— Не уверен насчет кого-то.
— Шум сам по себе не появляется, это я знаю точно, — поднял палец Чудакулли.
Удостоверившись в том, что здравый смысл все же восторжествовал, он несколько успокоился и ободряюще похлопал Тупса по спине.
— Ничего, паренек, не смущайся, просто над твоей теорией надо еще поработать, — сказал он. — Старина Риктор несколько заблуждался. Он считал, что всем правят цифры.
— Но, аркканцлер, — не сдавался Тупс, — у вселенной есть свой ритм. День и ночь, свет и тьма, жизнь и смерть.
— Куриный суп и гренки, — добавил Чудакулли.
— Ну, не каждая метафора выдерживает пристальное рассмотрение.
Раздался стук в дверь. Вошел Тез Кошмарный с подносом в руках. За ним следовала домоправительница госпожа Герпес.
У Чудакулли отвисла челюсть.
Госпожа Герпес сделала реверанс.
— Доброе утро, вьяша честь.
Ее «конский хвост» подпрыгнул, зашуршали накрахмаленные юбки.
Челюсть Чудакулли слегка поднялась, но лишь затем, чтобы он смог выдавить:
— Что ты сделала со своими…
— Прошу прощения, госпожа Герпес, — вмешался Тупс. — Я хотел бы узнать вот что… Кто-нибудь из преподавателей уже завтракал?
— Тьочное наблюдение, господин Думминг, — жеманно отозвалась госпожа Герпес. Ее непостижимо полная грудь призывно качнулась под свитером. — Никто из господ волшьебников не пришел в зал, поэтому я распорядилась поднять подносы в их комнаты. Вьот.
Чудакулли опустил взгляд. Он и не подозревал, что у госпожи Герпес есть ноги. Конечно, теоретически женщина должна на чем-то передвигаться, но…
Из-под огромного гриба юбок торчали пухлые коленки. Ниже начинались белые гольфики.
— Твои волосы… — произнес он хриплым голосом.
— Штьо-нибудь не так? — спросила госпожа Герпес.
— Все в порядке, в полном порядке, — торопливо отреагировал Тупс. — Большое спасибо.
Наконец дверь за домоправительницей закрылась.
— Она щелкала пальцами, как ты и говорил, — сказал Тупс.
— Не только щелкала и не только пальцами, — пробормотал Чудакулли, которого била дрожь.
— А ты обратил внимание на ее туфли?
— По-моему, примерно на этом уровне мои глаза закрылись. Думаю, это был очень мудрый поступок.
— В общем, если эта музыка действительно живая, — подвел итог Тупс, — то она очень, очень заразна.
Дальнейшие события имели место в каретном сарае, принадлежавшем отцу Крэша, но они являлись лишь эхом событий, происходивших по всему городу.
Крэш получил свое имя вовсе не от родителей — он его сам себе выбрал. Неурожденный Крэш был сыном богатого торговца сеном и пищевыми продуктами, но презирал отца за то, что тот был мертв от шеи и выше, интересовался только материальными вещами, был лишен воображения и давал ему на карманные расходы каких-то три жалких доллара в неделю.
Отец Крэша непредусмотрительно оставил лошадей в каретном сарае, и сейчас они жались по углам, безуспешно пытаясь пробить копытами стены.
— Кажется, почти получилось, — похвастался Крэш.
С потолка сыпалась пыль. Древоточцы в страхе разбегались в поисках лучшего дома.
— Не, тот музон, что мы слышали в «Барабане», был совсем другим, — попытался покритиковать его Джимбо. — Как-то все было… как-то… типа не так.
Джимбо был лучшим другом Крэша и страстно хотел принадлежать к избранным.
— Но для начала совсем неплохо, — возразил Крэш. — Итак, ты и Нодди будете на гитарах. А ты, Падла… ты будешь играть на барабанах.
— Но я не умею, — развел руками Падла, которого действительно так звали.
— Никто не умеет играть на барабанах, — терпеливо объяснил Крэш. — Тут и знать-то нечего. Просто колоти по ним палками, делов-то!
— Да, а что, если я, типа, промахнусь?
— А ты сядь поближе. Вот так, — сказал Крэш и отодвинулся. — Ну а теперь… самое важное, действительно важное… как мы назовемся?
Утес огляделся.
— Кажется, мы осмотрели все дома, и будь я проклят, если хоть на одном из них есть вывеска с именем «Достабль».
Бадди кивнул. Большую часть Саторской площади занимал фасад Университета, но оставалось немного места и для других зданий. Зданий с бронзовыми табличками у дверей, всем своим видом говоривших, что даже вытирание ног о данный коврик дорогого стоит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Привет, ребята.
Они обернулись. Достабль радостно улыбался им из-за лотка с всевозможными сосисками и булочками. Рядом стояли два мешка.
— Извини за опоздание, — сказал Золто. — Никак не могли найти твой офис.
Достабль широко раскинул руки.
— Вот он, мой офис! — экспансивно воскликнул он. — Вся Саторская площадь! Тысячи квадратных футов! Превосходные коммуникации! Проходное место! А ну-ка, примерьте. — Он открыл один из мешков. — Размеры пришлось брать наугад.
Футболки были черными, из дешевого хлопка. Размер одной из них был XXXL.
— «Рок-Группа», — медленно прочитал надпись Утес. — Это — мы, да?
— А зачем они нам? — не понял Золто. — Мы и так знаем, кто мы такие.
— Реклама, — объяснил Достабль. — В общем, доверьтесь мне. — Он сунул в рот коричневый цилиндрик и поджег его. — Сегодня вечером наденьте то, что я вам принес. Я договорился о выступлении!
— Правда? — не поверил Бадди.
— Как и обещал.
— Ты нас только спросил, не хотим ли мы поиграть в отличном месте, — возразил Золто. — А мы ответили, что хотим.
— А там есть ливрея? — спросил Утес. Достабль начал заново:
— Огромный зал, масса публики! А кроме того, вы получите… — Он оглядел их открытые, доверчивые лица. — Десять долларов, а это больше ставки Гильдии! Ну, что скажете?
Лицо Золто расплылось в широченной улыбке.
— Каждый?
Достабль еще раз оценивающе оглядел их.
— Э-э… нет, — ответил он. — Десять долларов на всех. Подумайте сами, нужно ведь, чтобы вас заметили.
— Опять это слово, — простонал Утес. — Гильдия Музыкантов нас тоже заметит.
— Но не там, — уверил Достабль. — Гарантирую.
— Да где же это? — не выдержал Золто.
— Готовы к приятным новостям?
Музыканты дружно кивнули. Достабль просиял и выдохнул облако жирного дыма.
— В «Каверне»!
А ритм все продолжался… И, разумеется, мутировал…
Гортлик и Молотурк были песенниками и полноправными членами Гильдии Музыкантов. Они прославились тем, что сочиняли гномьи песни на все случаи жизни.
Некоторые уверяют, будто бы сочинять гномьи песни совсем не сложно, главное — знать, как пишется слово «золото», но этот подход слишком циничен. Большинство гномьих песен[47] состоят из единственного слова «золото», но ведь есть еще интонация. В гномьем языке имеются тысячи слов, которые означают «золото», но используются только в исключительных случаях, например когда гномы видят золото, им не принадлежащее. У Гортлика и Молотурка была небольшая комнатка на аллее Латунных Шлемов. Там за наковальней они и сочинили все свои самые популярные песни для сопровождения горных работ.
— Горт?
— М-м?
— Что ты скажешь вот на это?
Молотурк откашлялся:
Я подлый и крутой, и я подлый и крутой, и Я подлый и крутой, и я подлый и крутой, и Я с друзьями подвалю к тебе, Угрожающе повернув шляпы козырьками назад! Йо!
Гортлик задумчиво пожевал конец рукоятки своего композиторского молотка.
— А хороший ритм, — признал он, — но над текстом надо еще поработать.
— Имеешь в виду — вставить побольше «золото, золото, золото»?
— Ага. Как думаешь ее назвать?
— Э-э… Крыс-музыкой…
— Почему?
Молотурк выглядел несколько озадаченным.
— Не знаю, — пожал плечами он. — Просто пришла в голову такая мысль, и все.
