Некоторые даже по глупости предлагали, чтобы группа наших граждан отправилась в ваш мир в качестве миссионеров, чтобы научить людей быть лучше и счастливее, но я сразу же пресек эту идею.
– Церковь на земле делает свою работу, – сказал я, – а Бог поступает с людьми по-своему. Если мы открыто обратимся к людям, это только ухудшит их положение – может помешать добрым и послужит просто развлечением для злых.
Так мудрые люди нашего мира задушили это предложение в зародыше.
Однажды вечером, когда я возвращался со службы из нашего главного городского храма, я застал нашего принца, ожидающего меня в моем доме. С ним был незнакомец, в котором по его одежде и знакам отличия я узнал одного из принцев Салдонио, города звезд на нашем северном континенте, где астрономией занимались больше, чем где-либо еще.
– Я долго читал и перечитывал рассказ о вашем посещении Земли, – сказал он, – и он пробудил во мне огромный интерес. Мне кажется, что настало время, когда мы сможем, подчинив себе силы природы, путешествовать из мира в мир, не только на Землю, но и в более отдаленные миры нашей системы. Наш механик, Азониэль, построил аппарат, приспособленный для таких путешествий, и усовершенствовал ваш способ победить гравитацию. Мой друг Эзариэль, один из ведущих мастеров законов природы в нашем городе, присоединится к нам.
Я обдумал это предложение. Сначала любовь к дому, сильная как никогда с тех пор, как я увидел земные беды и горести, подавляла желания снова пуститься в неизмеримое пространство, но я не хотел отказывать себе в удовольствии созерцать новые дела любви Творца, новые свидетельства Его милосердия и величия; кроме того, я рассудил, что, возможно, другие миры могут быть так же прекрасны, как Земля, но менее падшие и испорченные грехом. Так что, возможно, в других мирах я смогу увидеть лучшие и прекрасные вещи, через которые я смогу узнать больше. Я посоветовался с главными мудрецами нашего города. Они сочли, что теперь, когда я смог побывать в двух других мирах, следует попробовать, сможем ли мы продвинуться дальше. Некоторые предлагали Меркурий в качестве подходящего места для испытания, но мое собственное чувство и мнение подавляющего большинства нашего сената заключалось в том, что, если мы снова отправимся в космос, нам следует выбрать внешние миры, а не внутреннюю планету нашей системы. Можно было бы посетить великолепное царство Марса и даже огромные системы гигантских и окольцованных миров (как мы называем Юпитер и Сатурн).
Я отправился в Салдонио на нашем аэромобиле. Это было долгое путешествие – три дня, половина пути вокруг нашего мира, потому что Сальдонио находился на далеком континенте. Тысячи прекрасных городов, огромные территории с прекрасной растительностью, озера, реки и моря пролетали под нами днем и ночью. Мы летели все дальше и дальше, пока, наконец, не достигли могучего горного кольца, на одной из вершин которого возвышался Салдонио. Он был построен на плато из камня на высоте около двадцати миль над равниной, намного выше плотных облаков, которые обычно покрывают нашу планету. Таким образом, астрономы могли наблюдать в ясные ночи небесные просторы и все чудеса, заключенные в них. Вокруг города, на расстоянии многих миль, были видны нижние горы цепи в форме сфер, каждая из которых изображала какой-либо мир Солнечной системы, вырезанный поверх и окрашенный как гигантские модели планет вокруг нас. Рядом с городом находилась модель Земли – шар, намного больше, чем когда-либо созданный человеком, шестисот ярдов в окружности, на котором возвышались Гималаи на четыре-пять дюймов, а Лондон был обозначен темным пятном размером с большой лист.
Я приехал в город, над которым на каждом шпиле и крыше возвышались огромные приборы для изучения неба. Это было удивительное место. Все, что могло сделать искусство, было сделано для познания других миров. Их наблюдали, наносили на карту, изучали, измеряли. Наука сделала все, кроме открытия врат для их посещения. И теперь Арауниэль планировал сделать и это.
Он приветствовал меня в Звездном дворце. Он показал мне сокровища города – результаты исследований тысяч астрономов за многие века, и вдохновил меня своим интересом и любопытством узнавать большее. Наконец он показал мне в зале Азониэля (где хранились его механизмы) аппарат для путешествия по космосу. Это была сфера диаметром около двадцати футов, из прочнейшей полированной стали. В его верхней части находилась округлая дверь, которую можно было поднять, а по окружности располагались четыре хрустальных окна для наблюдения за нашим путешествием в космосе. Внутри находились копии моих приборов для преодоления гравитации, но огромной мощности. Там же находились могучие электромагниты, а внутри была комната со всеми удобствами для путешественников, что бы комфортно проводить время их долгого и опасного путешествия. По бокам находилось великое множество всевозможных инструментов для наблюдения, измерения, регистрации природных сил и так далее. Длинный стержень пронзал основание сферы, в котором находились взрывчатые вещества для приведения сферы в движение или направления ее движения. Это был замечательный триумф мастерства – маленький искусственный мир, как бы приспособленный для того, чтобы мчаться сквозь межпланетное пространство неся лучшие образцы нашего мастерства и науки, заключенным в его шаре и хранящимся в его многочисленных ячейках. Все случайности были предусмотрены, а аппарат давал нам огромную власть над природой.
Я восхищался эфиромобилем, как мы ее называли, и чувствовал желание еще раз присоединиться к великой экспедиции в космос за пределы земной орбиты и в обширные внешние области планет-гигантов.
Я вернулся из Сальдонио в наш город, заезжая по пути в большинство больших городов и изучая в их музеях то, что может иметь отношение к Земле, а также к моему предстоящему путешествию. Я беседовал с мудрейшими учеными многих стран о нашем проекте, о том, что мы можем надеяться увидеть, и о том, что должно стать особыми пунктами наших исследований. Я обнаружил, что общее мнение таково: жизнь в Солнечной системе универсальна, за исключением некоторых небольших миров (таких как Луна), на которых она существовала, но исчезла, или которые были еще недостаточно развиты, чтобы принять ее. Идея заключалась в том, что, как в спектроскопе мы увидели, что элементы солнечной системы везде такие же, как и в нашем мире, вероятно, происходящие от солнца, и, как на вашей Земле, было доказано существование только тех же металлов и газов, что и у нас, так и в жизни, что везде существуют те же типы жизни, только более развитые в одном мире, чем в другом. Я вполне доказал, что, как металлы и общие силы, так и типы жизни
