Василий между тем тоже внимательно рассматривал фотографию.
– Ты чего так задумалась? Думаешь, твой дядя крутил роман с твоей подругой?
– Да нет, я и сама не знаю, что говорю… Знаешь, как иногда бывает – человек не может чего-то объяснить сам себе, вот и начинает фантазировать… Ну и я тоже… Просто Лариса на этом снимке сильно смахивает на Валентину, мою подругу, проживающую в Питере. Но это не может быть она, потому что она практически постоянно была на моих глазах… Да и вообще это бред! Хочешь чаю? Есть отличный чай. К тому же на кухне – единственном месте, где, кажется, не побывали эти убийцы или вандалы, – очень чисто и уютно. Сразу видно, что Лариса была женщиной хозяйственной, аккуратной…
– Наши люди успели побывать здесь, мы взяли отпечатки пальцев с посуды, с дверных ручек, со всего… Надо же искать эту Ларису.
– И что вам дали эти отпечатки?
– Во всяком случае, она не числится в розыске, словом, не преступница… Нигде ее пальчики не наследили. Так же, как и его…
– Ну, вы даете! И его пальцы «пробили»…
– Мы работаем. Очень сложно искать женщину, о которой мы не знаем практически ничего. Ни фамилии, ни где работала, ни кто ее родственники или друзья…
– Да, Юлий писал мне, что они живут очень уединенно. Он боялся показывать ее своим друзьям. Юлий был редким человеком, идеалистом, и это видно из его писем и из того образа жизни, который он вел.
– Что это за книга, которую вы читаете?
– Это не моя книга…
– Фицджеральд… «Ночь нежна». Неплохо.
– Я просто листала ее, еще не читала…
– Итак. Получается, что он не принимал гостей у себя, сам почти никуда не ходил и словно бы хотел оградить свою Ларису от грязи и пошлости внешнего мира. – Василий мрачновато усмехнулся. – Наташа, а вам никогда не приходило в голову, что ваш дядя мог быть домашним тираном и просто-напросто запрещать своей жене показываться на людях и вообще выходить из дома? Может, он бил ее… Мы ведь ничего о нем не знаем! Я допускаю даже, что он был немного не в себе, о чем свидетельствуют его странное поведение и желание жить в замкнутом мире. Вы не считаете так?
Она почувствовала, как у нее на какое-то мгновение остановилось дыхание. Этот Китаев, этот совершенно посторонний человек, вдруг произнес вслух то, о чем она боялась признаться даже себе: Юлий был немного сумасшедший?!
– Я не знаю, – честно призналась она и вздохнула. – Знаете, что? Пойдемте пить чай.
Глава 6
Она говорила на плохом французском.
– Я недавно прочитала книгу, бестселлер, автор – мужчина, но пишет от имени женщины. Так вот, у главной героини три любовника. С каждым она прожила несколько лет. И вся книга о сексе. О том, что чувствует она, как двигается, как дышит, что видит… Расписаны подробно все половые акты, до капельки пота, до вкуса слюны… Не могу сказать, что мне было неинтересно читать, но меня не покидало чувство, что эту книгу действительно написал мужчина, который по своей сути не может чувствовать как женщина, это во-первых. Во-вторых, я спрашивала себя, с какой целью все это так густо и подробно описывается? Не следует ли воспринимать книгу как очередную Камасутру? И еще – меня не покидало ощущение, словно все это описывается так подробно, на нескольких страницах, чтобы книга получилась толстая, больше четырехсот страниц… Что все это – обман. Что ни одна нормальная в общепринятом понятии женщина не выдержит такого количества секса, сорвется: ее захлестнет необузданное желание… Если бы я была писателем, то никогда не писала бы о любви хотя бы потому, что никто о ней ничего не знает. Я, взрослая женщина, до сих пор не могу понять, почему люди занимаются сексом без любви и что происходит с ними в постели, когда они любят друг друга. Ведь внешне все выглядит одинаково…
Ги, на плече которого она лежала, курил с закрытыми глазами и слушал ее.
– Все дело в том, что они чувствуют, – наконец сказал он. – Когда я увидел тебя там, в самолете, я ни о чем больше не мог думать. Только о том, как бы увидеться с тобой еще раз.
– Ты бы мог пойти за мной…
– Я и пошел. Но в аэропорту тебя встретил мужчина, и вы уехали с ним. Что я мог поделать? Окликнуть тебя? Я ничего не знаю ни о тебе, ни о тех людях, которые тебя окружают. Я мог бы вмешаться в твою жизнь и навредить…
– Поэтому написал свой номер телефона? Но почему позже, уже перед посадкой, когда я проснулась, ты сделал вид, что ничего не было?
– Я не знал, как себя вести. Понимал, что у тебя истерика, что тебе плохо, но не был уверен, что не добавлю к твоему состоянию отрицательные эмоции. Ты вся была как оголенный электрический провод.
– Ты ждал моего звонка?
– Да.
Это была квартира. Очень тихая, в старом доме с толстыми стенами и окнами, не пропускающими звуки извне. Он ждал ее после звонка, открыл дверь, встреча получилась сумбурной, нелепой, Юля вся дрожала и не понимала, что с ней происходит. Даже зубы стучали, а по спине бегали мурашки. Сейчас, когда она немного успокоилась, ей хотелось спать, уткнуться лицом в грудь мужчины и крепко уснуть, забыв обо всем, что случилось с ней за последние двое суток.
Он прижал ее к себе и укрыл ее плечи одеялом.
– Спи. Тебе надо успокоиться и выспаться.
А когда она проснулась, то вновь стояла на холодном Невском, и вода, синяя с черным, плескалась где-то поблизости, она слышала этот леденящий душу звук. Шубин подошел к ней и схватил за руку. «Тебя все ждут, а ты прохлаждаешься тут…» – «Отпусти меня, Шубин, мне и без того холодно, мне очень холодно…» – «Поедем, я уже купил кофе. Чуешь, как оно пахнет? Потяни носом, вот так, моя девочка…» – Шубин говорил на французском. Без акцента. Сон…
Она открыла глаза. Пахло кофе. Ги сидел на краешке постели и пил кофе. Рядом на столике стояла чашка, расписанная розочками, он предложил ей кофе. Она тотчас вспомнила, что и Шубин тоже собирался сварить ей кофе. Свежий. Но он поймет и простит. Он же свой.
– Ты во сне разговаривала… Я только понял слово «шуба». Ты, как несчастная девочка, у которой украли на Невском шубу. Хочешь, я куплю тебе шубу?
– Хочу.
Она отчего-то знала, что может говорить с ним о чем угодно, как угодно, и он всегда поймет ее правильно. Она была спокойна с ним, как ни с кем другим. Она могла быть естественной, валять дурака, смеяться или плакать, говорить на серьезные темы или просто молчать, отвернувшись к стене… Ей не хотелось говорить банальных фраз, вроде «как я счастлива, что мы встретились с тобой в самолете, что наши места оказались рядом…». Хотя так оно и было. Кто-то очень умный и добрый посадил их рядом. А еще она знала, что они теперь всегда будут вместе, даже если их разъединят расстояния. И что Ги был ей послан, как ни странно, в тот момент, когда она потеряла трех своих мужчин. В одночасье. Не свидетельствует ли это о том, что время метаний, неуверенности в себе и в своих возлюбленных закончилось и теперь для нее начнется новая жизнь? Глаза ее наполнились слезами. Теперь ей было не страшно встретиться с Крымовым или Патриком и затеять с ними разговор о причитающихся ей после развода деньгах, об открытии в Москве филиала агентства. Она знала, что больше никогда не совершит ошибку, отказываясь от работы, она станет заниматься своим делом не в ущерб любви и семье, нет, все будет очень гармонично в ее новой жизни.
Сорокадвухлетний Ги Бретон был крупным парижским бизнесменом, владеющим недвижимостью как в самом Париже, так и в его предместьях. У него была сорокалетняя жена Сара и двое уже взрослых дочерей, которые заканчивали свое образование в Англии и в Америке. Немногочисленные друзья Ги считали его человеком замкнутым, аскетичным и порой даже скучным. Ги с утра до ночи работал и лишь в выходные иногда позволял себе пригласить друзей или же отправиться вместе с женой на какую-нибудь вечеринку. Ги носил строгие костюмы, галстуки, неудобную дорогую обувь и такое же неудобное и словно не принадлежавшее ему лицо. Он никак не мог понять, почему плечи его всегда сжаты, как если бы он постоянно от чего-то или кого-то оборонялся. И это при том, что явных врагов у него не было, больше того, ему покровительствовали весьма влиятельные люди из правительства, которым он в свое время оказал финансовую поддержку и помог таким образом добиться сегодняшнего высокого положения.
Ги владел сетью маленьких рыбных ресторанов, исправно платил налоги и старался поддерживать ровные отношения со своими подчиненными. Компаньонов у него не было, чему он особенно радовался.
Часто ему казалось, что внутри его находится очень мощный и точный механизм, позволяющий ему жить правильно, четко выполнять свои обязанности, получая от жизни очень ограниченное количество того, что принято называть удовольствием, наслаждением, радостью. Он жил ровно, спокойно, размеренно.
Ги знал, что у жены имеется любовник, он даже навел справки и выяснил, кто это. Оказалось – студент из Сорбонны. Молодой, практически нищий литератор. Сара покупала, как это водится в таких случаях, ему куртки, джинсы, кроссовки и даже оплачивала кофе с круассанами, когда им приходилось бывать в кафе. Заботилась о нем, как о сыне, и спала с ним три раза в неделю в одной из их пустующих парижских квартир. Ги не смог найти в себе силы даже презирать свою жену, настолько ему было все безразлично. И если бы его кто-нибудь спросил, счастлив ли он, он лишь пожал бы плечами: он не знал ответа на этот вопрос.
