Его глаза пылают. — Мне не все равно. Никогда не думай иначе, — процедил он, наклоняясь вперед. Я никогда не ненавидела кого-то так сильно. И никогда больше не буду. Я верю в это так же глубоко, как в теорию клеток.
— Ты точно не ведешь себя так, как будто веришь.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— А ты, — я подхожу ближе, тыча пальцем ему в грудь, — не знаешь, как вести проект.
— Я прошу тебя довериться мне.
— Довериться тебе? — Я смеюсь ему в лицо. — Какого черта я должна тебе доверять? — Я снова тычу в него пальцем, и на этот раз он закрывает его ладонью, чтобы остановить меня.
Происходит что-то странное. Его хватка скользит вниз к моей ладони, и на мгновение он почти держит мою руку в своей. От этого моя кожа покрывается мурашками, а дыхание перехватывает — и его тоже. Должно быть, он понимает, что прикасается ко мне — ко мне, самому отвратительному существу семи морей. Он тут же отпускает меня, словно обжегшись.
— Я делаю все, что могу, — начинает он.
— А это ничто.
— …С теми ресурсами, которые у меня есть…
— О, да ладно.
— …И есть вещи, которых ты не знаешь…
— Тогда скажи мне! Объясни!
Наступившая тишина стала для меня решающим моментом. То, как напрягается его челюсть, то, что он выпрямляется и резко поворачивается, отшагивая на три шага, как будто он закончил с этим. Со мной. Ты даже не начинал, придурок.
— Верно. Что ж. — Я пожимаю плечами. — Я иду к твоему начальнику, Леви.
Он бросает на меня шокированный взгляд. — Что?
О, теперь он волнуется. Как червяк повернулся. Как крошится печенье. — Мне нужно начать работу над BLINK. Ты не оставляешь мне выбора, кроме как идти по головам.
— Через мою голову? — Он ненадолго закрывает глаза. — Такого не бывает.
— Я… Ты… — прошептала я. Боже, эго этого человека должно иметь собственное гравитационное поле. Он — человеческая яма, наполненная темной материей и высокомерием. — Ты вообще себя слышишь?
— Не делай этого, Би.
— Почему бы и нет? Ты позвонишь в «Стимкейс» и достанешь мне оборудование? Ты найдешь нам офис, который не находится вдали от всех? Ты собираешься начать приглашать нас на важные встречи?
— Это не так просто…
Ну и задница. — Но это так. Это чертовски просто, и если ты не возьмешь на себя обязательство исправить это, ты не имеешь права говорить мне не ходить к твоему начальнику.
— Ты не хочешь этого делать.
Он угрожает мне? — Видишь ли, я тоже так думала. Но теперь я уверена, что хочу.
Я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери, готовая идти прямо в кабинет Бориса, но когда моя рука оказывается на ручке, мне что-то приходит в голову, и я оборачиваюсь.
— И еще кое-что, — рычу я в его каменное лицо. — Веганские пончики — для веганов, ты, абсолютный идиот.
Леви не может быть слишком расстроен нашим разговором, потому что он даже не пытается преследовать меня. Я полна ярости и хочу идти к Борису, но в коридоре сталкиваюсь с Росио. Она волочит ноги, уставившись в пол, как заключенный в камере смертников. Даже больше, чем обычно.
Я останавливаюсь. Как бы мне ни не терпелось получить свое оборудование и разрушить карьеру, я думаю, что люблю Росио больше, чем ненавижу Леви. Хотя это и близко к тому.
— Как прошел GRE? — Graduate Record Examination — это как SATs: дурацкий стандартизированный тест, по которому студенты должны получить абсурдно высокий балл, чтобы быть принятыми в аспирантуру — хотя он не проверяет ничего, что имеет отношение к академическим успехам. Помню, как я мучилась над своими результатами на последнем курсе колледжа, боясь, что они окажутся недостаточно высокими, чтобы меня приняли на те же программы, что и Тима. Как оказалось, мои баллы были выше, чем у него, и в итоге меня приняли на несколько программ больше, чем его. Оглядываясь назад, я должна была поехать в Калифорнийский университет и оставить его позади. Это избавило бы меня от душевной боли и свело бы к минимуму воздействие Уорда.
— Би. — Росио мрачно покачала головой. — В какой стороне океан?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я указываю налево. Она тут же начинает шаркать ногами в том направлении.
— Ро, сначала ты должна выйти из здания и… что ты делаешь?
— Я пойду в море. Прощай.
— Подожди. — Я обошла вокруг нее. — Как все прошло?
Она снова качает головой. Ее глаза покраснели. — Низко.
— Насколько низко?
— Слишком низко.
— Ну, тебе не нужно девяносто девять процентов, чтобы поступить в Джонс Хопкинс…
— Сороковой для количественных показателей. Пятьдесят второй для вербального.
Хорошо. Это мало. — И ты всегда можешь пересдать.
— За двести баксов. И это уже в третий раз — я не становлюсь лучше, сколько бы я ни тренировалась. Как будто меня сглазили. — Она смотрит вдаль. — Это Ла Ллорона? Она хочет, чтобы я бросила академию и бродила с ней по ручьям? Возможно, мне стоит оставить научные занятия.
— Нет. Я помогу тебе поднять баллы, хорошо?
— Как? Ты наложишь контрзаклинание? Пообещаешь ей своего первенца и кровь ста девственных воронов?
— Что? Нет. Я буду тебя учить.
— Учить меня? — Она хмурится. — Ты вообще умеешь считать?
Я не указываю, что вся моя работа состоит из статистики высокого уровня, применяемой для изучения мозга, и вместо этого притягиваю ее к себе, чтобы обнять. — Все будет хорошо, я обещаю.
— Что происходит? Почему ты сжимаешь меня своим телом?
Весь разговор длится меньше десяти минут, но это оказывается роковой ошибкой. Потому что к тому времени, когда я нахожусь на почти безлюдном третьем этаже здания, стою у кабинета Бориса и готова доносить на Леви, дверь закрывается, и я слышу голоса внутри.
И один из этих голосов — голос Леви Уорда.
Глава 6
Я не могу поверить, что он добрался до Бориса раньше меня. Не могу поверить, что он проскользнул мимо, пока я разговаривала с Росио. Хотя, конечно, должен был, поскольку это именно тот мудацкий поступок, которого я от него ожидала. Я действительно топаю ногой, как угрюмый шестилетний ребенок. Вот до чего меня довели. Что мне делать? Ворваться ли мне и помешать Леви отравить разум Бориса ложью? Подождать, пока Леви выйдет, и сосредоточиться на устранении последствий? Свернуться в клубок и плакать?
Доктор Кюри знает, что делать. Доктор Кенигсвассер, с другой стороны, оглядывается по сторонам, как потерявшийся теленок, благодарный за то, что никто не видит, как она дуется у кабинета директора по исследованиям. Когда я решила стать ученым, я думала, что буду заниматься вопросами теоретической базы, протоколами исследований, статистическим моделированием. Вместо этого я живу своей лучшей школьной жизнью.
И тут я понимаю, что могу разобрать некоторые слова.
— …Непрофессионально, — говорит Леви.
— Согласен, — отвечает Борис.
— И не способствует научному прогрессу. — Он звучит спокойно, с раздражением, что технически невозможно, но Леви умеет воплощать в жизнь оксюмороны. — Ситуация неустойчива.
— Я полностью согласен.
— Вы говорили это каждый раз, когда мы разговаривали раньше, но я сомневаюсь, что вы понимаете, насколько катастрофическими могут быть долгосрочные последствия для BLINK, для NIH и для NASA. И на межличностном уровне это тоже неприятно. — Я прислоняюсь ближе к двери, сжимаясь в комок. Не могу поверить, что он кормит Бориса этим дерьмом. Я ему неприятна? Каким образом? Тем, что на меня неприятно смотреть? Я уже собираюсь открыть дверь, чтобы защититься, когда он продолжает: — Она не может продолжать в том же духе. Нужно что-то делать. — Боже мой. Я попала в ловушку в измерении бизарро?
— Хорошо. Что ты хочешь, чтобы я с ней сделал?
Я собираюсь закричать. Что бы ни сказал Леви, это заставит меня кричать от ярости. Я уже вибрирую от некричащего воя. Он поднимается вверх по моему горлу.
— Я хочу, чтобы ты позволил ей делать свою работу.
Вверх, вверх и вверх по гортани, через голосовой аппарат, и… подождите. Что? Что сказал Леви?
