— Это опасно, — Аврора покачала головой. — А ты ещё всё-таки начинающий шаман…
— Но я умею проходить через Грани! — Саша вскочила на ноги. — Я не раз пробовала, во сне и так…
Она не стала говорить Хранительнице, что пару раз даже окуналась в Мир Вечного Ноября из любопытства, но быстро ушла оттуда, потому что это оказалось действительно страшно, а потом ещё три дня мучилась от мигрени.
* * *
Торнадо оказался небольшим портовым буксиром с чёрными бортами и жёлтой ходовой рубкой. Альмира решила спрятаться от холодного ветра в рубке. К ней присоединился Ирбенский. Красин видел, как Альмира взяла Ирбенского обеими ладонями за руку, то ли что-то объясняя, то ли успокаивая. Как будто бы брат и сестра встретились после долгого расставания.
Красин прошёл на бак, ощущая всем существом свежий петербуржский ветер. Некоторое время он стоял, глядя на стальную гладь Невы, на здания особняков вдоль набережной, на золотистый шпиль Адмиралтейства… Обернувшись, он посмотрел на верх ходовой рубки, где устроилась Солейль, восхищёнными глазами разглядывающая всё вокруг. Ветер трепал её короткие золотистые волосы.
— Тебя не сдует, самолётик? — спросил он.
— Не-а! — беззаботно ответила Солейль и выпрямилась во весь рост, раскинув руки в стороны: — Ух ты!.. Здесь невероятно красиво! Обязательно полетаю над городом, как будет время! А могу и Игоря покатать! И вас тоже, — улыбнулась она Красину.
Красин улыбнулся в ответ. У Ирбенского появились новые друзья. А значит, у него больше шансов стать городским Хранителем.
Слева по борту проплывали здания Двенадцати коллегий и Биржи, справа тянулись жёлтые корпуса Адмиралтейства. Соль попросила Торнадо рассказать о Петербурге, и маленький буксир увлечённо говорил, радуясь возможности показать город. Солейль лежала на верху его ходовой рубки, болтая в воздухе ногами, и указывала то на правый, то на левый берег, спрашивая и уточняя.
— Вон там, налево — Ростральные колонны, — пояснял Торнадо, когда Соль указала в сторону стрелки Васильевского острова. — Иногда на них зажигают огни. И тогда они становятся как маяки. Их огни отражаются в Неве…
— Это должно быть красиво! — восхитилась Солейль. — Вот бы сфотографировать и показать Тинто!.. А там что за башня со шпилем?
— Петропавловская крепость, — ответил Торнадо. — Видишь ангела на шпиле? Это самая высокая точка Петербурга. Сто восемьдесят метров над землёй!
— А Евромачта в Роттердаме — высотой сто восемьдесят пять метров! — отозвалась Солейль. — И можно подняться наверх, туда ходит лифт со стеклянными стенами. А ещё оттуда виден маяк Тинто, хотя сам Тинто стоит во внутренней гавани, в глубине жилого района.
— Хотел бы я как-нибудь побывать в Роттердаме, — с мечтательной ноткой проговорил Торнадо. — И вообще попутешествовать по миру. Хотя я очень люблю Петербург… Кстати, мы прибываем! Святогор, где лучше пришвартоваться? Возле самой Авроры, наверное, не стоит. Там людно, туристы…
— Не очень-то много туристов по такой погоде, — отозвался Красин. — Но лучше не привлекать лишнего внимания. За «Благодатью» есть спуск к воде, там и пришвартуемся. Скажи Альмире, чтобы готовилась к высадке.
Сойдя на берег, Святогор подал руку Альмире. Ирбенский шагнул сам с борта на гранитные ступени, следом за ним на набережную легко перепорхнула Солейль. Простившись с Торнадо и пожелав ему доброго плавания, вся компания поднялась по ступеням и направилась к видневшемуся за голыми ветвями деревьев серому корпусу трёхтрубного крейсера.
Соль разговорилась с Красиным, и теперь он продолжал рассказ о Петербурге, начатый маленьким буксиром. Лёгкая и подвижная, Солейль, казалось, парила над тротуаром, почти не касаясь асфальта босыми ногами.
Шагая рядом с Ирбенским, Альмира немного волновалась. Аврора, главная городская Хранительница… Какая она? Альмира терялась в догадках. В детстве она, как и все дети того времени, знала «Аврору» как революционный крейсер, давший знаменитый выстрел по Зимнему дворцу. Потом уже, много позже, Альмира прочла о походе Второй Тихоокеанской эскадры, о Цусимском сражении. И тогда она впервые задумалась, как много видел этот корабль, какую долгую и нелёгкую жизнь он прожил.
Они подошли совсем близко к Авроре, и Альмира подумала ещё раз о неуместности всех этих лотков с сувенирами и экскурсионных автобусов, а особенно — о здании с рекламой фирмы «Самсунг» на противоположном берегу.
С гранитных ступеней, спускавшихся к воде, легко вскочил парнишка в тёмно-синей куртке и с растрёпанными волосами. Он повернулся, и Альмира увидела у него сбоку такую же косичку, как у «падавана» из её сна. Только волосы парнишки были не синими, как во сне, а тёмно-каштановыми, а в косичку были вплетены нити с бисером и крошечные бубенчики.
Или всё-таки это не парень, а девушка?..
— Как вижу, все в сборе, — послышался голос, принадлежавший другому присутствующему — высокой женщине в чёрном бушлате, накинутом поверх тельняшки. Волосы женщины, стального оттенка, были коротко острижены спереди, а сзади забраны в хвост. Взгляд… почему-то Альмире вспомнилось изображение крейсера «Аврора» на ордене Октябрьской революции — с прожектором на мачте… казалось, взгляд мог пронзить душу насквозь, как тот прожектор пронзал ночную темноту.
Пройдя по воде, женщина поднялась по ступеням и протянула руку для пожатия по очереди Альмире и Солейль. Рука её была твёрдой и холодной.
— Саша, техномаг, — представила Аврора своего спутника. — Она поможет нам в расследовании.
«Значит, всё-таки девушка», поняла Альмира и пожала Сашину тёплую ладошку:
— Рада познакомиться! Можно сразу на «ты».
— Привет! — улыбнулась Саша и пожала руку Солейль: — А ты самолёт, причём биплан! Вроде нашего Ан-2.
— Ага! — Соль улыбнулась в ответ, и Альмира почувствовала, что обе девушки прекрасно найдут общий язык.
— А вы — Ирбенский, брат Астраханского, — скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила Саша, пожимая руку Ирбенского. Он чуть смущённо улыбнулся:
— Да… Можно просто — Игорь.
— Так, давайте соберём вместе всё, что нам удалось разузнать на данный момент, — распорядилась Аврора.
Все расположились на набережной, немного отойдя от сувенирных ларьков. Соль села прямо на гранитный парапет, скрестив ноги по-турецки.
Аврора первой взяла слово:
— Несколько дней назад Ирбенский почувствовал тревогу, будто что-то случилось с его братом, Астраханским приёмным. Как мы знаем, Астраханский ушёл в один из светлых миров, но маячная мачта, когда-то принадлежавшая ему, стояла на набережной в Астрахани. И в ней осталась часть души Астраханского.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
