— Бесяра, друг, ничем не могу объяснить такой интерес, но если знаешь — скажи: о чём думал в ужасный миг подношения "хлебасоли" коменданту главный "подносчик"?
— Ни о чём. На тот момент его заботило одно: как бы не свалилась коврига хлеба с подноса. Мысли-надежды мучили других: "помоги бог немцам большевичкам шею свернуть"! Мысли членов депутации не осудительны: это были известные люди до переворотного прошлого и советскую власть ненавидели. "Враг моего врага — мой друг" — старо, как мир, но силы не теряет и ныне. Всякий, кто был врагом
большевикам — становился другом оккупантам… Ну, может, и не совсем "другом", но лояльность какая-то была.
И не задавай наивных вопросов: "о чём думают губернаторы, когда "верховное лицо страны" посещает их вотчину?
— Но они ничуть не думали о будущем! Если бы немцы завоевали Россию, чтобы им тогда "светило"?
— В их среде и такие опасения были, но большинство из них верили, что "немцы — не "советская власть", с немцами договориться можно".
— А если бы не получилось?
— Вы народ талантливый, что-нибудь придумали бы.
— Ты — бес, тебе дана способность перемещаться из прошлого в будущее, так скажи, чем бы всё окончилось, превратись вражеский комендант в губернатора?
— Не следует смешивать реальные события с фантастикой!
Обход города наградами в прошлом можно сравнить с тем, как если бы я, проживая с ужасно ревнивой женой, переспал с другой женщиной, и как водится, попался на измене. Была бы классическая сцена осуждения в неверности, и за кобелиное деяние моё жена бы от меня не ушла: она ревнивая, но не совсем дура, чтобы избавить меня от тирании. Я бы получил худшее: до конца дней моих (или своих) она бы напоминала мою измену при любом случае. Удобно и выгодно поминать чужие преступления. Похоже на короткий поводок для собаки. Главное после "разоблачения" — не давать надежды осуждённому очиститься. Чтобы вся последующая жизнь не могла именоваться "жизнью", но была бы "семейная вялотекущая". Каких радостей от такой жизни ждать?
Были у меня возможности проснуться в одно прекрасное утро в "городе-герое"… нет, не так: была у меня возможность однажды утром проснуться "порядочным", не "кобелистым" мужиком"? Даже если, осознав "глубину морального падения" никогда впредь не посмею взглянуть ни на одно, пусть и необыкновенно красивое, женское лицо, то всё едино клеймо "кобеля" мне не смыть и не вытравить! Какие выгоды жена может извлечь из моего грехопадения? Любые, на усмотрение "пользователя". Предатели и прочие грешники — "образцы тех, в кого не следует превращаться". С ними можно делать всё, что угодно: "они предатели"! Предатели — всего лишь оборотная сторона медали с названием "народ".
И чем отличаюсь от немца? От того, кто сейчас живёт с чувством вины за прошлое? И я каюсь за прошлое предательство. Привет, камрад!
Новые времена утешают:
— Да ни в чём вы не виноваты! Это "власть советов во главе с верным…" так жестоко обделалась, допустив войну на землю! Это она, безмозглая тварь, войну вначале "промухоловила", а потом вела её кроваво и бездарно!" — но всё едино неудержимо тянет принести публичное покаяние: каяться самому себе надоело. Нет бы устно, а почему-то тянет это сделать на бумаге!
— Всё потому, что у вас "слово к делу не подшивается". Забываешь!
Глава 68.
Пьяные мысли от беса.
В любом предательстве всегда просматриваются три составляющие: "кого предать, кому предать и за какие блага низко пасть самому". За какую сумму, то есть, "продать"? Этим и займусь:
во времена "созревшего социализма", когда он только собирался "свалиться с ветки непонятным плодом", но расшибиться понятным куриным помётом, пили мы на производстве алкоголь. Любой. В основном баловались самогоном по причине его дешевизны. У всего, что мы пили, было одно отвратительное свойство: пьёшь его тайно, а он, скотина, вылезает из тебя явной вонью! Получалось, как в "писании": "и нет ничего тайного, чтобы оно не стало явным". Мало кто из пьющих знал эти слова, а если и знал, то на время "потребления" отключал память на предупреждающий стих из "писания"
С пьющими на производстве гражданами администрация боролась всеми способами, но безуспешно. Изгнанный "за распитие спиртных напитков" из одного "трудового коллектива", пьяница с порочащей статьёй в трудовой книжке принимался в другой, точно такой "трудовой коллектив". В итоге общее число пьющих граждан "страны советов" на производствах оставалось на одном и том же статистическом уровне.
Высшим проявлением "индивидуальности" была способность хорошо "принять на грудь", и, пребывая в подпитии, не "засветиться" перед начальством:
— Пьянство на производстве — гибель производства. Рано ли, поздно — но гибель!
— Пьяницы были необходимы "социалистическому" производству. Как мог начальник дисциплинированного, трезвого, знающего своё дело работника заставить выполнять тяжёлую, опасную для здоровья, работу?
— Почти как "штрафной батальон" в войну… Куда вам без них, как в войну, так и в "мирное время"! Хватало "штрафных" работ на производствах?
— Хватало! Лишние были. Вот забулдыгами бесталанными начальство и затыкало дыры:
— Вы вчера соизволили провиниться, "нарушить трудовую дисциплину путём распития спиртных напитков", так на сегодня за вами должок имеется! Во-о-он, видите бочку с говном? Будьте любезны, откатите её в во-о-о-н тот угол цеха! Катите аккуратно, не расплескайте содержимое! И быстро! — кепочку на глаза пониже натягивай — "и вперёд на свершение трудового подвига"! Потому, что грешен я вчера был! Грешник вчерашний сегодня должен "искупить вину трудом". Как всегда у вас. И тут, и там, но грешник всегда обязан искупать грехи! Назначение всех грешников!
Выпить под носом у начальства не вменялось в грех, деяние считалось за доблесть. И тосты на производстве произносили такие:
— Хороша!… - выпивающий делал паузу, отправлял содержимое посудины по назначению и заканчивал славословие:
— "советская власть!" — если пьющий употребляя самогон, то мог родную "самоделку" назвать как угодно: и "крепка", и "хороша". Что мы и делали.
Потребление "самопального" алкоголя на производстве я бы не относил к "нарушению трудовой дисциплины", мы дегустировали. Никто из нарушителей трудовой дисциплины эпитет "крепка" к власти не адресовал, слабоумные, веровавшие в "крепость" не осталось…
— Дано англичанину, французу, или немцу выразить тремя словами всю глубину любви к властям!? Нет! А вот мне — дано! И я горд этим!
Какое отношение к предательству имели распития спиртных напитков на производстве? Прямое! Только полное отсутствие совести позволяло нам сравнивать "советскую власть" со стопкой, пусть и хорошего, самогона! Власть призывала нас "уперёт, на свершение "трудовых подвигов", а мы, предательские рожи наши, все призывы наглым образом топили в самогоне! Почему и отчего у советской власти не хватило ума объявить пьянство на производстве "предательством интересов рабочего класса"!? Да сообрази она такое сделать — мы бы в миг стали самой трезвой нацией в мире!
— И всё потому, что страшнее клейма "предатель" ничего другого для вас не найти! Вам страшнее "предать", чем спиться! Беда прошлой власти в том, что она не смогла правильно "расставить приоритеты"
Помянем её!
Глава 69.
Долгие прогулки по оккупированным временам.
Линия фронта ушла на восток, оставив в качестве "утешительного приза" лозунг: "Враг будет разбит, победа будет за нами"!
Лозунг правильный, верный, хороший, несомненный, "вселяющий веру и надежду в сердца оставленных советских граждан". Лозунг правильный, без замечаний… если бы к лозунгу убегавшие на восток оставили и рецепт, как прокормиться оккупированным советским гражданам. Лозунги были чьи-то, а заботы о хлебе насущном — наши, личные, собственные. В этом и заключалась разница. Надвигалась зима, а что приходит вместе с зимой для жителя средней полосы и до сего дня — об этом нет нужды говорить. Что может нести зима людям на выжженной земле? Не совсем, дотла была выжжена земля, но всё же изрядно потрёпана. Где и как найти прокорм? Чем обогреть старые, монастырские кельи возрастом за сто лет? Не было среди убегавших в сторону восхода солнца таких, кто, оставляя обитателей монастыря на неизвестность, вместо пустых призывов "к мужеству с героизмом" в придачу, прямо и честно сказал:
— Мужики, мы бежим, а вы выживайте, как сможете! Делайте на занятой врагами земле всё, чтобы не сдохнуть! Но не изводите взаимно "друг друга" так, как вы такое делали в "мирное время". Все ваши поступки в грех вам не зачтутся! — так нет, вот вам идеология! "Советская утешительная, ободряющая, призывающая, вечная и непобедимая" идеология! Какая ещё?
— Не "гнилая", зарубежная. Что "тормозишь"!?
С другой стороны: сытый патриот — не патриот. Только голодный может быть настоящим патриотом. За шесть десятков прожитых лет встретил только одного "патриота", но не узнал бы, что он таковой без объявлений:
