— «Новае Звучание, У Каторова Нет Скончания», — прочитал Утес, наморщив лоб от напряжения.
— «Рок-Группа», — продолжил Золто.
— О нет, — простонал он. — Тут говорится, что мы здесь выступим и все такое прочее. Мы покойники.
— «Буть Здесь Или Аставайся Квадратной Штукой», — прочитал Утес. — Я не понимаю…
— Здесь целая куча этих листов, — сказал Золто. — Слушайте, это же афиши. И знаете, что это значит? Он их развесил повсюду. В общем, когда Гильдия до нас доберется…
— Музыка свободна, — ответил Бадди. — Она должна быть свободной.
— Что? — воскликнул Золто. — Только не в этом гномьем городе!
— Музыка свободна по своей природе, — настаивал Бадди. — Люди не должны платить за то, чтобы играть музыку.
— Правильно! Паренек прав! Я всегда так говорил! Разве я так не говорил? Говорил, причем именно так.
Из тени кулис появился Достабль. С ним был тролль — Хризопраз, догадался Бадди. К его удивлению, особыми размерами или, скажем, угловатостью тролль не отличался. Напротив, он выглядел гладким и блестящим, как галька на берегу. И ни следа лишайника.
К тому же он был ОДЕТ. Ношение всяких тряпок, за исключением униформы или рабочей одежды, троллями не поощрялась. Обычно они обходились набедренной повязкой, закрывавшей то, что нужно было закрыть, и все. Но Хризопраз был одет в костюм. Который на нем явно не сидел, на первый взгляд из-за плохого покроя. На самом же деле костюм был пошит очень искусно, просто все тролли без исключения даже без одежды выглядят скверно скроенными.
Приехав в Анк-Морпорк, Хризопраз быстро усвоил основные жизненные правила. Начал он с главного: бить людей по голове — это бандитизм, но платить другим, чтобы они били людей вместо тебя, — это нормальный бизнес.
— Ребята, — сказал Достабль, — очень рад представить вам Хризопраза. Моего хорошего друга. Мы давно друг друга знаем. Верно, Хриз?
— Именно.
Хризопраз наградил Достабля теплой дружеской улыбкой. Так акула улыбается треске, с которой ее пока что устраивает плыть в одном направлении. Игра кремниевых мышц на щеках говорила, что настанет день, когда кое-кто сильно пожалеет о том, что называл его Хризом.
— Господин Себя-Режу заявляет, что вы, ребята, являетесь лучшим открытием с тех пор, как кто-то додумался продавать уже нарезанный хлеб, — сказал тролль. — Вы тут всем довольны?
Они молча кивнули. Люди предпочитали не разговаривать с Хризопразом дольше необходимого, чтобы случайно не обидеть его. Причем то, что Хризопраз обиделся, люди понимали не сразу. Они понимали это гораздо позже, когда в каком-нибудь темном переулке за их спинами вдруг раздавался чей-то мрачный голос: «Господин Хризопраз очень расстроен».
— Ступайте в гримерную, отдохните, — продолжил тролль. — Если захотите что-нибудь съесть или выпить, только скажите.
Пальцы его были унизаны бриллиантовыми перстнями. Утес таращился на них во все глаза.
Гримерная находилась рядом с туалетом и была заставлена пивными бочками. Золто прислонился к двери.
— Мне не нужны никакие деньги, — пробормотал он. — Только бы живым уйти…
— Еео о ешпокоитша… — невнятно зашепелявил Утес.
— Ты пытаешься говорить с закрытым ртом, Утес, — произнес Бадди.
— Я сказал, тебе-то что беспокоиться, за твои зубы никто и гроша не даст, — отозвался тролль.
Кто-то постучал в дверь. Утес быстро закрыл рот ладонью, но это оказался всего лишь Асфальт с подносом в руках.
Он принес три вида пива. Он принес даже бутерброды с копчеными крысами с хрустящей корочкой и отрезанными хвостами. А еще на подносе стояла чаша с превосходным антрацитным коксом, посыпанным пеплом.
— Жуй хорошенько, — посоветовал Золто, когда Утес взял чашу. — Может, в последний раз зубами работаешь…
— А вдруг все пройдет нормально, и мы спокойненько пойдем домой? — с надеждой промолвил Утес.
Бадди пробежался пальцами по струнам. Все даже есть перестали, когда музыка заполнила комнату.
— Волшебство… — покачал головой Утес.
— Не волнуйтесь, ребята, — успокоил их Асфальт. — Если возникнут проблемы, по зубам получите не вы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бадди резко перестал играть.
— А кто? — осведомился он.
— Самое странное, — продолжил низенький тролль, — что все вдруг стали играть эту вашу музыку Рока. Господин Достабль подписал на концерт еще одну группу. Типа, для разогрева публики.
— Какую?
— «Безумство» называется.
— И где они сейчас? — спросил Утес.
— Ну, как бы вам сказать… Вы знаете, почему ваша гримерная находится рядом с туалетом?
Спрятавшись за потрепанным занавесом «Каверны», Крэш пытался настроить гитару. Этот достаточно простой процесс осложнялся некоторыми непредвиденными обстоятельствами. Во-первых, Блерт понял, чего на самом деле хотят покупатели, и, предварительно попросив у предков прощения, начал уделять больше внимания приклеиванию к гитаре всяких блестящих штучек, нежели работе над функциональными частями инструмента. Иначе говоря, он просто вбил в гриф дюжину гвоздей и привязал к ним струны. Впрочем, это было не такой уж большой проблемой, так как Крэш обладал музыкальным талантом заложенной ноздри.
Юноша посмотрел на Джимбо, Нодди и Падлу. Джимбо, ныне бас-гитарист (Блерт, истерически хохоча, взял доску побольше и натянул на нее проволоку для оград), неуверенно поднял руку.
— В чем дело, Джимбо?
— Одна струна порвалась.
— Ну, у тебя же остались еще четыре.
— Ага, но я, э-э, не знаю, как на них играть.
— Но как играть на четырех, ты тоже не знал, значит, проблем стало меньше.
Падла выглянул из-за занавеса.
— Крэш?
— Да?
— Там, типа, сотни людей. Сотни! У многих гитары. Они, типа, размахивают ими!
«Безумство» прислушалось к шуму, царящему по ту сторону занавеса. У Крэша было не слишком много мозговых клеток, и мысли в результате ходили крайне странными маршрутами, но даже у него возникли смутные подозрения, что звучание, которого удалось добиться «Безумству», несколько отличается от действительно хорошего звучания, которое он слышал вчера вечером в «Барабане». Тогда ему хотелось радостно вопить и плясать, а от своего звучания ему хотелось громко взвыть и, честно говоря, надеть барабан Падлы на голову его владельца.
Нодди посмотрел в щель между занавесками.
— Ого, толпа волш… кажется, это волшебники сидят в первом ряду. Я… почти уверен, что это волшебники, но…
— Ты что, не можешь узнать волшебника, тупица? — ухмыльнулся Крэш. — Все просто: если у человека остроконечная шляпа, значит, он как пить дать волшебник.
— У одного из них… остроконечные волосы… — пробормотал Нодди.
Остальные члены «Безумства» прильнули к щели.
— Похоже на… рог единорога, только из волос…
— А что такое написано у него на спине? — спросил Джимбо.
— «РАЖДЕН, ШТОБ РУНИТЬ», — ответил Крэш, который читал быстрее всех и почти не шевелил губами.
— А этот тощий напялил расклешенный балахон, — сказал Нодди.
— Должно быть, застарелый любитель.
— А еще, у всех у них гитары! Думаешь, они пришли на нас посмотреть?
— А на кого еще?
— Разношерстная подобралась публика, — сказал Джимбо.
— Точно, — согласился Падла. — Разно… А что это значит?
— Это значит… значит… типа, дурная.
— Ага. Такой она и выглядит.
Крэш решительно кивнул.
— Пора выходить, — сказал он. — Ну что, парни, покажем им настоящую музыку Рока!
Асфальт, Утес и Золто сидели в углу гримерной, даже сюда доносился шум собравшейся в зале публики.
— Почему он молчит? — прошептал Асфальт.
— Не знаю, — ответил Золто.
Прижав к груди гитару, Бадди смотрел в пустоту. Иногда он похлопывал по ней в такт приходившим в голову мыслям.
— С ним такое бывает, — сказал Утес. — Усядется и таращится в пространство…
— Эй, что они там кричат? — насторожился Золто. — Прислушайтесь.
