– Или, напротив, это будет способствовать твоей репутации. Может, люди сочтут, что ты не такая уж задница, раз с удовольствием принимал участие в игре.
– Что ты имеешь в виду, говоря «с удовольствием»? Ничего себе удовольствие! Я просто вышвырнул заретту из глотки, и все. – Он снова отхаркался и сплюнул серовато-белый комок. – Кроме того, мне нравится, когда люди считают меня задницей. Быть задницей – мое призвание, жизненное предназначение; в этом деле я чертовский профессионал. Другие люди ведут себя как задницы в свободное время; что же касается меня, это моя работа.
– Поэтому ты и явился? Кто-то заплатил тебе, чтобы ты докучал мне? Потому что, признаться, ты и впрямь ужасно докучливый тип, и я не желаю тратить на тебя время, если ты быстро и понятно не объяснишь, чего хочешь.
Глаза, мерцавшие в дыре Поллисанда, разгорелись ярче. Прежде чем заговорить, он оглянулся на маленькую заретту, но ее внимание было отвлечено плававшими в озерах двухголовыми слизняками. Она с огромным удовольствием запрыгивала на них, а потом отскакивала, расплескивая во все стороны шипящую магму. Жар нимало не беспокоил ее… Чему тут удивляться? Она уже пролетала сквозь солнце, и разве могли ей причинить вред расплавленные минералы?
– Ладно, – снова повернувшись ко мне, сказал Поллисанд, – давай займемся делом. Я не часто заключаю сделки с низшими созданиями, но ты в уникальном положении, хотя, может, и не догадываешься об этом. – Его глаза снова яростно запылали. – Весло, милая моя, душечка, углевод ты мой, на сахарозе замешанный… Что, если я знаю способ сделать так, что твой мозг никогда не устанет? Заинтересует это тебя, а?
ИСКУШЕНИЯ
Несколько мгновений я просто смотрела на него, утратив дар речи. И потом чисто рефлекторно, сама не веря в это, заявила:
– Глупый зверь, мой мозг и так никогда не устанет. Я не из тех, кто поддается апатии, от которой цепенеет разум.
– В отличие от своей матери? И сотен поколений до нее? Все они клялись, что не превратятся в ментальную брюкву, и что же? Теперь они валяются в тысячах стеклянных башен.
Он топнул ногой, и внезапно мир изменился. Не стало ни сада, ни лавы, ни пепельно-алого неба… Весловилль, над которым в полной тишине медленно кружился снег.
Мы с Поллисандом стояли на крыше Башни предков, с восьмидесятого этажа которой я когда-то упала. На некотором расстоянии, почти у самого края крыши, крошечная «Звездная кусака» удивленно вскрикнула и быстро-быстро запрыгала к нам. Спустя несколько мгновений она испуганно прижалась к моей ноге, явно сбитая с толку внезапным изменением обстановки.
Я опустилась на колени и успокаивающе погладила ее. При этом небольшое количество слизи налипло на ладонь, но я не чувствовала ее; это ведь по-прежнему была имитация, создающая зрительные и слуховые ощущения – но не тактильные.
Продолжая поглаживать взволнованную заретту, я сердито посмотрела на Поллисанда.
– Зачем мы здесь?
– Просто наглядная демонстрация, дорогая моя.
Он снова топнул ногой, и город изменился. Вместо множества различных строений теперь в нем были только Башни предков, точно такие, как та, на которой мы стояли: десятки тысяч, и все ярко сияли, но почему-то не освещали пещеру, в которой мы находились.
– Весло, – продолжал Поллисанд, – это твой мир и твои люди. Чертовски близки к коматозному состоянию… можно сказать, мертвы. Только несколько десятков еще не превратились в зомби; и долго ли они продержатся? Долго ли продержишься ты?
Он поднял ногу и качнул ею в сторону вереницы высотных зданий, растянувшейся, насколько хватало взгляда, гораздо дальше подлинной стены пещеры.
– До сих пор, – снова заговорил он, – для тебя существовал единственный способ уберечь свои серые клеточки – броситься вот с такой высоты. Разбить вдребезги тело, прежде чем мозги превратятся в кашу. Ты уже один раз падала отсюда, и этот выход по-прежнему открыт. Брось свои заботы на ветер и умри достойной смертью. Обещаю, на этот раз не стану собирать тебя по кусочкам. И никакие ангелы не прилетят, чтобы подхватить тебя и помешать разбиться.
Я сердито посмотрела на него.
– Почему я должна воображать, будто прилетят какие-то ангелы? Совершенно абсурдное понятие.
Поллисанд издал показной вздох.
– Классические аллюзии для тебя не существуют, верно? Полагаю, для тебя будет бессмысленно, даже если я сделаю так, что ты станешь превращать камни в хлеб.
– Возможно, ты способен на такие вещи, но я – нет. Кстати, ты действительно можешь? Это было бы неплохо, поскольку я уже давно ничего не ела. Но уж если ты и впрямь станешь печь хлеб из камней, постарайся, чтобы это был хороший хлеб, а не какая-то противная непрозрачная субстанция, которую готовили разведчики, да еще и гордились этим.
– Ладно, – пробормотал себе под нос Поллисанд, – отложим в сторону сценарий трех искушений. В последний раз, когда я пытался его применить, он тоже не сработал. Переходим к «плану Б».
Он топнул ногой сильнее, чем прежде, и во мгновенье ока мы оказались там, где были вначале: в саду, окруженном дымящейся лавой. «Звездная кусака» с восторженным блеянием запрыгала прочь – дразнить здешнюю живность.
Поллисанд сбил головки у двух цветов и наступил на них ногой.
– Ладно, – повторил он. – Мы обсуждали сделку, – он снова надавил ногой на цветы и повернулся ко мне. – Предлагаю избавить тебя от дряхлого, если ты согласишься разыграть со мной партию в мяч.
– Что еще за партия в мяч?
– Это метафора, черт побери! – Поллисанд раздавил еще несколько цветов, так что нога у него покраснела от их сока. – Предлагаю очень простое соглашение. Услуга в обмен на услугу. Моя услуга будет состоять в гарантии того, что твой мозг никогда не устанет.
– И что ты хочешь взамен?
– Хочу… – он сделал глубокий вдох, – хочу… Ну, выражаясь доступным для твоего понимания языком, я хочу, чтобы ты заверила Лигу Наций, что все складывается великолепно, даже если в результате моих действий ты нечаянно погибнешь.
СДЕЛКА
– О каком великолепии может идти речь, если в результате твоих действий меня ждет смерть? Это неправильно!
Я в ярости уставилась на него; Поллисанд все продолжал давить красные цветы – вот было бы замечательно, если бы белая толстая нога осталась испачканной навсегда!
– Почему неправильно? – требовательно спросил он. – Во-первых, ты уже практически была мертва, и именно я вернул тебя к жизни; между прочим, этот процесс отнял у меня много времени. Во-вторых, твой мозг скоро оцепенеет, и когда это произойдет, ты мало чем будешь отличаться от трупа. В-третьих, я неизмеримо выше тебя по умственным способностям – мой IQ может быть измерен лишь трансфинитным числом – и могу гарантировать следующее: существует лишь совсем кро-о-о-ошечный шанс, что мой план не сработает и ты погибнешь.
– Тогда расскажи мне свой план, а я уж сама рассужу, как мне поступать.
– Рассказать тебе мой план? Не-ет, я не могу рассказать тебе мой план. Мой план настолько сложен, что твой мозг не в состоянии понять его. Да что там! Вся вселенная не в состоянии понять мой план – не хватит кварков, чтобы закодировать даже самые общие представления. Я перемолол пятьдесят пять миллионов резервных вселенных, рассчитывая, что делать дальше, и речь идет только об основной логике, без пользовательского интерфейса. Нет никакой возможности рассказать тебе мой план.
– Другими словами, у тебя нет плана.
– Ну, у меня есть несколько общих идей. Моя сила в импровизации.
Один из красных глаз на мгновение погас и тут же вспыхнул снова; возникло жуткое ощущение, будто Поллисанд подмигнул мне.
– Серьезно, малышка, – продолжал он, – у меня есть планы относительно планов относительно планов, и так вплоть до конца времен. Я рассчитываю все с позиций общества и времени, составляю схемы – простые и витиеватые; плету заговоры и разрываю их; я – олицетворение предусмотрительности и мастер стратегического маневрирования на лезвии бритвы.
– Ты так любишь болтать, – сказала я, – что просто удивительно, откуда у тебя время еще и составлять планы.
– Черт побери, ну ты и дремучая, – проворчал он. – У меня есть план, ясно? Хороший план, имеющий самые благородные цели… но существует совсем кро-о-ошечный шанс, что в какой-то момент, когда события начнут развиваться в соответствии с этим планом, ты погибнешь – при таких обстоятельствах, которые не позволят мне спасти тебя, как в прошлый раз. И вот тогда у меня может возникнуть конфликт с Лигой Наций: в смысле, если я предполагаю, что возможен такой исход – а я это предполагаю – для разумного создания, то есть для тебя. Пусть ты и ограниченно разумная, но все же в учетной книге значишься среди цивилизованных существ – значит, с моральной точки зрения я обязан предупредить тебя. По существу, ты хочешь достигнуть той же возвышенной цели, что и я… и, следовательно, это не я подвергаю твою жизнь риску, а ты сама идешь на риск, поскольку страстно желаешь поступать правильно.
