конусы несколько выделялись, как Малверны посреди равнины Вустершира. Представьте себе полный круг: Котсуолдс и валлийские горы в десять или двадцать раз выше, до уровня высоких Альп; Малверны возвышаются над Бен Круаханом; равнины Вустера, Херефорда и Глостера – безжизненная пустыня, покрытая камнями, и вы сможете получить слабое представление о том, что такое Тихо.
Вокруг меня все было мертво. Не было видно ни города, ни дома, ни дерева, ни даже травинки. Сплошной ужас, запустение, смерть! И все же, несмотря на это, природа, даже в этом мертвом мире, обладает какой-то странной красотой.
Я направился к центральной группе гор (которые я уподобил Малвернам). Здесь, на их южном склоне, я направился вниз. Удар был сильным, хотя я старался смягчить падение. Я сошел с машины и попал в другой мир, третий мир, который я посетил. Это было торжественное и возвышенное чувство – ощущение того, что я ступаю в новый космический мир.
Я взобрался на главную вершину центральной горы Тихо. Вокруг меня на двадцать миль со всех сторон простиралась пустынная равнина, а за ней – мощное кольцо гор, без единого излома, лишь кое-где прорезаемое длинными тенями скал.
Я остановился и долго смотрел на эту чудесную, но пустынную картину, а затем, желая расширить обзор, попытался взлететь. Но тщетно. Атмосферы, которая могла бы поддержать меня, не было, и мне пришлось вернуться к машине и привести в действие ее движущие силы, чтобы отбросить гравитационную силу огромной сферы от меня и парить в эфире над ее поверхностью. Я перевалил через хребет Тихо на высоте около четырех миль над равнинами и долинами кратеров. И снова кольцо за кольцом горных кругов – одни сверкающие белые, другие затененные – открылись моему взору. Это была грандиозная сцена гор, к которой не могут приблизиться Альпы или Гималаи. Сначала я решил повернуть на юг, к большому кратеру Клавий – почти такому же большому, как Уэльс, с вершинами, высокими, как Анды, и с девяноста кратерами на его огромном пространстве – примерно столько же вулканов, сколько на поверхности всей Земли. Я взобрался на его высокий вал и, расположившись на самой высокой вершине, такой же высокой, как Чимборасо, то есть около 7010 метров, созерцал великолепную и в то же время очень странную сцену.
Эти кольцевые горы Луны почти такие же большие, как страны на Земле, а Клавий больше напоминал швейцарский кантон, чем кратер. Здесь действовали огромные силы! Были ли это огромные землетрясения, которые уничтожили жизнь на вашем спутнике? Если бы жизнь могла существовать в этих лунных кольцах, каждое из них было бы отдельной страной, так же отделенной от других, как Франция от Испании или Италии. Такие хребты не могли бы легко преодолеть никто, кроме летающих существ, но летающие существа и плотная атмосфера, вероятно, никогда не существовали на Луне. Если на этой планете и существовала жизнь, то она должна была быть очень разнообразной в своем развитии.
Я размышлял над этими мыслями, отдыхая на самой вершине Клавиуса. Я оставался там столько, сколько длится один из ваших земных дней, и наблюдал за тем, как тени сгущаются на скалах. Затем я подумал о горькой, тоскливой и долгой ночи в этом мертвом мире, и прежде чем тени удлинились на кратерах, я полетел на север к экватору.
Я отправился вперед на своем эфиромобиле и направился к кратерам-близнецам (каждое из которых размером с английское графство), которые люди называют Стофлер и Мавролик. Таким образом, я снова вернулся в царство Тихо, ибо два его больших луча из его огромного кратера направлены прямо к Стофлеру. Эти две кольцевые системы были сами по себе очень удивительны. Мавролик с его валами, высокими, как Анды, и Стофлер, словно Альпы. Здесь, на одной из вершин между двумя огромными кольцами, я отдохнул и некоторое время смотрел на ужасное запустение вокруг. В поле зрения находилась тысяча пиков, цепь за цепью, хребет за хребтом, горы; с одной стороны – обширная, сверкающая область лунного Южного полюса, а с севера – огромная цепь кратеров, поднимающаяся чередой непрерывных линий.
"Является ли все это, – подумал я, – результатом ужасных катастроф, разрушивших жизнь на этом спутнике, или же это истинная природа этого мира – мира горных хребтов, огромных кратеров, вулканического присхождения?"
Затем я поднялся вверх, в темные безвоздушные просторы эфира, и направил свою машину к массивному кратеру Птоломей.
Глава II. Коперник
От кратера Птоломей я направил свой аппарат к большому кратеру Коперник, соперника могущественного Тихо. Это была обширная равнина диаметром 56 миль, обнесенная крепостными стенами, поднимающимися террасами на высоту до 12 000 футов. Сменяющие друг друга вершины сверкали в лучах солнца.
Затем я повернул на запад от Коперника к огромным цепям лунных Апеннин, которые напомнили мне, как ничто другое, что я видел с тех пор, как покинул Трехиндру, воспоминания о земных горах. Длинные линии пиков с узкими ущельями, с линиями ужасных обрывов, таких, что вы и представить себе не можете. Некоторые из пиков были такими же высокими, как Монблан. Пейзаж был великолепным и грозным.
С этих вершин (на которых я отдыхал) я смотрел на огромные равнины – эти безводные лунные моря, похожие на то, чем были бы Атлантический океан, Тихий океан или даже Северное море, если бы из них выкачали воду и оставили только морское дно.
****
Чувство одиночества усиливалось и быстро росло во мне по мере того, как темные тени этих огромных пиков в лучах заходящего солнца, резко очерченные в отсутствие атмосферы, собирались вокруг меня. Долины долгое время оставались во тьме. Теперь пик за пиком становились все чернее, наконец, ночь сомкнулась вокруг меня, и яркая дневная сфера утонула среди гор.
Черное небо теперь было усеяно мириадами сверкающих звезд, среди которых катилась огромная Земля с ее океанами и континентами, частично различимыми сквозь облака и туман, которыми она была окутана во многих местах. Я искал Англию, но видел только туман, в который она была окутана. Некоторые части Земли, однако, проступали отчетливо, особенно районы тропиков. На обоих полюсах, как на Марсе, лежала сверкающая масса снега и льда, сияющая белизной в солнечном свете.
Я смотрел и дивился, а затем обратился к пустынной сцене вокруг меня, тускло освещенной земным светом, а затем, почувствовав свое одиночество – одиночество, одиночество, одиночество в мертвом мире, – я в благоговении опустился на колени и поклонился Богу.
Глава III. Добро пожаловать домой
Я закончил молитву, которая,
