38 Ср. ниже его вопрос к Пушкину о «новых каламбурах».
39 Может быть, оно должно было отозваться в конце романа в calembours de corps de garde (письмо Геккерену 25 января 1837 года: Пушкин, ю, 484), ср. рассказ B.Ф. Вяземской: Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. 2. C. 183.
40 См.: Левинтон Г. А. Достоевский и «низкие» жанры фольклора // Антимир русской культуры. Язык. Фольклор. Литература. М., 1996. С. 267–296.
41 Заметим, что в этом пансионе учился герой второго романа Тынянова. Сочетание Миша Яковлев (с другим денотатом, разумеется) появляется в эпиграмме на Ленинградский университет: «Наш Лгу не Бумом [= Эйхенбаумом] знаменит, / Он Мишей Яковлевым славен. / Где стол был яств, там гроб стоит, / А на гробу сидит Державин» (Н.С. Державин был ректором университета в 1922–1925 годах).
42 Ср. остроумное замечание об этом эпизоде в К.: Немзер А. С. Из наблюдений над романом Тынянова «Пушкин»: Явление героя… С. 496, примеч. 23. О своеобразном двойничестве Пушкина и Яковлева в финале П.: Там же. С. 494.
43 Ср., конечно: «О „Цыганах" одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек и то медведь» («Опровержение на критики» [Пушкин, 7,127]).
44 Русская эпиграмма (XVIII – начало XX века). Л., 1988. С. 359, № 1262; печатается по: «Полярная звезда, на 1859 год».
45 П., 89–90, с квазиподтекстом к «Я Пушкин просто, не Мусин» (Пушкин, 3,198) – «Мусин? Бобрищев? Брюс? <…> Нет, mon père, просто Пушкин» (курсив Тынянова); «Он послал справиться, кто сей преступник. Ответ был: Пушкин. Пушкиных было много, но только один – Мусин-Пушкин – заслуживал, по мнению Голицына, вниманья. Далее князь Голицын получил донесение, что сей Пушкин малолетный еще, только что кончил лицей в Царском Селе» (П., 529).
46 Стоит обратить особое внимание на тему петербургских площадей в К. – похоже, что здесь есть отголоски очерка Мандельштама «Кровавая мистерия 9 января». Не вполне понятно, мог ли Тынянов видеть ростовскую газету (Советский юг. 1922. 22 января), но, учитывая его знакомство с Мандельштамом, нельзя исключить и знакомства с очерком. О Тынянове и Мандельштаме см. ниже.
47 Стоит, между прочим, отметить, что формула «разводил / разводя руками» – один из самых частых жестов во всей прозе Тынянова.
48 Это прозвище повторяет Сипягин: «Вы знаете, как Ермолов его прозвал? Граф Ерихонский. Как же, мне из Петербурга писали» (В-М., 219). С Сипягиным связана и каламбурная тема Bayard ~ Bavard (си.: Левинтон Г.А. Источники и подтексты… С. 9). Он же посылает Паскевичу (с Грибоедовым) Journal de débat со статьей о нем, что вызывает любопытную реплику фельдмаршала: «Меня знает император, и я плевал на господ Сипягиных» (В-М., 231). Хотя фраза Паскевича сама по себе вполне правдоподобна и, вероятно, подобные аргументы или восклицания не раз произносились в аналогичных ситуациях, но у Тынянова она не может не ассоциироваться (анахронистически) с вошедшими в пословицу строками Тургенева (не персонажа Кюхли, а другого): «Тебя знает император, / Уважает Лейхтенберг» («Послание Белинского к Достоевскому», 1846 [Тургенев И.С. Стихотворения. Л., 1955. С. 299]). Для нашего контекста немаловажно, что речь идет о Достоевском (см. выше о каламбурах).
49 Ср. еще синекдохическое описание Александра I в сцене открытия Лицея: «Вдруг рыжеватая голова склоняется с одобрением <…>. Рыжеватая голова терпеливо кивает мальчику» (К., 28).
50 Сам Пушкин пытался откреститься от нее в мемуарной заметке о Карамзине, хотя это звучит не очень убедительно: «Мне приписали одну из лучших русских эпиграмм; это не лучшая черта моей жизни» («Карамзин»; Пушкин, 8,50). Ср. также сомнительный в отношении адресата эпиграф к В-М.
51 Любопытная параллель между двумя эпизодами: «Шишков смотрел на него во все глаза, держа наготове карту. И звонким голосом, достав из обшлага два портрета и бросив их на стол, Шишков второй сказал: – Дядю на дядю. Все притихли. Александр смотрел на Шишкова второго во все глаза. Дядя Василий Львович против адмирала Шишкова! Давно ли – одни дядею клялись, другие дядю кляли.
А сегодня – дядю на дядю. Оба врага стали смешны враждою» (П., 511) / «С Пушкиным должно было быть осторожным. Он смущал его, как чужой породы человек. – Вяземский зовет теперь Аббаса-Мирзу Аббатом Мирзой, – сказал Пушкин. – Завидую вам. Давайте меняться. Было чем меняться. Оба увидели, что окружены. Толпа следила за ними. <…> Дамы удивительно обнаглели: подходили, смотрели в упор и шли прочь со смехом. Выходило, что они до балета давали бесплатное представление» (В-М., 46). Если верно наше предположение о «корреляции»: Грибоедов – Пушкин ~ Хлебников – Маяковский, то не исключено, что весь этот разговор может быть прочитан как отголосок известной реплики Маяковского, обращенной к Тынянову после выхода К.: «Поговорим как держава с державой». К теме Пушкина в В-М. ср., кажется, еще не отмеченную параллель к его встрече с «Грибоедом» в «Дневнике» А.В. Никитенко: «Жена моя возвращалась из Могилева и на одной станции неподалеку от Петербурга увидела простую телегу, на телеге солому, под соломой гроб, обернутый рогожею. Три жандарма суетились на почтовом дворе <…>. Что это такое спросила моя жена у одного из находившихся здесь крестьян». – А Бог его знает что! Вишь какой-то Пушкин убит – и его мчат на почтовых в рогоже и соломе, прости господи – как собаку» (Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. [Л.,] 1955. Т. 1. С. 197).
52 Ретроспективное предсказание: эпиграмма «Свобод хотели вы…» в списках, действительно, очень часто приписывалась Пушкину.
53 Дневник, 19 июля 1834 года (Пушкин, 8,41). Ср. выше об эпиграмме на Карамзина. В письме к Вяземскому 10 июля 1826 года, среди прочего, появляется известная формула: «Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные под именем Баркова» (Пушкин, ю, 163).
54 Устно – это было вызвано чтением статьи Б.Я. Бухштаба о Мандельштаме, появившейся тогда в английском переводе в первом номере журнала Russian Literature Triquarterly (Bukhshtab В. The Poetry of Mandelstam / Tr. by C. Brown // RLT. 1971. № 1. P. 262–282).
55 О.Э. Мандельштам в письмах С.Б. Рудакова к жене (1935–1936) // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома, 1993: Материалы об О.Э. Мандельштаме. СПб., 1997. С. 62. Ср. подробнее: Левинтон Т. А. Мандельштам и Тынянов // Четвертые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы к обсуждению. Рига, 1988. С. 21–23; Нерлер П.М. Ю.Н. Тынянов и С.Б. Рудаков // Пятые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990. С. 245–247. Если Тынянов мог ориентироваться на стихи Мандельштама, то проза Мандельштама, кажется, испытала встречное тыняновское влияние (см.: Ронен О. Устное высказывание Мандельштама о «Смерти Вазир-Мухтара» и тыняновский подтекст «Египетской марки» // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990. С. 35–39; ср.: Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002. С. 143–149).
56 Тонкий порез (англ. Th. De Quincey).
57 Лейбов Р. Баллада или пэан? Об одном эпизоде романа Тынянова «Пушкин» // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Тарту, 2005. [T.] V (Новая серия). С. 194–205 (интернет-републикация: www.ru theniaru/ document/538793, html).
58 Чердак как локус поэтов (бездарных и, видимо, прежде всего «беседчиков») фигурирует и в «Тени Фонвизина» («приличной» параллели к «Тени Баркова»), где «Творец, списавший Простакову, / Три ночи в мрачных чердаках / В больших и малых городах / Пугал российских стиходеев» (Пушкин, 1,142–143).
59 Чья фамилия, разумеется, также анаграммируется в цитированных словах.
60 О Пушкине (вернее, его герое) в восприятии Горчакова (см. ниже): «Этот мудрец, любимый Аполлоном» (П., 450) – ср. в стихах «Князю А.М. Горчакову»: «Пускай, не знаясь с Аполлоном, / Поэт, придворный философ» (Пушкин, 1, 46).
В «Пирующих студентах»: «Приближься, милый наш певец, / Любимый Аполлоном» (Пушкин, 1,55) и в «Тени Фонвизина» (тематически или жанрово связанной с «Тенью Баркова») герой назван: «Творец, любимый Аполлоном» (Пушкин,! 139).
61 Прямое предвестие некоторых пассажей в «Домике в Коломне». Ассоциация Барков – Вийон: «Он бы охотно, между строк, нарисовал бы и Баркова и Вильона, да портреты кабацких висельников были ему неизвестны» (П., 393); «В одной из книжек, отнятых у Пушкина, нашлись даже отрывки, озаглавленные: „Завещание". Отрывки принадлежали площадному висельнику, парижскому богохулу, кабацкому повесе Франсуа Вильону, история которого была вкратце рассказана как анекдот» (П., 284); «Он стал бы вторым Вильоном, его имя стало бы неприлично, как имя Баркова» (П., 399). Два анекдота о Баркове приведены в «Table Talk» (Пушкин, 8,76–77).
62 Ср. в «Городке»: «О ты, высот Парнаса / Боярин небольшой, <…> Намаранные оды, / Убранство чердаков, / Гласят из рода в роды: / Велик, велик – Свистов» и т. д. (Пушкин, 1, 88). Эти пушкинские оценки многократно обсуждались в связи с вопросом о «Тени Баркова».
