выражаться точнее.
— Вам придется оставаться в своих покоях, Норберт. Слуги получили приказание не допускать к вам посетителей и не передавать никаких посланий.
— Вы хотите сделать из меня пленника?
— Да, если вам угодно так считать. От вас зависит положить конец этому плену. Скажите, с кем из дома принца вы общаетесь и каково содержание письма?
Ниниана молчала, нарочито повернувшись к барону спиной. Вздохнув от нетерпения, он подчеркнул:
— Вы сами приняли решение. Но подумайте и о том, что прочный мир в королевстве гораздо надежнее обеспечит благосостояние невинных матерей, невест и сестер, чем все остальное. Будьте благоразумны, Норберт, и помогите покончить с бессмысленной борьбой! Наш король и его первый министр могут ошибаться, однако оба заботятся исключительно о благе страны. Если семейство Орлеанских и их сторонники действуют под влиянием личного тщеславия, то эти двое заинтересованы в единстве и могуществе Франции!
Ниниана насмешливо спросила:
— Вы предлагаете мне поработать на его Высокопреосвященство? Почетное предложение, которое мне, увы, придется отвергнуть. Члены семьи Камара не меняют свои убеждения как перчатки.
Она обрадовалась, заметив тень, набежавшую на его раздраженное лицо. В ней возникло неукротимое желание сделать ему больно, отплатить за все переживания и страхи, испытанные ею со дня знакомства с ним. Жалкая, но единственно доступная в настоящий момент месть.
Барон де Мариво поборол сильнейшее желание сдавить руками шею упрямого мальчишки. Для него оставалось загадкой, почему слова Норберта де Камара так задевают его. Кому, собственно, может быть важно мнение столь невзрачного юнца?
— Попробуйте подумать обо всем еще раз, юноша. Несколько дней, проведенных в стенах вашей комнаты, вероятно, помогут вам в этом. Всего наилучшего!
Сигнал к окончанию разговора. Ниниана гордо вскинула голову и направилась к двери. Пять долгих шагов.
С одной стороны, она ожидала приказа остаться, а с другой — облегченно вздохнула, такого приказа не услышав. Взгляды барона казались ей ударами кинжала в спину. Достигнув двери, она быстро вышла из библиотеки. Какой-то слуга поклонился и закрыл за ней дверь. Но когда она направилась в холл, он молча преградил ей путь. Барон, следовательно, уже отдал распоряжения. Не оставалось ничего другого, как подняться наверх. Пройдя половину лестницы, Ниниана услышала донесшийся из библиотеки звон разбитого стекла и на мгновение замерла. Что случилось? Простая неосторожность или взрыв ярости? А если взрыв? Что побудило жениха Дианы к этому?
Тот же вопрос задал себе Ив, барон де Мариво. И король, и кардинал Ришелье ценили его как умного, уравновешенного человека. Какова же причина, заставившая его швырнуть дорогой графин из венецианского стекла в мраморную стенку камина? Неужели сознание того, что ни его ум, ни дипломатичность, ни сила, ни юмор не помогли образумить Норберта де Камара? И почему (раз уж он стал задавать себе эти вопросы) так хотелось ему укротить непокорного юнца? Норберт пока не проявил ни обходительности, ни особых талантов, ни дружелюбия. Он отличался строптивостью и высокомерием. Нищий, предъявляющий непомерные требования и царапающий, подобно рассерженной кошке, руку друга, желающего приласкать и успокоить ее.
