– И как именно правильно я так безрассудно желаю поступать?
– М-м-м… Ну… Стоит ли говорить? Может, просто поверишь мне на слово, как существу, стоящему на семьдесят пять триллионов ступеней выше тебя на эволюционной лестнице, что моя цель – максимальное благо для максимального количества существ ?
– Меня не волнует максимальное благо для максимального количества существ, – ответила я. – Большинство существ – самые распоследние олухи; меня они вообще не волнуют. И я вовсе не испытываю уверенности, что ты такой умный и продвинутый, как утверждаешь… В конце концов, все, что я пока видела, – имитации с использованием «Звездной кусаки». – Заретта услышала свое имя и поскакала ко мне… но по дороге ее отвлекло летающее насекомое, и она тут же устремилась следом за ним. Я снова перевела взгляд на Поллисанда. – Мне почему-то не кажется, что заретта так уж высоко стоит на лестнице эволюции. Пока я не видела доказательств, что ты выше.
– Вот как! – воскликнул Поллисанд. – Может, все дело в моем внешнем виде. Истинно продвинутое существо понимает, что разумнее вступать в контакт с низшими видами, не отпугивая их своим обликом… что-нибудь типа нелепого на вид создания, напыщенного ничтожества, болтающего всякие глупости. Тогда ты себе скажешь: «Этот парень – не такой уж супергений, каким считают его все во вселенной». Ты видишь, как я дурачусь, ты бросаешь мои слова мне в лицо, а спустя какое-то время расслабляешься настолько, что начинаешь думать, будто я недостаточно ловок, чтобы пустить тебе пыль в глаза.
Если это была попытка смутить меня, то она почти сработала. Невероятно умный зверь, способный управлять всем так, как я видела и слышала, действительно мог представиться глупым фигляром, чтобы я не воспринимала его слишком серьезно. С другой стороны, глупый фигляр мог изобразить из себя невероятно умного зверя, который просто ломает комедию. Что более вероятно?
– Важнее другое, – вслух произнесла я. – А именно, я хочу знать хотя бы общее направление твоего плана. Какова твоя цель? Каковы намерения?
– Ладно. Часть плана, которая касается тебя – непосредственно, – состоит в том, чтобы установить контакт с расой, которую вы называете шадиллами.
– Ты за них или против них?
– Я страстно желаю стереть их с лица галактики. И твоя часть плана состоит в том, чтобы помочь мне в этом.
– Так бы сразу и сказал, – я дружеским жестом положила руку ему на спину. – Конечно, я помогу тебе одолеть шадиллов… в особенности если ты в ответ уладишь проблему с усталостью моего мозга. Мог бы догадаться, что на подобное предложение у меня один ответ: «Да».
– Я знал, – голос у Поллисанда звучал мягко, совсем не так противно, как раньше.
Внезапно до меня дошло, что я чувствую, как мои пальцы касаются его шкуры… и, едва это произошло, я ощутила и твердость земли под ногами, и жар ветра, и шершавое прикосновение алых цветов. Маленькая «Звездная кусака» вскрикнула, словно испугавшись чего-то, поскакала ко мне, остановившись, подпрыгнула и упала прямо мне в руки. Я поймала ее и почувствовала тепло и дрожь маленького липкого тельца, когда она прижалась к моей груди.
Глаза белого существа ярко вспыхнули. Волна испепеляющего жара ударила мне в лицо с такой яростью, что я испугалась – вдруг щеки расплавятся? Внезапно у меня возникло ужасное подозрение, что все вокруг реально и Поллисанд на самом деле перебросил меня через бессчетные световые года в этот странный мир, и уменьшил «Кусаку» до размера щенка, и до поры до времени не давал мне почувствовать кипящий жар этого места, чтобы я думала, будто это всего лишь иллюзия…
Потом все затопила тьма, в которой остались лишь звезды. Я опять сидела в кресле, в прежней позе. Оглядываясь, я видела лишь тело заретты, достаточно большое, чтобы я могла находиться в крошечном уголке ее легких.
Может, кто-то решит, что все это было лишь сном, однако лицо у меня все еще горело, как будто я находилась рядом с горящим костром.
ЧАСТЬ VIII
КАК НАЙТИ МЕСТО, ГДЕ МНЕ БУДЕТ ХОРОШО
СНОВА В РЕАЛЬНОМ МИРЕ
Несколько минут спустя кто-то застонал рядом со мной.
– Уклод? – прошептала я. – Поллисанд?
В ответ – невнятное бормотание. Я не узнала ни языка, ни голоса – для Уклода он был слишком звучным, для Поллисанда – чересчур гортанным.
– Ладжоли?
Может, этот рокочущий баритон и был ее настоящим голосом? Я от всей души надеялась, что это именно так, не испытывая никакого желания иметь дело еще с каким-нибудь неизвестным гостем.
– Ладжоли, это ты?
– О-о-о… О-о-о… – простонал тот же баритон. Потом голос зазвучал выше. – Что произошло? – Это, без сомнения, была Ладжоли – поначалу плохо соображавшая, а теперь вспомнившая о необходимости говорить более «женским» голосом: – Что ты со мной сделала?
Это прозвучало слишком по-женски; великанша, вероятно, предполагала, что так должна говорить женщина совершенно определенного типа – беспомощная, хрупкая. Очевидно, у Ладжоли сложилось достаточно искаженное представление о самой себе; интересно было бы разобраться в этом, когда будет время… однако сейчас я была просто счастлива, что кто-то нарушил мое одиночество.
– Эта ужасная штука, похожая на вязанку дров, которую вы назвали шадиллским кораблем, выстрелила в вас дьявольским боевым лучом, так что мне пришлось взять управление на себя. С чем я и справилась очень успешно: пролетела сквозь солнце, утерла нос человеческому флоту, не говоря уж о встрече…
Я умолкла, так как подумала: стоит ли рассказывать о встрече с Поллисандом? Ладжоли (или даже хуже того, Уклод) может выбранить меня за то, что я заключила маловразумительное соглашение с могущественным чужаком, руководствующимся сомнительными мотивами. Значит, лучше помалкивать о белом безголовом существе, пока я не решу, что для этого пришло время.
ОХ УЖ ЭТИ САНТИМЕНТЫ МОЛОДОЖЕНОВ!
Слева послышался щелчок, и спустя пару секунд что-то поползло по моему лицу… Ох, опять мерзкие кишки накрыли мою голову. На миг в глазах у меня потемнело, но тут же зрение (мое, а не заретты) восстановилось; я увидела Уклода, обмякшего в своем кресле, и Ладжоли, только что отодвинувшуюся от выпуклостей – то есть рычагов управления перед ее креслом. Очевидно, она отключила щупальца, притягивавшие нас к креслам. Они скользнули обратно в похожую на медузу обивку, и я почувствовала себя свободной; хорошо еще, что я не принадлежу к тем, у кого все тело деревенеет после долгого периода бездеятельности, а иначе сейчас превратилась бы в настоящую глыбу дискомфорта.
Путы Уклода тоже разжались, и он упал бы носом вниз, если бы Ладжоли не подхватила его. За это краткое мгновение я успела заметить, какая она быстрая и сильная… в особенности для того, кто только что много часов пролежал в бессознательном состоянии. Великанша усадила своего супруга по возможности ровно и принялась хлопотать – на мой взгляд, чрезмерно, – устраивая его поудобнее: выпрямляя тело, подпирая склоненную набок голову, укладывая руки на коленях… я бы на ее месте прежде всего проверила пульс, чтобы выяснить, стоит ли прикладывать дальнейшие усилия. Наконец она прекратила суетиться, и стало видно, что грудь Уклода поднимается и опускается.
Удовлетворенная своими действиями, Ладжоли уселась на пол и прислонилась к его ногам. Наверняка ей понравилось бы лежать, положив голову ему на колени… в позе покорности. Однако женщина была слишком высока для таких поз, поэтому удовольствовалась тем, что руками обхватила мужа за бедра и прижалась к нему. Досчитав до пяти, я сказала:
– Почему бы тебе не попытаться разбудить его?
Вскинув голову, она уставилась на меня большими карими глазами.
– Как?
– Говорят, – ответила я, – что в таких случаях обычно хлопают по лицу. Сначала потихоньку, потом все сильнее…
– Нет, этого я делать не хочу.
– По-твоему, пусть он лучше остается без сознания?
– По-моему, пусть очнется сам, когда придет время. Куда нам спешить? Ты сказала, что мы убежали от шадиллов. И «Кусаку» пилотировать не нужно – как только перестаешь отдавать ей прямые приказы, она автоматически выбирает курс к Новой Земле. Это направление предварительно запрограммировано, я проверила. Значит, мы летим домой и у нас полно времени.
– Но просто ждать скучно. Лучше делать то, что можно сделать сейчас.
Секунду-другую Ладжоли пристально смотрела на меня, а потом покачала головой, с легкой улыбкой поплотнее прижалась к своему мужу и закрыла глаза.
Без сомнения, она делала это, чтобы позлить меня. Не в силах наблюдать, как огромная тетка разыгрывает роль кроткой овечки, я выбралась из кресла и пошла осматривать корабль.
УПРЯМЫЕ ДВЕРИ
Я оказалась не слишком хорошим разведчиком. Покинуть мостик можно было лишь одним способом: по длинному, похожему на трубу коридору с рубчатым полом поверх голубовато-белой кожи. Этот коридор привел меня в комнату, где я оказалась, когда вылетела из глотки, – и больше идти было некуда. Уклод говорил, что в заретте восемнадцать комнат, но я понятия не имела, где они.
